Альваро Помбо - Остров женщин

• Название: Остров женщин
• Автор: Альваро Помбо
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-389-00295-1

На романтическом полуострове, больше похожем на остров, обитает семья, которая поначалу кажется безупречной, — юная героиня, ее младшие сестра и брат, мать и тетя. Девочке представляется, что они некие высшие существа, окруженные призрачным ореолом своей исключительности, и им дозволено презирать всех, кто на них не похож Но однажды красивая и благополучная жизнь в доме рушится — появляется, как черт из табакерки, исчезнувший мною лет назад отец, и внезапно раскрывается давняя семейная тайна. Повзрослевшей героине придется пережить еще не одно испытание, прежде чем она сумеет навсегда покинуть свой «идеальный» мир — холодный и лицемерный.

За книгу «Остров женщин» Альваро Помбо удостоен Национальной премии прозы и Премии города Барселона.

---

— Но она не должна оставаться в больнице, это ужасно, ей будет гораздо лучше здесь, в своей комнате, и нас это нисколько не обеспокоит, — сказала мама.

Я ее поддержала и была очень рада, что Фернандито не удалось настоять на своем. Но когда я сообщила фрейлейн Ханне, что мы забираем ее домой, она вдруг сказала:

— Я поговорила со своим старшим братом, он живет в Билефельде, и дела у него идут неплохо. Лучше я поеду туда, в конце концов, Германия — моя родина.

Однако прошел почти год, прежде чем она уехала.

Я провожала ее на станции, а брат должен был встретить на французской границе. Домой я вернулась пешком и сразу поднялась в комнату фрейлейн Ханны. Там все было почти как раньше — ее одежда и личные вещи поместились в один чемодан. Дом, казалось, застыл в оцепенении, пораженный молчанием виноватых, не признающих свою вину. Я вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Да, там все было по-прежнему, и тем не менее комната показалась мне незнакомой, слишком чистой и какой-то нежилой, словно находилась не в нашем доме, а в дешевом отеле или вообще явилась из кошмарного сна.

