Вернер Штайнберг - Современный детектив ГДР

• Название: Современный детектив ГДР
• Автор: Вернер Штайнберг
• Издательство: «Прогресс»
• Жанр: Детектив
• Год: 1977

Преступление, раскрываемое в романе В.Штайнберга, связано с хищнической погоней за прибылями западногерманских дельцов.

Во втором романе зло порождается жаждой стяжательства. Однако новые человеческие отношения, сложившиеся в социалистической Германии, помогают раскрыть преступника.

В произведении Г.Шнайдера предметом изображения становится обычное дорожное происшествие. Но серьезное изучение этого «безобидного» дела проливает свет на события и факты далеко не безобидного свойства.

Werner Steinberg

DER HUT DES KOMMISSARS

Berlin, 1966

Hans Schneider

NACHT OHNE ALIBI

Rudolstadt, 1972

Heiner Rank

NEBELNACHT

Berlin, 1970

Вернер Штайнберг

ШЛЯПА КОМИССАРА

РОМАН

Ганс Шнайдер

НОЧЬ БЕЗ АЛИБИ

РОМАН

Хайнер Ранк

ДОРОЖНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

РОМАН

---

— Это известно, — уперся Метцендорфер.

— Да, известно, — терпеливо повторил Грисбюль, — вам точно известно, мне менее точно, другим вообще неизвестно. Но даже будь это известно до малейшей подробности, и притом всем, все равно важно, чтобы вы рассказали об этом: тогда у вас в памяти оживут частности, тогда и вы увидите, как та или иная мелочь сказалась на вашем отношении к случившемуся, тогда мы постепенно получим более или менее объективную картину. Это имеет решающее значение. — Он коротко бросил: — Прошу поточнее!

Метцендорфер покорился своей участи. А Грисбюль пожелал даже узнать, спал ли уже Метцендорфер или еще читал, когда позвонили по телефону, сразу ли он пошел в гараж или, может быть, все-таки помедлил, прежде чем ввязываться в это неприятное дело.

Постепенно Метцендорфер привык к тому, что поначалу назвал про себя «дурацким выспрашиванием», и убедился, что давно забыл частности, которые выплывали лишь благодаря метким, направленным в самую точку вопросам.

Так рассказал он о поездке домой в машине Брумеруса, о своем возвращении в Бернек, о том, как возникло у него подозрение, что на даче находился еще кто-то, о своей поездке во Франкфурт и попытках выведать что-либо у маленькой Трициус и великого Себастиана, наконец, о своем путешествии в Пассау и разговоре с Венцелем Марией Даллингером.

Он не упускал ни одной мелочи, и на его глазах листок за листком покрывался стремительным почерком Грисбюля, который порой, склонив голову набок, строчил как одержимый, а порой переставал писать и терпеливо слушал.

— И вот вы здесь! — сказал в заключение ассистент.

— И вот я здесь, — ответил адвокат, почувствовав усталость и опустошенность.

Грисбюль резко, со стуком, положил карандаш на доску стола, поднялся, подошел к окну, успевшему, к удивлению Метцендорфера, потемнеть, развел руки в стороны, расправил грудь, глубоко вздохнул и, наконец, сказал:

— Ну вот, дело сделано! — Затем, пройдясь по комнате, он застыл, как перед памятником, перед стоячей вешалкой, на которой висела шляпа Гроля, неожиданно хлопнул ладонью по засаленному сомбреро, отчего оно чуть не слетело с крючка, и невозмутимо сказал: — Ну, ты еще удивишься! — И, повернувшись к озадаченному адвокату, добавил: — Боюсь, что вам придется еще потрудиться из-за этого дела, господин Метцендорфер. Фильм не кончился, только порвалась лента, по-моему. — Он вернулся к столу и сказал: — Попытаемся склеить ее. У меня тут есть одна идея. Надо будет еще подумать!

4

Катя на машине домой, Метцендорфер перебирал события последних дней, мелькавшие в его мозгу, и правда, как фильм, но фильм — Грисбюль был прав — обрывающийся. В голове адвоката независимо от его воли стрекотал аппарат, лента бежала, в глазах мелькали пестрые и серые картины, и вдруг появлялся разительно белый прямоугольник — пустота. Все. Конец. И рвался целлулоид все на одном и том же месте — там, на даче, где стояли или сидели двое, и один из них громко говорил, и тут раздался выстрел, а потом этот проклятый, слепящий прямоугольник!

Это отвлекало адвоката. Это раздражало его настолько, что он почти не смотрел на дорогу и иногда испуганно ерзал на сиденье, обнаружив, что совершенно машинально повернул, затормозил, прибавил газу. На него неслись, мимо него пролетали светящиеся мячи фар, а перед его машиной мерцала ненадежная полоска бетона. Его жизнь зависела от того, будет ли все так же бежать навстречу и бросаться ему под колеса эта словно бы движущаяся полоска, а он мечтал, пугался, мечтал опять, видел этот пронзительно белый прямоугольник.

В небе за ним тащилась луна — четкое, маленькое, белое пятно, как бы вычерченное фарой в кромешном мраке.

Метцендорфер не знал, в каком направлении ищет Грисбюль. После беседы, которую Метцендорфер был склонен теперь называть «допросом», они пошли поужинать в какую-то приятно теплую пивную. Разговор не клеился. Адвокат удивленно смотрел, какое невероятное количество мяса, клецок и кислой капусты не то что съедал, а прямо-таки поглощал Грисбюль. При этом он, казалось, размышлял об услышанном. Поев, он прихлебнул пива и вытер пену с верхней губы. Но адвокат ошибался, если думал, что сейчас начнется дружеский и доверительный обмен мыслями.

