Василий Мельник - Городская фэнтези 2010

• Название: Городская фэнтези 2010
• Автор: Василий Мельник
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-39844-7

Злобными колдунами похищен единорог, обитавший в Подмосковье… Гигантская муха безнаказанно разгуливает по лесам в районе деревни Мухино… Тибетские махатмы активно участвуют в великой астральной войне между двумя империями — советской и нацистской… Вампиров тоже можно понять, особенно если это собственные родственники… Купе скорого поезда превращается в зал Страшного суда, языческие злые духи без труда проникают в квартиры многоэтажного дома, в подвале подмосковного коттеджа обнаруживается ход в параллельный мир, морская дева, по совместительству бизнес-леди, вс тупает в опасную игру с зловещим союзом могущественных магов…

Очередная ежегодная антология городской фэнтези предлагает на ваш суд новые произведения отечественных писателей-фантастов, для которых современный мегаполис — не просто бессмысленный человеческий муравейник, а загадочная территория, наполненная невидимой магией и живущая по законам, отличным от повседневных.

---

Меняя жизнь.

Меняя судьбу.

Меняя… все.

Щелк, щелк, щелк — позиций более чем достаточно.

Коська вспоминал юность.

Взвинченные до безумия цены, небывалый разгул преступности и суматошную неопределенность начала девяностых. Повыраставшие, как грибы из-под земли, ларьки, в которых торговали паленой водкой, поддельными ликерами и заграничными сигаретами. Ну и жвачкой, конечно же. Жвачку покупали в основном ради вкладышей. Изображенные на них машины пленяли умы и сердца подрастающего поколения. Вкладыши бережно собирались в пухлые альбомчики, для чего из тех вытряхивались марки, купленные в более нежном возрасте. Коллекционирование марок казалось занятием старомодным и глупым, в то время как различные наклейки, татушки и прочий ширпотреб стремительно набирал популярность. В ту пору они высоко котировались среди школьников, став почти что вторыми деньгами.

На дискотеках крутили музыку в стиле техно, в моду входили короткие стрижки, джинсовые и спортивные костюмы. Всякие хипповатые личности с длинными волосами, цепочками, фенечками, слушающие рок и другую сомнительную лабуду зло высмеивались, а то и вовсе получали по шее. «В целях профилактики и чтоб задумались, сволочи, о своей уродской жизни». В-городе хозяйничало несколько ОПГ, ведя меж собой непрерывную войну за территории. То и дело постреливали, что-то взрывали, крушили торговые точки неприятелей. В борьбу оказались втянуты и совсем молоденькие пацаны, бегающие под лидерами местных контор; чаще всего именно их посылали наводить порядок в соседние микрорайоны. Арматурные пруты, самодельные кастеты, биты, велосипедные цепи — вооружение бойцов не отличалось разнообразием. Тактика, впрочем, тоже. Дрались с чужими толпой, стенка на стенку, иной раз устраивали засады. Ну и прохожим перепадало — будь здоров: разве станут пьяные обкуренные подростки разбираться, мимо ты шел или где?

Коська был «дворовым», «с улицы». Быстро поднялся от «солдата» до «старшака», завел собственный бизнес — тонировка, покраска, ремонт машин. По сути, автомастерская служила лишь ширмой, и занимались там совершенно незаконными делами, в частности — перепродажей угнанных тачек. Также перебивали номера, торговали крадеными запчастями. Еще разруливали возникающие меж водилами конфликты — аварии в основном, решая, кто виноват и кому платить. Крышевали таксистов.

Эта юность была до омерзения правильной. Вспоминать ее, переживать снова и снова, вариться в адской повседневности будней парнишки из ОПГ — не хотелось.

Не хотелось до тошноты, до ломоты в несуществующих костях и суставах, до воя и плача. И до горько-соленой (и тоже несуществующей) крови из прокушенной и такой же иллюзорной губы.

Пустота одобрительно щелкала и одаривала Коську, будто шубой с барского плеча, подложной юностью. Она подходила ему, как чалма правоверного хаджи — босяку из питерских трущоб; Коська путался в ней, словно малыш, напяливший отцовский халат, но, как и несмышленая кроха, улыбался.

Однако прежде…

Прежде его в упор, из обреза, расстреливали отмороженные чечены с Центрального рынка.

Взрывали в собственной автомастерской, заложив мину в подогнанную для перебивки номеров тачку.

Душили перекрученным в жгут электропроводом на шикарном персидском ковре гостиничного «люкса».

Топили, сбросив с моста…

Вымышленные неизвестно кем благостные воспоминания давались в обмен на кровь, грязь и страдания — большей частью тоже вымышленные, но правильные, похожие на настоящие. Коську точно тыкали носом, как описавшегося щенка в лужицу Смотри, мразь. Смотри. Вот что ты наделал, сучара. А мог бы жить по-другому. Иначе.

