Пауль Кёрнер-Шрадер - Дневник немецкого солдата

• Название: Дневник немецкого солдата
• Автор: Пауль Кёрнер-Шрадер
• Жанр: О войне

Автобиографическая книга известного немецкого писателя Кёрнера-Шрадера является одним из первых художественных произведений, в которых события минувшей войны освещаются с позиции солдата-антифашиста. Книга пропагандирует идею непримиримой и самоотверженной революционной борьбы, идею подвига и верности делу рабочего класса.

Q.A.: Полная версия книги! Вычитана.

---

— Доброе утро. Простите, вы не знаете здесь поблизости зубного врача?

У меня на мгновение замерло сердце. Что случилось? Я хотел выйти на улицу и показать ему дорогу к зубному врачу. Но Дворский объяснил, что он знает, где живет этот зубной врач. К сожалению, у него сегодня неприемный день, и он ищет другого. У Дворского, видимо, сильно болели зубы, потому что он то и дело хватался за левую щеку.

Я объяснил ему, что в городе нет другого зубного врача для штатских, и спросил Штюкендаля;

— У нас есть что-нибудь болеутоляющее?

— Нет, сейчас сбегаю.

— Спасибо, только скажи сестре или санитару, что это для меня.

Штюкендаль моментально исчез.

Когда мы остались одни, Дворский сказал быстро и взволнованно:

— Карл, взрывчатка срочно нужна для других целей. Отправим в Словакию. Там собирают товарищей, рабочих и крестьян, в армию сопротивления. Им это нужнее. А путепровод взрывать не следует. Так считают старшие товарищи.

Он замолчал на минуту, а затем продолжал:

— Сегодня в семнадцать часов к тебе зайдет солдат, и ты передашь ему взрывчатку. Он представится как работник госпиталя военно-воздушных сил. Потребует, чтобы ты предъявил инструкцию о сдаче оружия ранеными. Запомни: «Фельдфебель Бюргер». Он назовет это имя как пароль. Я получил задание срочно сообщить тебе это. В моем распоряжении еще три часа. Вечером буду отрабатывать. Между прочим, измерительный прибор опять привели в негодность. Дефект в аппарате они искали три дня. Наш человек проделал все очень ловко.

Через стекло витрины мы увидели, как возвращается, прихрамывая, Штюкендаль. Дворский опустился на стул. Я успел сунуть ему в карман два яйца, сваренных вкрутую.

Штюкендаль растворил одну таблетку в воде и дал выпить это Дворскому, который покорно проглотил лекарство. Он преувеличенно вежливо поблагодарил, несколько раз поклонился, сказал на прощание «Сервус» и вышел из скорняжной.

Штюкендаль спросил меня:

— Ты его знаешь? Он тапер. Я его как-то видел в пивной на рыночной площади, он весь вечер играл. Австриец или чех.

— Может быть, с ним стоит поговорить. Он кое-что соображает насчет политики. Да, кстати, я тебя отпускаю сегодня в пятнадцать часов. А то мне надо завтра уйти пораньше, — сказал я Штюкендалю.

В обеденный перерыв я пошел к Хольфельду за взрывчаткой. Оказалось, что Франц в командировке. Его ждали ночью.

Я одолжил у жены Хольфельда велосипед и отправился в главный госпиталь к Бауманну. Бауманна я спросил прямо:

— Отто, сколько у тебя винтовок?

— Примерно восемнадцать, может быть, двадцать…

— А пистолетов?

— Четыре. Остальные ты отдал несколько дней назад. Спроси у товарищей, что делать с винтовками? Их стало слишком много, некуда прятать.

— Да, и у меня такое же положение, — ответил я. — У тебя случайно нет взрывчатки?

— Есть три заряда. Их лучше бросить в реку. Они такой страшной силы, что весь госпиталь может взлететь на воздух.

— Отто, дай мне эту взрывчатку.

— Ты что, решил пользоваться ею вместо спичек для раскуривания своей трубки?

— Сегодня за ними придут. Они срочно нужны.

— Ладно, дам. Путепровод?

— Пока нет.

Спустя четверть часа я возвращался из Эберсбаха в Георгсвальде. К багажнику велосипеда был привязан мешок с зарядами страшной силы.

В пятнадцать часов Штюкендаль кончил работу. Я занялся своими приходно-расходными списками, точно проверил, сходятся ли все цифры с наличным имуществом. В шестнадцать я закрыл склад, чтобы никто не вздумал менять обмундирование, и начал освобождать огромный ящик с бельем. Он стоял тут же за прилавком. В дни, когда солдаты приходили менять белье, они бросали в этот ящик грязное. Я стал сортировать белье: рубашки к рубашкам, носки к носкам, подворотнички, кальсоны. Пересчитал все и сунул в мешок. К мешку привязал бумажку с указанием, сколько белья в нем находится, — для прачечной. Завтра — банный день. Затем вымыл руки дезинфекционным средством и сделал несколько заметок в своем блокноте.