Я моментально о ней забыла. Мама перевела на счет фрейлейн Ханны в билефельдском филиале «Дойче банк» деньги — щедрое вознаграждение за оказанные услуги. Я никогда не знала, сколько, но, по словам Фернандито, речь шла о «солидной сумме». На том все и закончилось…

~~~

Однажды Виолета принесла от отца сногсшибательную новость, которую изложила, как обычно, очень мило и словно невзначай.

— Я только сейчас вспомнила, папа сказал, чтобы я не забыла сказать тебе, что при нынешнем спросе на загородные дома стоит подумать о покупателях на этот дом и, возможно, на башню. «Если твоя тетя захочет и Том разрешит… — сказал папа, — ведь Том, насколько я помню, является владельцем башни и дома». Я сказала, что скажу тебе, и вот говорю.

Я, наверное, побледнела, потому что сразу поняла всё: половина того, что мы считали своим, нам не принадлежит, более того, может принести доход кому-то другому. Вот такая была новость…

Теперь уже невозможно установить (если ничего не придумывать), что́ в тот момент значило для меня это «всё». После слов Виолеты я очень встревожилась: мимоходом переданное известие означало, что отец хочет получить свое, то есть половину нашего, и эта тревога вобрала в себя все мои прежние предчувствия, которым, как показало время, суждено было сбыться. Что творилось после взрыва этой бомбы, я не помню, возможно, потому, что из-за охвативших меня паники и страха я оглохла, а возможно, потому, что остальные не обратили на это сообщение особого внимания или вообще были в курсе событий — мама, например, — и предполагали, что рано или поздно это произойдет. Единственное, что я помню, — это возглас Фернандито:

— Черт побери, и как это я сразу не сообразил, в чем дело? Все верно, мама, вы ведь все совладельцы…

Виолета ушла. Может, плакала, а может, злилась на меня. Скорее на меня, чем на Фернандито, хотя я видела, как они спорили, словно школьники на переменке, пока я в полной растерянности стояла в стороне. Фернандито сказал мне:

— Извини, я не хотел, но я спорил не только с ней — с тобой тоже. Меня угнетает, что вы обе ведете себя как маленькие девочки, а вы ведь уже взрослые.

— Взрослые для чего?

— Для того, чтобы почитать гражданский кодекс.

— Если ты такой умный, значит, ты знал, что отец имеет право на половину всего нашего имущества. Чем больше я об этом думаю, тем меньше мне в это верится, потому что от тебя я такого не ожидала.

Спор с Виолетой возник из-за того, что, по мнению Фернандито, ни одна женщина не способна понять, что к чему в этом мире. Правда, хотя Виолета была полной невеждой, так как не желала учиться, а монахиням было вполне достаточно ее хорошего поведения, он считал ее гораздо более разумной и расчетливой, чем меня. Раньше я воспринимала это как комплимент, но теперь почувствовала в его словах язвительность, которая, непонятно почему, не разрушала нашу привязанность, а наоборот, предполагала и укрепляла ее, создавая клубок противоречивых ощущений.

Все-таки на чьей стороне Фернандито? А он между тем продолжал:

— Я рос с тобою рядом, сестренка, и знаю тебя гораздо лучше, чем если бы сам произвел тебя на свет. Я вижу, ты хочешь спросить, кого из них двоих я люблю больше — папу или маму. Недаром с каждым днем ты кажешься мне все более глупой и все более похожей на гувернантку, няню или преданную служанку.

Я рассмеялась, потому что он попал в точку: я действительно хотела спросить, любит ли он нас так же, как, мне казалось, всегда любил, или, будучи блестящим молодым человеком и без пяти минут адвокатом со всеми вытекающими отсюда последствиями, перенимает отцовские черты, становится обычным искателем наслаждений и душой общества?

— Ну давай, говори, ты с нами или против нас, и покончим с этим.

Фернандито прошелся по своей старой игровой комнате, дунул в губную гармошку, уселся напротив меня, закурил сигарету и сказал:

— Если ты хоть на миг можешь перестать думать, будто зайцы плавают по морю, а сардины бегают по горам, а ты можешь, я уверен, тогда слушай: брак — это экономическая категория, после вступления в брак имущество и доходы, полученные любым из супругов, становятся общими и в случае развода делятся пополам…

— По-твоему, они еще супружеская пара? Но если это так и они пока не разводятся, о каком разделе мы говорим?

— Фактически они живут отдельно, — сказал Фернандито. — Если отец захочет сейчас продать свою часть, то есть половину дома, сада и всего остального, а мама этого не захочет, не имея на то никаких оснований, то судья может оставить пожелание одного из супругов, то есть мамино, без внимания, и все на этом закончится. Но я не думаю, что мама не захочет, с чего бы ей не хотеть? Наверняка захочет!

Дрожащими руками я достала из портсигара Фернандито сигарету и закурила.

— Наверное, мы все вдруг сошли с ума, если обсуждаем, продавать или не продавать то, что нам принадлежит, — сказала я. — Это все равно что обсуждать, ненавидим мы друг друга или нет. А почему бы, собственно говоря, не ненавидеть? Давайте будем ненавидеть!

— Дело совсем не в этом, — сказал Фернандито. — Продавать или не продавать собственность и ненавидеть или нет друг друга — вещи совершенно разные, их нельзя даже сравнивать. Второе чудовищно, первое разумно и может принести выгоду. У папы чутье на такие дела, он по натуре коммерсант, чего никак не скажешь о тебе, сестренка.

Тут меня осенила идея, показавшаяся мне блестящей.

— Если все так, как ты говоришь, почему бы нам не разделить его дом и земли в Педрахе и не продать свою часть? Или половину его акций электростанций или молочных заводов, у него наверняка что-нибудь есть…

— Наконец-то свет разума забрезжил на твоем лице, сестренка. Хороший вопрос, а если ты сосредоточишься, то сама себе и ответишь. У отца в Педрахе действительно много земли, но стоит она очень мало, а со временем будет стоить еще меньше. Коровы обходятся ему дороже, чем то, что он выручает за кукурузу и кормовые травы. Даже если вкладывать туда деньги, все равно неясно, принесет ли земля столько, сколько нужно. Педраха находится у черта на куличках, да к тому же на склоне, даже дом и тот стоит под углом… Вот мы — совсем другое дело, мы в центре всего, и наш дом — это богатство, по которому мы в прямом смысле слова ходим. Тут тебе и спортивные причалы, и гольф, гораздо лучше, чем в Ла-Сапатейре, и рыбная ловля, и сам Франко приезжает сюда на рыбалку. Представь себе, генералиссимус с женой здесь, да это будет настоящая сенсация…

— Это все тебе отец наговорил, да?

— Да нет, мы это почти не обсуждали. Я вообще не хотел вмешиваться, потому что прекрасно вас знаю, особенно тебя, а тут Виолета со своей новостью! Она в последнее время говорит как лунатик, будто спит на ходу…

~~~

Вспоминаю тот серебристый апрель и Фернандито (уже без Руфуса, который умер в прошлом году и теперь так же, как его собратья, мирно покоился в могиле, удаленной от курятников с их мухами, обращенной к морю и окруженной цветами, которые Том каждый год сажал возле башни тети Лусии). Сидя в своей бывшей комнате для игр, набитой книгами и музыкальными инструментами, он один за другим проглатывал целые тома: гражданское право, римское право, философию права. Обычно по вечерам после прогулок с мамой я заходила к нему. Я искала утешения и покоя, устав от постоянных выкрутасов Виолеты: то она отправлялась с отцом в Педраху, то безвылазно сидела дома, то без конца меняла кавалеров, то не разговаривала с нами, то не разговаривала со мной, то разговаривала исключительно со мной, причем допоздна, а потом спала до трех часов дня и являлась к обеду, нежная и душистая, как ее имя[66], в разлетающейся юбке с широким поясом, словно вот-вот упорхнет, но тем не менее весь вечер проводила с нами и опять допоздна беседовала со мной. Ее можно было представить воплощением какого-то мифического персонажа, того, что Том и тетя Лусия называли the prevailing wind[67], или безымянной черной птицы с башенного флюгера, описывающей четкие, но всегда незавершенные круги.