Юрий Давыдов - Капитаны ищут путь

• Название: Капитаны ищут путь
• Автор: Юрий Давыдов
• Жанр: Морские приключения

«Капитаны ищут путь» - повествование о бескорыстном мужестве открывателей заколдованной дороги из Атлантического океана в Тихий океан, морской дороги, которая зовется Северо-западным проходом.

С борта русского брига читатель увидит и плотные заросли тропиков, и мрачные воды залива Коцебу. Следуя за отрядом Джона Франклина, пройдет канадскими дебрями, проберется к устью реки Коппермайн. А потом, стоя у штурвала норвежской яхты, совершит плавание под командой Руаля Амундсена…

Загадку Северо-западного прохода решала еще одна экспедиция. Решала ее… в России. В начале минувшего столетия некоторые европейские географы усомнились в раздельности Америки и Азии. Давний подвиг казака Дежнева они в расчет не принимали. Но если какой-то перешеек где-то в высоких широтах соединял материки, то и нечего было искать Северо-западный проход.

---

В конце марта 1818 года виконт Мелвилл и три других морских лорда утвердили инструкции, составленные Джоном Барроу. В первый день апреля нарочный привез в Дептфорд толстые казенные пакеты. На одном из них значилось: «Давиду Бьюкену, эсквайру. Командиру шлюпа его величества «Доротея».

Бьюкен послал за Франклином. Лейтенант явился. Они вскрыли пакет.

– Хоть день и не того, – усмехнулся Джон, – но… – Он махнул рукою.

Бьюкен осклабился: первое апреля считается в Англии «днем всех дураков».

Инструкция была длинной, обстоятельной.

Так как у нас нет никаких знаний о море выше Шпицбергена, руководства не может быть дано. Однако можно предложить проходить там, где лед меньше соединен с землей. Из лучших информаций нам известно, что к северу от Шпицбергена, в районе 83°5' или 84°, обычно не бывает льдов и путь не закрыт землей.

Если Вам удастся достигнуть полюса, вы останетесь там на несколько дней, чтобы сделать точные наблюдения. Кроме всех остальных научных и заслуживающих внимание наблюдений, вы особенно должны проследить за отклонением магнитной стрелки и за интенсивностью магнетической силы, а также насколько далеко распространяется влияние атмосферного электричества. Для сего вам будет дан электрический аппарат специальной конструкции. Вы должны исследовать течение, глубины, природу дна. Вам надо привезти несколько аккуратно запечатанных бутылок с морской водой, взятой с поверхности и из глубины.

С полюса вы направитесь к Берингову проливу. Но если встретятся большие препятствия, вам надо вернуться к юго-западу и попытаться пройти между Гренландией и восточным берегом Америки в море, называемое Баффиновым, а оттуда проливом Девиса в Англию.

Бьюкен передохнул. У Франклина горели глаза: он Вертел в руках табакерку, раскрыл и снова закрыл ее, позабыв «зарядиться» очередной понюшкой.

Если вам удастся пройти через полюс или около него, вы должны будете через Берингов пролив выйти в Тихий океан, подойти к Камчатке с тем, чтобы передать русскому губернатору копии всех журналов и документов с просьбой отправить их по суше в Санкт-Петербург, а оттуда в Лондон.

Затем вы направитесь к Сандвичевым островам, или к Новому

Альбиону, или же в какое-либо другое место Тихого океана, чтобы дать отдых команде и отремонтировать корабль. Если во время этой остановки вам представится надежный случай послать бумаги в Лондон, вышлите дубликат. Если же вы пойдете обратным путем, вы сможете зимовать на Сандвичевых островах, или в Новом Альбионе, или в каком-либо другом месте, а ранней весной снова пройти Беринговым проливом и снова проделать старый путь.

Если вам это удастся, постарайтесь пройти к востоку, чтобы

Америка была в поле зрения настолько, насколько вам позволят льды.

Вы сделаете это для того, чтобы установить широту и долготу некоторых наиболее выдающихся мысов и бухт, соблюдая все меры предосторожности, чтобы не быть затертыми льдами и не зазимовать на том берегу.

Возвращайтесь тем же путем, если будете уверены, что вы обязаны успехом не только временным и случайным обстоятельствам. И если это будет сопряжено с риском для кораблей и людей, вы должны отказаться от мысли возвращаться этим путем, а вернуться вокруг мыса Горн.

Но, черт побери, не слишком ли много «если»? Увы, они были оправданы: ведь никто не ходил путями, которые ждали «Доротею» и «Трент».

Инструкция далее указывала, что Бьюкен и Росс должны уговориться о встрече в Тихом океане: предполагалось, что корабли Росса «Изабелла» и «Александр» свершат рейс Северо-западным проходом.

На случай зимовки у берегов Канады секретарь адмиралтейства предписывал принять «все меры для сохранения здоровья людей», связаться с факториями торговых компаний, подружиться с эскимосами.

Барроу отвергал опрометчивость. Он предупреждал: «Вы должны уйти из льдов в середине сентября или, по крайней мере, в октябре».

Если ваше плавание удастся, – говорилось в инструкции, – это будет большим вкладом в географию и гидрографию арктических районов, о которых мы очень мало знаем.

Апрельский ветер, веселый и влажный, морщил широкую Темзу, далеко разносил крепкий запах тира – смоляного состава, которым был густо-нагусто смазан бегучий и стоячий такелаж.

Глава 3

ПОСЛЕ НЕДОЛГОЙ РАЗЛУКИ

Тусклые, залитые дождем окна, улицы, фасады домов. Вереница экипажей, катящихся как бы по дну огромного аквариума. И торопливые хмурые люди в низко нахлобученных шляпах.

– Ко мне, а? Я снял квартирку неподалеку. Да вот же, совсем рядом!