Покончив со всем, я сел писать домой письмо. Меня тревожило, что каждую ночь на Берлин совершались воздушные налеты.

Часов в семнадцать я снова открыл дверь, чтобы тот, кого я ждал, мог не стучать.

Наконец он пришел, тот самый ефрейтор из строительного батальона военно-воздушных сил, я сразу узнал его. Я встал и закрыл за ним дверь. Увидев меня, ефрейтор заметно встревожился. Поздоровавшись со мной, как положено, он сказал:

— Разрешите взглянуть на инструкцию по сбору оружия. Меня интересует оружие из эшелонов с ранеными. Я работаю в вещевом складе госпиталя военно-воздушных сил в Румбурге. К вам меня направил фельдфебель Бюргер. Мы ведь с вами знакомы. Помните?

Он протянул мне руку, и я увидел на ней немного выше запястья знакомые черные полосы. Ошибки быть не могло. Я подтвердил, что мы знакомы, вытащил из-под прилавка папку, в которой были подшиты все приказы, и положил ее перед ефрейтором:

— Здесь все последние инструкции.

Ефрейтор стал читать и вдруг, словно про себя, проговорил:

— Оружие всевозможных образцов… А взрывчатка, собственно, тоже оружие?..

— О ней ничего не говорится, но я ее тоже отбираю. С какой стати заряды будут лежать в тумбочке или под подушкой раненых?

— По этому поводу я и пришел. Или вы не в курсе дела?

— Знаю, знаю. Меня сегодня утром известили. Только, к сожалению, вместо четырех у меня три заряда.

— Дело в том, товарищ, что я еду не в Румбург, на автобусе, как ты, может быть, думаешь, а поездом в Кашау, в Словакию. Не мог бы ты все это аккуратно завернуть и принести вечером в Нойгерсдорф? Оттуда я и поеду ночным поездом. В Нойгерсдорфе мы можем потолковать. Фельдфебель Бюргер мне настоятельно рекомендовал это.

Мы договорились встретиться в привокзальном ресторане.

* * *

Мы сидели за маленьким столиком на двоих и тихо беседовали. Аккуратно упакованный сверток лежал под столом. Каждый отдельный заряд был тщательно завернут в тряпье, так что сверток казался мягким. До прибытия поезда оставалось еще довольно много времени.

Я объяснил ефрейтору, который представился как Вальтер Каблов, что у меня есть еще взрывчатка и винтовки, и все это следует забрать. Каблов обещал немедленно договориться обо всем с фельдфебелем Бюргером.

Само собой разумеется, что никакого фельдфебеля Бюргера не существовало. Это была кличка руководителя чешских партизан.

Взрывчатку, гранаты, пистолеты и патроны переправить легко. Но у Бауманна и у меня собралось примерно сорок хороших винтовок. Штюкендаль недавно насчитал тысячу триста патронов.

Каблов сообщил, что партизан уже несколько сотен человек, рассредоточены они главным образом в чешском угольном бассейне и в Словакии.

— Ты не мог бы снабжать нас немецким военным обмундированием и солдатскими книжками? — спросил он.

— Раздобыть могу все. Даже постельное белье. Но как переправить эти вещи вам?

У меня в столе уже лежало несколько солдатских книжек, которые можно было с успехом использовать. Одни я нашел в карманах зимней одежды раненых, другие — во вшивой одежде умерших в пути; трупы их на какой-то станции вынесли из вагонов, а вещи везли дальше, до пункта назначения санитарного поезда. Можно набрать еще несколько солдатских книжек при разгрузке эшелонов. Гораздо сложнее переправить обмундирование.

Каблов спросил:

— Видимо, и те свертки, за которыми я приезжал раньше, были от тебя?

— Возможно…

— Пять, даже шесть таких посылок я забрал отсюда. Одну, с гранатами, я чуть было не упустил. Насколько я помню, деревушка называлась Оберкунерсдорф?

— Я же нарисовал план, точно пометил, где та скамья, под которой лежал сверток.

— Все так. Но когда я пришел туда, добровольная пожарная дружина проводила там учение, какие-то старики поливали предполагаемый очаг пожара как раз возле этой скамьи. Попробуй подойди.

— Это скверно. В будущем надо передавать все из рук в руки.

— Да, так надежнее, — согласился со мной Каблов. — Хорошо, что я сообразил притвориться пьяным, плюхнулся на скамью, позабавил немного стариков пожарных и благополучно ускользнул, прихватив сверток.

В зале ожидания сидело много раненых из госпиталя. Одни зашли сюда выпить пива, другие провожали родственников или пришли на свидание к своим девушкам.

Скоро должен был подойти поезд. Каблов вынул бумажник, чтобы расплатиться. Из его солдатской книжки выпала фотография Гитлера. Каблов усмехнулся:

— Маленький психологический трюк. Но на цепных псов действует отлично. Наверняка. При проверке документов эта открытка всегда невзначай выпадает. Видишь, как замызгана его рожа? Как будто я только этим и занимаюсь, что его разглядываю.