Грисбюль глядел мимо него на электрический футбол, в который увлеченно играли два молодых человека. В аппарате загорались зеленые, красные, желтые лампочки, вспыхивали цифры, металлические шарики звонко постукивали о перегородки. Метцендорфер забеспокоился: не собирается ли помощник сидеть здесь до поздней ночи без всякого толку? Он решил подняться и поехать домой. В этот момент Грисбюль повернулся к нему и спросил:

— Почему вы не просмотрели в Пассау список фирм? Я забыл задать вам этот вопрос.

Метцендорфер повторил свои доводы.

Грисбюль кивнул головой. Он сказал: «Ага, ах да, верно!» — и больше ничего. Он снова уставился на звякающий аппарат.

Метцендорфер помрачнел. Он уже готов был попрощаться, но вдруг ассистент сказал:

— Я думаю, что ваши доводы правильны. Там вы, наверно, ничего не нашли бы. Ведь именно с Пассау у этого Альтбауэра никаких связей не было, похоже, что этого Хебзакера он знать не знал. Он натолкнулся на его имя только во Франкфурте, уже будучи выставлен. И тогда ничего больше не оставалось, как поехать к Хебзакеру. — Грисбюль опять сделал паузу, нахмурился, услыхав пьяный выкрик одного из молодых людей, и сказал: — А ведь уже существовало что-то вроде фирмы. Договор по крайней мере имелся. Если бы нам повезло, мы могли бы узнать, кто тут замешан. — Теперь он взглянул на Метцендорфера. — Альтбауэр часто ездил во Франкфурт и останавливался в гостинице «Майнау». Возможно, что у него были там тесные деловые связи. Поэтому следовало бы заглянуть в список фирм франкфуртского городского суда. Возможно, там есть какая-то запись. Кроме того, несмотря ни на какие уверения, тут может быть замешан Себастиан или его подставное лицо. — Он сел немного прямее и сказал: — Это прожженные дельцы, от них можно ждать всего. — Он умолк.

После паузы Метцендорфер почти робко добавил:

— Речь может идти в конце концов и о Мюнхене? Ведь жил-то Альтбауэр там? Во всяком случае, раньше? Не напрашивается ли предположение, что он делал дела там?

Грисбюль заглянул на адвоката с усмешкой на узких губах.

— Очень остроумно! — сказал он иронически. — Именно к этому выводу я и пришел.

Метцендорфер представил себе расстояния, которые он проделал, время, которое он истратил, и вспомнил, как бесплодны были до сих пор его усилия.

— Это, — сказал он, — вряд ли поможет моему клиенту, господин Грисбюль. — И когда тот промолчал, прибавил: — Честно говоря, я не могу позволить себе продолжать расследование.

Грисбюль равнодушно ответил:

— А кто требует этого от вас? Нет, господин Метцендорфер, расследовать — дело полиции, в данном случае — мое дело.

Адвокат воспринял это как порицание: зачем, мол, и но какому праву ты вообще вмешиваешься? Но ассистент сразу же избавил его от такого чувства. Он сказал:

— Я искренне благодарен вам за то, что вы продвинули это дело. Между нами, я пал духом. Гроль меня осадил, он мой начальник, и я сдался. — Он потянулся. — Но в результате ваших усилий я могу с полным основанием возобновить дело. — Он ухмыльнулся. — Тем более что комиссар в отпуске и, надо надеяться, его не прервет. — Он вздохнул. — А вы поезжайте себе в свою контору. Вам сейчас нечего делать. Мы ведь и правда не можем предсказать, что получится. И получится ли что-либо вообще. Только, — он взглянул на Метцендорфера, — если вы мне потом понадобитесь, вы готовы подключиться?

Метцендорфер смахнул со лба рыжую прядь. Он размышлял. Опрометчивое согласие могло стоить ему огромного времени, больше того — престижа. Все зависело от исхода дела. Но в эту минуту он представил себе Марана, — Марана в комнате для свиданий, подавленного, покорившегося судьбе.

— Думаю, что да! — сказал он.

— Прекрасно, — ответил Грисбюль с таким видом, словно адвокат выразил готовность к чему-то само собой разумеющемуся, — стало быть, поезжайте домой. Я так или иначе дам вам о себе знать.

Поэтому Метцендорфер и катил теперь по автостраде, и маленькая белая луна катилась по небу за коробочкой, катившейся по земле. Хотя у адвоката не было сейчас никакой задачи, этот фильм все жужжал и жужжал у него в голове, доходя каждый раз до того проклятого места, где лента вдруг обрывалась.

Знает ли Грисбюль больше, думал Метцендорфер устало, больше ли у него догадок? Боюсь, что нет!

Он плавно обогнул автобус

5

Ассистент Грисбюль действительно ничего не знал, и никаких догадок у него не было. Да и не нуждался он в них: это противоречило бы его методу — предаваться бесплодным размышлениям. В ту минуту, когда Метцендорфер огибал автобус, Грисбюль находился в своей крошечной комнатке. Он жил все еще у матери, маленькой, подвижной, мягкосердечной женщины, присматривавшей не только за большой квартирой, часть которой она заработка ради сдавала посторонним людям, но и за своим сыном. Здесь, в этой комнатушке, он чувствовал себя; хорошо. Здесь он обычно отдыхал, слушая современный джаз. У него была богатая, взыскательно собранная коллекция пластинок.