Дэнни Кинг - Дневник киллера

• Название: Дневник киллера
• Автор: Дэнни Кинг
• Издательство: АСТ
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-026108-Х

Дэнни Кинг.

Живая легенда британской маргинальной прозы.

Автор культовых романов «Криминальные дневники» — «Дневник налетчика», «Дневник грабителя» и «Дневник киллера».

Писатель великолепно аморальный — и откровенно, зло ироничный. Достойный собрат Ирвина Уэлша и Стюарта Хоума, любимец англоязычной культуры и солидных литературных критиков.

---

Несправедливо. Ни черта у нас не получится, если встречаться по три часа раз в неделю. Пока мы по-настоящему узнаем друг друга, я сам, чего доброго, успею заполучить этого Альцгеймера. Нет, так больше нельзя.

В следующий четверг я всячески уламывал Анджелу взять выходной в субботу, чтобы провести его вместе, но пережал, и дело закончилось слезами.

— Извини. Ну прости, пожалуйста, я просто очень хочу быть с тобой.

— Я думала, ты понимаешь, — всхлипнула она. — На это надеяться нельзя.

Домой мы ехали молча.

У меня возникли опасения насчет будущего четверга. Я привык к нашим коротким свиданиям, жил только ими и думал о них всю неделю. Неудивительно, что два месяца промелькнули как один день. Логан ничего не поручал мне все это время; я только и делал, что планировал предстоящую встречу и читал в сети про болезнь Альцгеймера. Не представляю, что бы со мной стало, если бы Анджела сказала, что не хочет больше меня видеть.

Как оказалось, страхи были напрасны: на прощание она поцеловала меня и обещала через неделю встретиться.

В следующий раз все было как обычно, и я успокоился, но еще через неделю она вдруг отменила свидание. Оказалось, что в четверг, когда мы сидели в ресторане, ее мать упала и ушибла бедро. Анджела совсем расклеилась. Уволилась из «Вольеры» и не соглашалась выйти из дому больше, чем на полчаса, став такой же зажатой, как и в начале нашего знакомства.

Я чуть с ума не сошел.

Эта девушка была мне так дорога, что когда наших четвергов не стало, то с ними словно ушла какая-то часть меня самого.

Она не дала мне и слова сказать.

— Извини, дело не в тебе. Я люблю тебя, но видеться не могу… ничего не получится… Лучше было и не начинать… ничем тут не поможешь. Прощай!

Анджела любит меня!

Любит… Сама сказала!

Ничем не поможешь?

Как жестоко. И не только жестоко — неверно.

Уж я-то знаю, как тут можно помочь.

8. Доброе дело

Мать Анджелы извивалась в моих объятиях. Я тащил ее к лестнице. Она оказалась сильнее, чем я ожидал, и увертливой, как мешок живых угрей, но у меня особо не побалуешь. Я ей не Анджела. И перчатки у меня не какие-нибудь лайковые, а черные и из жесткой кожи, без дураков, не прокусишь. Поборовшись некоторое время, я наконец ухватил старуху как следует.

— Анджела! Анджела! — вопила она. — Где ты?

— Тихо, тихо, — прошептал я ей на ухо, потом, опершись поудобнее на одну ногу, бросил ее вниз, так, чтобы основной удар при падении пришелся на голову. Раздался характерный треск, старушка немного подергалась и затихла. По ковру начало расплываться алое пятно.

Я спустился и взял мамочку за руку. Пульс еще прощупывался. Тащить ее наверх и повторять операцию? Нельзя: все вокруг будет заляпано кровью. Поэтому я просто зажал ей рукой рот и нос и подождал немного.

Так. Сколько осталось времени? Анджела ушла в магазин десять минут назад. Возможно, ей нужен только хлеб или банка консервов — тогда у меня осталось минут пять. Вряд ли есть лучший способ спустить в сортир нашу любовь, чем продемонстрировать Анджеле, как я лечу ее мамочку от болезни Альцгеймера. Просто класс: я устраняю единственное препятствие, стоящее между нами, а плоды пожинает другой парень.

Нет, такого допустить нельзя. Убедившись, что горизонт чист, я выскользнул через заднюю дверь.

И позвонил через несколько дней, не желая рисковать, что меня кто-нибудь опередит. Как будто ничего не знаю.

Боже мой, какой ужас! Просто гром среди ясного неба.

* * *

— Ну, ну, поплачь, тебе легче будет… — бормотал я, гладя ее по волосам. Мой рукав насквозь пропитался слезами, но я не убирал руку. Пусть стонет и всхлипывает сколько угодно: где же еще ей плакать, как не у меня на груди. — Ш-ш-ш…

— Это я во всем виновата, — повторяла она снова и снова, — только я.

— Ну, ну, не говори ерунды, можно подумать, ты сама столкнула ее с лестницы. Несчастный случай, вот и все. — Анджела не могла видеть моего лица, но на всякий случай я отвернулся. — Что-нибудь в этом роде рано или поздно случилось бы, не могла же ты ходить за ней двадцать четыре часа в сутки. Просто несчастный случай.