– Чертовски рад, Уильям! Идемте, идемте!

Был октябрь 1818 года. Франклин отсутствовал ровно шесть месяцев. В адмиралтействе первым попался ему на глаза Парри. После крепких рукопожатий Джона как осенило: «О-о, столь быстрое возвращение Уильяма – признак неудачи». Такая же догадка стукнула Уильяма. Но радость встречи еще не улеглась, и они бодро шагали по мокрым сумрачным улицам. И даже дома, у Парри, когда они сели друг против друга со стаканами эля, и тогда еще беседа долго не входила в ровную колею.

– Стоп, Джон! – скомандовал наконец Парри. – Вы, вероятно, помните: я некогда служил на морских станциях в Новом Свете?

– Помню.

– Так вот, – улыбнулся Парри, – мне, понятно, приходилось иметь дело с краснокожими. Доложу вам, Джон: они сочли бы нас отъявленными грубиянами.

Франклин рассмеялся. Как же, как же! Индейцы – вот кто сама вежливость.

Разве они когда-нибудь перебивают? О нет! Индейцы выслушивают знакомца и незнакомца с равным вниманием и почтением.

– Отличное обыкновение, Уильям, клянусь богом. И нам надлежит его придерживаться. Не так ли? А? – Джон усмехнулся. – И не только нам, но и господам членам палаты общин.

– В особенности! – в тон приятелю отозвался Парри. – Итак, сэр, – провозгласил он с шутливой торжественностью, – вы у меня в вигваме, и вы на четыре года старше меня, а потому первое слово – прошу, сэр. – И, приготовившись слушать, он привычно заложил табак за щеку.

Джон расхаживал из угла в угол, изредка доставал табакерку с душистым и крепким pane [Французский нюхательный табак (франц.)].

– Неприятности, разрази их гром, не заставили себя ждать. Что случилось? Извольте знать, Уильям, течь в бортах. И это – едва лишь мы вышли из Темзы. Повреждение устранили быстро. Да ведь не секрет – суеверность наших матросов. Тотчас по углам шу-шу, угодили, мол, братцы, в плавучий гроб. Однако ничего – добрались до Шпицбергена. Отдали якоря. Берега бухты Магдалины – в ледовых языках. Прелесть, голубой блеск, а к вечеру зеленое и синее.

Стоим в бухте, дожидаемся, когда лед севернее Шпицбергена хоть малость поредеет. Стоянка, признаться, ничем не примечательная. Впрочем, нет… Довелось видеть, как айсберги рождаются. Ну, доложу, зрелище! Однажды глыбища сорвалась с какого-то мыса, гром покатился, будто весь флот салют ударил… Забавно! Ну что еще? А еще, чтобы со скуки-то не шалеть, ходили на ялботах. В бухте Святой Магдалины гроты есть ледяные – хрустальные дворцы. И коли солнышко брызнет – такая прелесть, куда там иллюминациям в саду Воксхолл!..

Ладно. Стояли мы у Шпицбергена до седьмого июня. Хватит, думаем, жиреть. Вышли. И что же? Льды, льды, льды. Хоть плачь, право. Однако не уносить же ноги? Вперед! Как в песне: «Во имя Англии, домашнего очага и красоты…» Но какая, к чертям, красота? И туманы похуже лондонских смогов, и торосы, и плавучие горы. Ползали, ползали и… доигрались – затерло. Встала «Доротея», встал мой «Трент». Слезли мы на лед. Помогай, святой Патрик, – принялись рубить, ломать, пилить. Что? Да-да, и так и этак пробовали: на канатах тянуться, шпилевой тягой [шпиль – ворот для выбирания якорей. В парусном флоте шпиль вращали вручную]. Все пробовали, Уильям. Несколько миль сделаем, а потом проклятое течение – назад, назад. И все прахом. Опять несколько миль… Еще да еще, глядим, перебрались-таки за восьмидесятый градус. Кажется, можно бы и дальше, хоть и черепахой, а можно. Ведь только середина июля. А капитан Бьюкен вдруг и огорошил: кораблям возвращаться. Отчего? Почему? Зачем? Ведь июль! Июль только, а в инструкции – сентябрь или октябрь. Увы, господин капитан Бьюкен упрям… Как бы это сказать? Упрям, да не в ту сторону. Ну бог и наказал его. А вместе с ним и нас, грешных. Должно быть, ад не столь страшен, как шторм среди льдов. Бискайским бурям и тем не чета. Поставить штормовые паруса и спастись бегством? Так в Атлантическом или Индийском, но, увы, не в Ледовитом. А «Трент» с «Доротеей» трещат, словно грецкие орехи в щипцах. Пропали, совсем пропали. И тут как осенило: нет, не бежать, а лезть в самую гущу тяжелых льдов. Полезли. Удался маневр, хорошо удался. Ну, переждали мы эту беду, а потом и ретировались к Шпицбергену.

Как поступил бы настоящий моряк? Помните: «Мы, моряки Англии…» Вот-вот, настоящий моряк, исправив повреждения, снова выбрал бы якоря. Ну хорошо, «Доротея» была неприглядна, как нищенка из «вороньего гнезда» [«Воронье гнездо» – лондонские трущобы]. Хорошо, согласен. Но «Трент»? «Трент» пострадал меньше. «Тренту» надо было продолжить плавание. Однако Бьюкен уперся всеми копытами: нет и нет! Он, видите ли, не имеет права оставить мой «Трент» в одиночестве без «Доротеи». Нет и нет, черт его раздери на мелкие кусочки… – Джон Франклин сокрушенно развел руками. Потом единым духом осушил стакан. Уильям-то понимал, что у него на сердце. Как не понять – сам хлебнул горюшка со своим начальником. Ох эти старшие капитаны! Экая постыдная нерешительность!