Джонатан Кэрролл - Кости Луны

• Название: Кости Луны
• Автор: Джонатан Кэрролл
• Издательство: Эксмо ; Домино
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-699-33750-7

Легендарный роман мастера магического реализма, достойного продолжателя традиций как своего знаменитого однофамильца, так и Ричарда Баха; впрочем, Кэрролл не любит, когда его сравнивают с Воннегутом или Дугласом Адамсом, предпочитая сравнения с Гессе, Маркесом и прочими, по его выражению, авторами «сказок для взрослых».

Познакомьтесь с Каллсн Джеймс. Она живет на Манхэттене, любит своего мужа и дочку. Ее сны продиктованы ее жизнью — но с какого-то момента сама жизнь начинает диктоваться снами.

(задняя сторона обложки)

Это книга, от которой в буквальном смысле невозможно оторваться. «Кости Луны» обволакивают вас, будто мягкая перина после трудового дня, и вы, убаюканный, вдруг понимаете, что не в силах и пальцем шевельнуть: из матраса выросли железные челюсти и начинают смыкаться.

Стивен Кинг

Отчасти роман Кэрролла похож на сочинения Стивена Кинга… но без мрачной психоделики автора «Темной башни». Отличное чтение, остроумное, легкое, пригодное и для метро, и для тихого домашнего вечера. Рекомендуется всем, кто не погряз в безнадежном снобизме.

«Иностранец»

Прелесть романа заключается не столько даже в фэнтезийной его части… а в описании радостей нормальной, самой что ни на есть посюсторонней действительности. Редко кому из современных авторов удается описать по-настоящему здорового, симпатичного, уравновешенного индивидуума, а у Джонатана Кэрролла это получилось. Таков муж героини. Их первая ночь, их жизнь в Италии, их поездки к родителям, завтраки на маленькой кухне — все дышит жизнью. Джонатану Кэрроллу удалось конвертировать щедрость жизни в щедрость текста. Мистику можно рассматривать как приправу к этому блюду из простого натурального продукта.

Ольга Славникова

Построение сюжета более всего напоминает цикл «Темная башня» Стивена Кинга… На мой вкус, Кэрролл пишет более интересно, выпукло и более жестко, нежели Кинг. «Кости Луны» читаются на одном дыхании, в то время как для преодоления многотомных приключений героев Кинга требуется упорство недюжинное. Но главное в другом — Кэрролл не стал рассусоливать, он отжал воду и оставшийся путь до Темной Башни и ее властелина уместил на 280 страницах. Это радует несказанно…

Сергей Красиков («Пуговички»)

---

— Почему бы и нет, Каллен? Мысль не безумнее прочих.

Он стянул еще один картофельный ломтик. Похоже, Вебер немножко успокоился — теперь он улыбался чаще, особенно когда мы сравнивали рондуанские впечатления.

Но вместо того, чтобы сунуть ломтик в рот, Вебер наставил его на меня и произнес:

— Знаете, все бы ничего, если бы только там не было так страшно. Форменный кошмар. Джека Чили не встречали еще?

— Какого-какого Джека?

— Джека Чили. Лучше и не встречать. Послушайте, мы уже доели, а так и не решили, что делать. Каллен, хватит с меня этих снов, откуда бы они ни брались. Меня даже не волнует, какой там механизм. Вы дотронулись до меня, шарахнули фиолетовой молнией — и трах-бах! Я на Рондуа. Хорошо, допустим, такое случается… бред какой-то, но я готов это допустить. Однако теперь я хочу одного — убраться оттуда к чертовой бабушке. Прошлой ночью мне приснилось, как два деятеля снесли себе черепа. Снято просто класс: самый ближний план, мозги летят в объектив. Хватит, не могу больше. — Он бросил картофельный ломтик себе на тарелку и раздавил вилкой. — Каллен, что мне делать? Что вы можете?

— Кажется, я знаю, как все исправить.

— Знаете? Серьезно? И как?