Например, так…

И Коське являлась альма-матер, институт, в который он когда-то не поступил по причине плохого знания русского и математики. Коська был душой компании, по нему сохли все девчонки с геологического факультета. Учился он весьма недурственно, хотя и не корпел над уроками, что называется, хватал на лету. В многочисленных походах по изысканию полезных ископаемых и картографированию горных пород ему не находилось равных в сноровке и выдержке. Казалось, он сутками мог обходиться без сна, работая на износ. Еще Коська постоянно брал с собой гитару-семиструнку и бряцал у ночного костра песни — как чужие, эстрадно-популярные, так и собственные. Поэтому одногруппники Коську просто обожали, а уж одногруппницы вовсе с ума сходили. Они томно вздыхали, загадочно поглядывали на удалого гитариста влажными коровьими глазами и то и дело подбрасывали благоухающие изысканными духами записочки с любовными признаниями и пронзенными стрелой сердечками.

Коська смеялся, шутил, назначал свидания, отменял свидания, рассылал девушкам воздушные поцелуи и никому не говорил определенно ни «да», ни «нет». Предпочитая играть в прожженного ловеласа. А девушки, эти обольстительные, прекрасные существа, изводили тушь, тени, помаду килограммами и, не добившись ответного чувства, принимались изводить валерьянку — литрами.

И вот однажды… О, то самое пресловутое «однажды»! В общем, Светка была обычной первокурсницей и никакой не красавицей, симпатичной, да, но не более. За Костей она не гонялась, она только-только поступила в институт, а он, матерый пятикурсник, увидел ее и замер, провожая долгим восхищенным взглядом. Явился на другой день в общагу с пышным букетом гвоздик и пал на колени. Букет Светка милостиво приняла и… и все: как выяснилось, у нее уже был парень. Такого позора в Коськиной жизни еще не случалось. Он обхаживал Светку по всем правилам светских повес-донжуанов и через полгода добился-таки своего; за их бурным романом следил весь институт…

Коська смотрел, и эфемерные слезы струились по призрачным щекам. Невидимый переключатель издевательски щелкал, менял позиции. Например, так. Так, так, так…

Юность проносилась перед Коськиным взором, подобно скорому поезду. Тук, тук — стучали колеса, наматывая на себя бесконечную змею рельсов, так, так. Например, так… Каждый вагон — новая нереализованная возможность, новая жизнь. Каждый вагон внешне похож на остальные и внутренне отличен: обстановкой, пассажирами, самим Коськой. За красивыми чистенькими вагонами с весело плещущими на ветру занавесками и проводниками, которые стояли в тамбурах при полном параде (синие форменные куртки, золотой отблеск надраенных пуговиц), тянулись унылые грязные теплушки. Окна в теплушках были зарешечены, двери закрыты на толстые засовы, и охранялись они звероватого вида солдатами внутренних войск с точно такими же злобными немецкими овчарками черно-желтого окраса.

Скотская теплушечья жизнь не шла ни в какое сравнение с той, уютно-комфортной и упорядоченной, которая протекала в передних вагонах. Ехавшие впереди занимались любимым делом, растили детей и отдыхали с семьей у престарелых родителей в благолепных деревеньках, примостившихся на излучине Волги или же в не тронутой еще таежной чащобе. А влачившиеся позади обитатели теплушек грызлись за лучшее место на завшивевших нарах и лишнюю миску вонючей баланды. Самые малохольные и слабые духом быстро отходили в мир иной. Следующими на очереди были наглые счастливчики, забравшиеся слишком высоко и тем создавшие угрозу власти паханов и авторитетов. Особо борзым в два счета совали перо под тощие ребра да скидывали затем на полном ходу в придорожные кусты. Охрана этому не препятствовала, разве что сторожевые псы щерились и утробно рычали, чуя свежую Кровь.

Коська был наглым; в вагонах-теплушках его убивали несметное количество раз, он, как и другие молодые и агрессивные щенки, постоянно пополнял ряды жмуриков. А в головных вагонах Коська ухаживал за Светкой-студенткой, сочетался браком со Светкой-бухгалтершей, тетешкал Ванечку и Машеньку, детей Светки — директора Дома культуры. Иногда Костя женился на рыжей стервозной Людке, порой — на очаровашке Богдане, изредка — на эффектной блондинке Кире. Но, так или иначе, Светка все равно мелькала на горизонте Коськиной жизни. В роли любовницы, подруги, начальника, подчиненной…

У «правильного» Коськи тоже была Светка. Своя Светка. Которая раз за разом разрывала с ним всякие отношения. Очень редко случалось, что Светка была под стать отвязному пареньку Коське; тогда она становилась его правой рукой, совмещая обязанности марухи и боевого товарища. И жили они долго и счастливо — до первой пули в затылок. Его или ее.

Тусклое безвидное Ничто — вот что такое смерть, думал Костя. Пустота, забавляющаяся с отлетевшей в горние выси душой как ей вздумается. Играющая с мышью кошка.

«Правильный» Коська отдавал концы во всякой «правильной» жизни преждевременно, при любом раскладе, являя этим апофеоз насильственной смерти. И попадал сюда, в Ничто, в Пустоту, отсутствие и отрицание всего сущего. Он не верил в Загробную жизнь, в райские кущи, лютни-арфы и добренького седенького боженьку с окладистой бородой — и их не было. Не боялся адских каленых сковородок, чертей с вилами, кипящей смолы, булькающей в устрашающего вида котлах, и князя мира сего — Люцифера. Поэтому ада тоже не было.