Анджела ничего не хотела слушать и продолжала себя обвинять: в том, что вышла из дому, что не устроила мать в санаторий, как советовали все вокруг, что целовала ее только сто раз в день, а не двести… в том, что оказалась в больнице со своей ногой, когда умер отец, — как я понял, тогда-то все и началось. Она вырвалась из моих рук, убежала наверх, заперлась в спальне матери и сидела там, пока я не ушел. На следующий день даже отказалась меня видеть и послала подальше в таких выражениях, каких я от нее ни разу еще не слышал. Лишь спустя пару дней она немного пришла в себя и согласилась вновь поплакать в моих объятиях.

Большую часть следующей недели, до похорон и после, Анджела продолжала терзаться и обвинять себя. Меня она всячески отталкивала, и я уж было совсем решил, что проиграл и пора махнуть рукой на все это дело, как вдруг услышал ее смех.

Я был в кухне и заваривал чай. Анджела сидела в гостиной и хихикала как школьница. Бросившись к ней, я обнаружил, что она сидит перед телевизором и смотрит «Мистера Бина». Он делал у себя дома ремонт — Анджела так и покатывалась со смеху.

Разумеется, когда серия кончилась, она снова замкнулась в своей скорлупе. Наверняка принялась корить себя, что веселится спустя всего несколько дней после того, как мамочка вывалила мозги на ковер.

Однако дело сдвинулось с мертвой точки. Чуть-чуть, самую капельку, но сдвинулось.

На следующий день я пошел и купил все серии «Мистера Бина» на DVD.

А потом купил Анджеле DVD-плеер.

— Ты такой хороший, не знаю, что бы я делала без тебя, — улыбнулась она.

— Ну что ты, я просто очень рад быть с тобой. Я люблю тебя, и мне так больно, когда тебе плохо. — Я улыбнулся как можно искреннее и увидел отражение своей улыбки на лице Анджелы. — Пей.

Я долил ее бокал доверху. Анджела сделала пару больших глотков и подняла на меня взгляд, полный любви.

— А ты больше не будешь? — спросила она, увидев, что мой бокал остался пустым.

— Нет, одного достаточно. Я вообще редко пью, мне не очень нравится, — объяснил я уже в третий раз. Анджела мало на что обращала внимание в эти дни — неудивительно, что забыла.

— Я тоже. Но сейчас… Надеюсь, ты не возражаешь — это мне помогает.

— Что ты, конечно. Не стесняйся.

Анджела отпила еще и глубоко вздохнула.

За последнюю неделю все сильно изменилось. Еще в прошлую субботу она нарочно рассадила руку о сушилку и перебила все чашки, но теперь вполне успокоилась и примирилась с происшедшим. Пережив потерю, она начала наконец сознавать, что кроме прошлого существует и будущее. Разумеется, для этого потребовался не только «Мистер Бин», а кое-что еще, хотя и не столь уж много. Плечо друга и время — вот и все. Как бы велика ни была потеря, нельзя без конца грустить. Надо жить дальше.

Вместе со мной.

Я делал для Анджелы все: обнимал, когда она была в отчаянии, слушал ее причитания, разубеждал, когда она винила себя, терпел истерики. Сомневаюсь, что есть на свете хоть один человек, который мог бы стать ей лучшим другом, чем я, в те трудные месяцы. Она была моей девушкой с лейкемией — той самой! — и мне удалось показать себя в самом лучшем виде.

А теперь наступила ее очередь делать все для меня. Не в смысле секса, секс — ерунда. Я имею в виду настоящую любовь — поддержку, понимание, общение. То, на что имеет право любой человек на земле. Чем я хуже других? Разве это преступление — стремиться найти кого-то, чтобы прожить вместе жизнь?

И вот я нашел.

— Ты самый добрый человек на свете, я недостойна тебя, — прошептала Анджела.

— Ну что ты, конечно, достойна, поверь мне. — Не хватало еще, чтобы она вбила себе в голову, что мы друг другу не подходим. — Я люблю тебя, Анджела, просто обожаю и хочу всегда быть с тобой.

— Зачем? Я ничего собой не представляю, а ты такой добрый и чудесный — любая девушка была бы с тобой счастлива.

Чушь собачья! Терпеть не могу, когда женщины так говорят. Ничего они не понимают. Уж я-то в этом разбираюсь, поверьте. Если бы все на самом деле было так и все девушки были у моих ног, я бы ими и занимался, а не возился с одной-единственной. «Ах, ты такой добрый, такой чудесный! Можешь осчастливить любую!» Ну да, конечно! Мне что — подходить ко всем девчонкам на улице и рассказывать, какой я добрый и чудесный? Если ты их не интересуешь, то хрена лысого получишь, и едва ли они согласятся взять тебя на испытательный срок, чтобы проверить твою доброту. Боже, неужели Анджела не помнит, как обращалась со мной в первые недели? Как с последней собакой, верно? Мне, ни много ни мало, пришлось укокошить ее мамочку, чтобы она наконец поняла, какой я добрый и чудесный.

— Мне не нужна никакая другая женщина — только ты!