Борис Казанов - Осень на Шантарских островах

• Название: Осень на Шантарских островах
• Автор: Борис Казанов
• Жанр: Русская классическая проза

---

-- Недавно родилась -- с неделю, не боле... Теперь жди непогоды...

-- Как раз на переходе даст, -- откликнулся старший помощник -стройный, похожий на подростка мужчина с круглым лицом, на котором блестели мокрые усы.

-- Если не снимут в этом месяце с промысла, то не успеем мы лиманом пройти, -- вступил в разговор еще один, судя по голосу, молодой матрос. -Сколько еще до плана осталось -- слышь, плотник? -- спросил он.

-- Одна тысяча восемьсот две штуки, -- ответил тот.

-- Езус Маруся! Месяц назад говорил: "тысяча" и теперь -- "тысяча"... Да пока мы план подберем, закроют лиман!

-- Все одно не успеем: радист говорил, что в лимане уже буи снимают. Вчера, говорил, ушло последнее лоцманское судно -- вот как...

-- Неужто вкруговую пойдем, через Лаперузу? -- заволновался бородатый матрос. -- Это ж сколько мы будем тогда домой идти при своей машине...

-- Через лиман пойдем, куда еще? -- вмешался помощник. -- Капитан без лоцмана проведет: он в лимане каждый окурок знает.

-- Папаша не торопится -- ему на пенсию в этом году...

-- Как раз тебе, Сергеич, на его место заступить, -- не без подхалимства заметил пожилой матрос. -- Народ за тебя...

-- Образование у меня всего на двадцать пудов*, -- возразил помощник. -- Так что ничего, Борис Иванович, из этого не выйдет.

* Имеются в виду штурманские курсы, дающие право работать на маломерных судах водоизмещением от 20 до 200 регистровых тонн.

Они помолчали.

-- Лучше б я на селедку пошел, -- снова заговорил бородатый матрос, которого назвали Борисом Ивановичем. -- Слышал я, что в этом году там копейка хорошая.

-- Зато работа там, мать ее в доски... Таскаешь стокилограммовые бочки: с СРТ к себе на палубу, с палубы -- на ботдек, с ботдека таскаешь на мостик, с мостика -- в трюм... Потом торчишь с неделю возле плавбазы -- ждешь разгрузки, а тут у тебя селедка испортилась: щечки покраснели... Бросаешь ее за борт -- вот и работа...

-- Одно слово -- бесхозяйственность... Езус Маруся! Да такую селедку, что они выбрасывают, на западе с костями б сожрали...

-- Э-э, не говори... Баба моя с запада, а селедку в рот не берет, -возразил Борис Иванович.

-- Зато тебя, старую воблу, крепко за жабры держит! -- засмеялся молодой матрос.

-- Ты язык-то прикуси, дурак! -- обиделся Борис Иванович. -- Червонец на стоянке из пинжака вынул, а скалишься...

-- Я ж тебе сам сказал, что вынул! Придем в город, сразу отдам.

-- Дождешься от тебя...

-- Чтоб мне утонуть, как отдам...

-- Вот придем в Находку на сдачу, -- не слушая его, мечтательно проговорил Борис Иванович. -- В тот же день отпрошусь у Сергеича, сяду на поезд и к бабе своей ранехонько... Застигну я ее нараз...

-- Изменяет? -- поинтересовался помощник.

-- Прямо сам не знаю, -- растерянно проговорил пожилой матрос. -Отсюдова и интересно мне...

-- Вот Сынуле тяжелей, -- засмеялся помощник. -- Пока до своего колхоза доберется...

-- Я не колхозный, я егерем работал в заказнике, -- ответил Сынуля, довольный тем, что его, наконец, заметили.

-- Не все ли равно...

-- И где тебя капитан отыскал такого?

-- В столовой познакомились, во Владивостоке. Я по вербовке приехал, на городскую стройку. А он говорит: иди ко мне, место есть...

-- Эй, смени рулевого! -- приказал помощник пожилому матросу. -- Остров уже должен быть... Видите чего?

Сынуля глянул перед собой и ничего не увидел, но вскоре его зоркие охотничьи глаза нащупали справа горбатый верх острова, неясно проступивший в темноте, и линию прибоя внизу -- шум прибоя накатывался волнами. Сынуля подался вперед и внезапно почувствовал теплое дыхание земли, смешанное с запахом некошеной травы и вянущего клевера... Он даже растерялся от неожиданности и недоверчиво спросил у помощника:

-- Неужели к земле идем?

-- Ты что, проснулся? -- засмеялся тот. -- Или не видел по карте?

-- Так то ж по карте, -- ответил Сынуля. -- А все не верилось, что взаправду!

-- Слышь, Борис Иванович, -- обратился помощник к пожилому матросу, который был теперь за рулевого. -- Замечай: там два валуна будут. За пять метров бот задом к волне поставишь -- аккурат между камней на берег выкинет.

-- Знаем, не первый день замужем, -- ответил тот и каблуком сапога плотно насадил на перо руля румпальник.

-- Спасательные жилеты опять не взяли? -- спрашивал помощник.

-- Толку от них! -- возразили ему. -- Только чайкам будет клевать удобней...

-- Ладно, ладно... Смотри, старик, не проморгай, -- напомнил он рулевому.