Я рассказала ему о нашем противостоянии с Машинами на равнине. Поведала о волшебном слове, которое помогло нам выбраться из этой передряги, и о том, что могу воспользоваться волшебным словом еще раз, но уже в ином месте — откуда-то я это знала. Другой вопрос, распространяется ли действие волшебства на ресторан в Нью-Йорке.

— То есть вы можете попробовать? Так скажите его — и посмотрим, что выйдет. Господи, Каллен, да я на все готов! Все, что угодно, лишь бы не видеть больше этого кошмара. Умоляю!

Я протянула руку через стол, приложила ладонь ко лбу Вебера и произнесла:

— Кукунарис.

Он зажмурил глаза и накрыл мою ладонь своей:

— Пожалуйста, еще раз.

Я повторила. Вот только не почувствовала ничего особенного — в отличие от того дня, когда меня защитила фиолетовая молния. И Веберу я об этом не сказала — побоялась.

Здравствуйте, миссис Джеймс!

С днем рождения! Некоторое время назад я написал письмо мистеру Джеймсу и спросил, когда у вас день рождения. Хорошо, что успел. Понимаю, открытка совсем идиотская, но мне пришлось просить купить ее одного из докторов, и такой уж у него вкус. Можно было бы догадаться, что в этом доверять ему нельзя — судя по галстукам, которые он носит! Ха-ха! Как бы то ни было, с днем рождения вас, с днем рождения вас, с днем рождения, миссис Джеймс, с днем рождения вас!

Искренне ваш, Алвин Вильямc

3

За все время на Рондуа мы первый раз увидели океан. Он был розовый, а пена на волнах — желтой. Неуютные цвета, словно в детских грезах, пошедших наперекосяк.

Пепси стоял возле нашей «лодки» — перевернутой карнавальной маски величиной со старую ванну. У воды было холодно — даже от моей тени веяло холодом.

После Кемпински, Офир Цика и нашего поединка с пляшущим Зноем прошло несколько недель. Фелина, спасенная Пепси, вскоре тихо умерла во сне. Марцио и мистер Трейси, немедленно узнавшие об этом, всю ночь простояли в карауле над ее телом. Черный пес-великан разбудил нас только на рассвете — печальным и мелодичным лаем, похожим на полнозвучные ноты, извлекаемые из старинной виолончели.

Нам не пришлось хоронить ее: тело исчезло, как только Пепси возложил три Кости — на лоб Фелины, против сердца и на левую заднюю лапу. Через несколько минут на земле остались лишь Кости — там, где волчица последний раз легла спать.

Марцио сказал, что ветры донесут собачью песню до семейства Фелины и к концу дня все будут знать, что волчица умерла.

Вчетвером мы продолжили путь к морю. Нам очень не хватало ее ненавязчивого присутствия. В голове у меня то и дело вертелась одна мысль, словно важная сводка из глубин подсознания: «Земного счастья нет, но есть покой и воля». Понятия не имею, что бы это значило.

Офир Пик — Город Мертвых для людей; но куда отправляются после смерти здешние животные? Этот вопрос удивительным образом вызвал в памяти другой, которым я задавалась в детстве и с тех пор совершенно выбросила из головы. Если на других планетах есть жизнь, абсолютно не похожая на нашу, куда отправляются после смерти эти существа? Или рай — это «Мирное царство» Эдварда Хикса[57], где земляне будут кормиться рядом с пучеглазыми марсианами, а рондуане — лежать вместе с опасными тварями с Альфы Центавра?

Времени на всякие раздумья было предостаточно, поскольку путь предстоял долгий, и все пешком. Места и встреченные нами тамошние обитатели были не менее удивительными, чем раньше — Джеки Биллоуз в Переговорных банях, цирк, на арене которого выступали воспоминания, — но смерть Фелины опустошила нас во многих смыслах, сделала невосприимчивыми к чудесам. Однажды в сгущающихся сумерках мы увидели черную лошадь, галопом несущуюся по рельсам лоб в лоб встречному поезду. В последнее мгновение лошадь изящно взмыла в воздух и полетела. Мы промолчали.