Сынуля тоже забеспокоился, подумал, что сапоги тесны ему, -- он носил две пары шерстяных носков вместо портянок, -- и, если опрокинет бот, сапоги будет трудно сбросить в воде. Но испуг этот вскоре прошел, уступив место волновавшему его теперь ожиданию земли. Он вспомнил, что приснилось ему сегодня на вахте: будто он с дедом собирал на этом острове грибы...

До боли в глазах всматривался Сынуля в приближающийся берег, и то, что открывалось впереди, так похоже напоминало родные неблизкие места его, что уже представлялось ему, будто не в море он, а плывет сейчас по реке, выгребая к деревне. Вот засветится на повороте фонарь и станет видна паромная переправа и пассажирский пароходик под берегом -- он останавливается у них до утра, потому что вся команда местная, из их деревни. Инвалид-паромщик переобувается возле лебедки, ловко завертывая одной рукой портянки. Щеголеватый речной механик поднимается по раскисшей дороге, помахивая фуражкой. Его обгоняют девки на велосипедах -- они едут, хватаясь руками за плетень, чтоб не свалиться в грязь. И этот механик, и девки, которые едут на вечеринку, и паромщик, и Сынуля -- все они хорошо знают друг друга. В свежем воздухе далеко разносятся их голоса.

Сынуля слышит Танькин смех и думает о том, как они встретятся сегодня на танцах. А потом они с механиком будут выяснять отношения на улице. Драки не будет, одни разговоры, имеющие целью убедить противоположную сторону в том, что она не имеет права провожать Таньку домой. Если красноречивее окажется Сынуля, то всю ночь они просидят с Танькой, обнявшись, возле гумна, а если победит речной механик, то он займет место Сынули. В этом тоже нет особой печали -- хоть отоспится Сынуля по-настоящему... За клубом -переулок, такой узкий, что задний борт идущей машины почти занимает всю его ширину. В конце переулка егерская усадьба, пятистенная изба с палисадником, с грязным мотоциклом у ворот -- приехал из области инспектор. Сынуля снимет в сенях ружье и сырые сапоги и направится в большую половину. В прихожей моет полы мать, твердо, по-мужски нажимая босой ногой на голяк; половицы изгрызены бобрами -- жили в доме весной, в паводок... Большая половина залита электрическим светом, на столе дымится в мисках кутья, посверкивает водка в зеленых бутылках. Там сидят инспектор и отчим, старший егерь, одетый по случаю приезда начальства во все солдатское, при медалях. Егерь рассказывает инспектору про войну. На печи лежит дед -- сухонький, без бороды, глаза у него закрыты, руки сложены на груди... Егерь, прервав рассказ, лезет к нему, звеня медалями, и, задержав дыхание, прикладывает ухо к груди старика. Потом он возвращается к столу. "Водит старика смерть за нос, -- говорит он, -- то вопьется, то отпустит... Если помрет, так не раньше спаса..." -- "К спасу не помру, -- неожиданно возражает с печи дед. -- Во поле надо работать, одним бабам не управиться". -- "Осенью помрешь?" -- спрашивает егерь и подмигивает инспектору. "Осень тоже переживу, -строго говорит дед. -- Новые стропила надо ставить в коровниках. Грибов соленых понюхать хочется... А вот к покрову -- тогда, пожалуй, и отойду..."

"Чего это он мне сегодня приснился с грибами? -- раздумывал Сынуля, и у него сжимается сердце. -- Живой ли он хоть?.."

-- Ну, -- сказал помощник и стал на носу бота, удерживая в руках тяжелый якорь. -- Теперь не зевай...

3

Борис Иванович умело подвел бот к намеченному для высадки месту и развернул его по гребню волны, крепко обхватив руками румпальник. Прибой обрушился на корму -- бот, словно пуля, вошел в узкий, шириной в сажень, проход между осохшими камнями, дернулся на якоре, но волна тут же ушла из-под него, и бот бессильно упал на берег, зарываясь бортом в намытую гальку. Промысловики попрыгали из него и быстро отволокли бот выше по берегу, чтоб его не утащило в море. Здесь было устье реки, забитое галькой и валунами. Промысловики пересекли устье и морским берегом направились в обход острова. Выветренные каменные столбы в 300-400 футов высотой окружали их, из расщелин извергалась сдавливаемая прибоем вода, далеко впереди слышался шум птичьего базара. Моряки лязгали дубинами, сталкивались один с другим в темноте, переругивались вполголоса. Нога неожиданно нащупывала обрывистый край расщелины, впереди идущие наобум прыгали через нее, не зная, достигнут противоположного края или нет, задние устремлялись за ними, не выжидая, -все торопились побыстрей добраться до лежки тюленя.

Сынуля как будто не вполне понимал, что он на земле, -- его неожиданно замутило после морской болтанки. К тому же он не умел ходить по камням и сейчас был больше обеспокоен тем, чтоб не отстать от остальных. Еще отвлекала боль в руке: прыгая с бота, он в спешке столкнулся с матросом и порезался о лезвие ножа, который у того вылез при толчке из ножен. Сынуля то и дело зализывал на ходу рану языком, но боль не утихала, и, не выдержав, он свернул к ручейку, шум которого раздавался в нескольких шагах. Он опустился на колено и сунул в воду порезанную руку, но ее отбросило в сторону и будто ошпарило кипятком -- такой холодный и быстрый был этот ручеек. Тогда Сынуля лег животом на валун: пришла фантазия хлебнуть из ручья, но у него так рвануло во рту, что он чуть не задохнулся... Он пригладил мокрой рукой волосы и поднялся довольный -- будто поиграл с кем в веселую игру...