Слангисты указали нам путь через Пещеры Лема, а деревянные мыши, о которых я пела столько месяцев назад, со всей осторожностью провели нас через Мост Искусства. Мы пересекли лес, разукрашенный неподвижными светлячками, — Пепси упорно называл их жар-пчелами. Следующим утром мы проснулись на дне кратера не менее мили в поперечнике, черно-зеленого и фосфоресцирующего, над которым зловеще клубился пар.

Тревожиться о еде не приходилось. В синих рощах мы собирали лео и шестишляпники, по берегам бурных рек — налтензию. Вся еда была очень вкусной, только я давным-давно перестала обращать внимание на то, что кладу в рот. Мы ели, когда организм этого требовал, спали, когда усталость — подобно силе тяжести — приковывала нас к земле. Мы должны были успеть к Бриннскому морю до следующего лунного затмения, поэтому спешили, словно тайные гонцы, несущие военачальникам депеши с королевским приказом.

Я уставала раньше всех и нередко первой объявляла о привале, хотя двигаться мы должны были как можно быстрее, ведь получить четвертую Кость Луны, которая таится где-то среди бескрайних розовых просторов Бриннского моря, можно только ночью, во время полного лунного затмения, руководствуясь единственно звездным светом.

За несколько дней пути до цели мы вышли к захолустному перекрестку, посредине которого неизвестный юморист выложил звездой восемь дохлых кроликов. Не дожидаясь подсказки, Пепси взял первую, покрытую резьбой, Кость и переложил кроликов так, что теперь они составляли неровный круг. Мистер Трейси спросил, не лучше ли квадрат, но Пепси лишь помотал головой и продолжил сосредоточенно двигать кроликов тростью.

Теперь большинство решений принимал за нас Пепси. Иногда мне с трудом верилось, что он ребенок, тем более мой собственный. Представляю, как был бы шокирован его папа, Петер Граф! Кстати, а почему его не видать на Рондуа? Только потом до меня дошло, что окончательное решение об аборте принадлежало мне, тогда как Петер был просто малодушен и самонадеян: он полагал, что аборт — не более чем разновидность контроля за рождаемостью. Это именно я забралась на операционный стол и сказала: «Да, я готова». Ага, так и сказала, слово в слово.

Странно, но я по-прежнему не считала аборт чем-то недопустимым. Наши поступки и ответственность сугубо индивидуальны, и невозможно предугадать или до конца понять, какое решение потом заставит нас ликовать или казниться.

Я подошла к лодке, то есть к карнавальной маске, когда Пепси уже залезал в нее. Теперь маска молчала, но вжатое в песок лицо продолжало широко улыбаться. В ней располагались несколько деревянных ящиков с едой и пластмассовыми бутылями, в которых, наверное, была питьевая вода.

Пепси обустраивал наше плавсредство. Хотя все было в идеальном состоянии — дерево натерто до блеска, — внутри маска выглядела как самая обычная гребная лодка, которую берешь на воскресные полчаса на станции проката в Центральном парке. Только Бриннское море — это вам не озеро, оно простиралось до горизонта, и, согласно моим прикидкам, мы-должны были провести на воде как минимум целую ночь.

— Мам, у нас есть парус, но можно поймать течение. Оно само отнесет нас от берега.

— Пепси, откуда ты все это знаешь?

Он пожал плечами и улыбнулся, а на лице его ясно читалось: не приставай, мам, знаю, и все.

— Мистер Трейси, вы дождетесь нашего возвращения?

— Если найдете Кость, то да.

Далеко позади тишину нарушили приглушенные раскаты грома. Обернувшись, мы увидели там, где совсем недавно проходили, столбы густого черного дыма, уродливые мазки на фоне неба.

— Конец кошкам, — констатировал Марцио и посмотрел на мистера Трейси. — Кошкам, идеальным ископаемым и пресноводным колодцам.

Верблюд медленно опустился на колени и замер. Мистер Трейси неотрывно разглядывал столбы дыма.