Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории

• Название: Социализм. «Золотой век» теории
• Автор: Александр Шубин
• Издательство: НОВОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ОБОЗРЕНИЕ
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-86793-547-4

Книга известного историка А.В. Шубина – результат многолетнего исследования путей развития социалистической мысли от Мора до Ленина – своего рода энциклопедия социалистических идей, но написанная как документальный роман. Приверженцы марксистских, анархистских и либеральных идей сводят интеллектуальные счеты друг с другом. А автор книги возвращает эти споры в рамки научной объективности. Читателю откроется непривычная картина борьбы в Интернационале, общинных экспериментов, Парижской Коммуны, российских революций. Книга предназначена для историков, политологов, философов, социологов, участников общественного движения.

---

Еще недавно левые социал-демократы критиковали опыт Мильерана, вступившего в правительство. С точки зрения критиков Ленина, готовность к участию в буржуазной власти (даже революционной) – это принципиально тоже, что мильеранизм, отступление от пролетарских задач, которые должна решать социал-демократия. Взять власть и решать не пролетарские задачи – значит компрометировать чистоту марксистской идеи.

Мартынов наносит Ленину болезненный укол, обвиняя его в жоресизме (Жорес в 1899 г. был лидером фракции Мильерана): «Пролетариат не может получить ни всей, ни части политической власти в государстве, покуда он не сделает социалистической революции. Это – то неоспоримое положение, которое отделяет нас от оппортунистического жоресизма…»[1164]

Меньшевики откажутся от этого положения в 1917 г. По иронии судьбы, Ленин в это время окажется в непримиримой оппозиции к правительству меньшевиков, эсеров и кадетов.

Мартов вторит Мартынову: «Только, ведь, и Жорес для этих самых целей организовал свой союз демократии и пролетариата!»[1165] Идея диктатуры пролетариата и крестьянства – это «самый вульгарный жоресизм»[1166].

В этих обвинениях заметна очевидная натяжка. Политика Жореса-Мильерана направлена на союз с существующим обществом, политика Ленина – на его разрушение. Мильеран пошел на союз с палачом Парижской коммуны, а Ленин предлагает создать ее новый вариант. Ведь вопреки догматике меньшевиков, в Парижской коммуне рука об руку действовали пролетарские и «мелкобуржуазные» революционеры.

Ленин с возмущением объясняет, в чем разница его позиции и мильеранизма: «Это все равно, что смешать участие Мильерана в министерстве убийцы Галифе с участием Варлена в Коммуне, отстаивавшей и отстоявшей республику»[1167].

Любопытный нюанс «всплывает», когда меньшевики пытаются сравнить большевиков с бакунистами в Испании, которых, как мы помним, сурово раскритиковал Энгельс. Бакунисты вошли в революционные органы власти. Теперь это предлагают сделать большевики. Но Энгельс доказывал, что бакунисты в Испании отошли от «антиполитических» принципов, то есть по сути – менялись в верном направлении. Это дает возможность Ленину найти у классика нужный ему угол зрения: «Энгельсу не нравится только то, что бакунисты были в меньшинстве, а не то, что они там заседали»[1168]. Энгельсу, конечно, вряд ли бы понравилось, если бы бакунисты заседали «в большинстве». Но Ленин пишет о своей партии: принципиально важно оказаться в органах революционной власти в большинстве – существенный момент с точки зрения понимания большевистской стратегии 1917 г.

* * *

Предложив идею революционной коалиции, Ленин должен ответить оппонентам на ряд новых для социал-демократии вопросов. С кем вместе заседать в правительстве, кто будет отстаивать в нем интересы непролетарских слоев, как не обидеть невзначай крестьян, как лучше удовлетворить их интересы, не противоречащие интересам пролетариата, кто будет прежде всего отвечать за меры правительства, объективно направленные против пролетариата? Одним словом: кто на практике будет представлять демократию в революционном правительстве. Ленин отвечает: ««Тип» социалиста-революционера»[1169]. Ленин пока тоже не признает прямо, что эсеры – сила, с которой нужно считаться. Но если они вдруг станут более влиятельны, с ними можно будет иметь дело. На III съезде РСДРП (фактически – съезде большевистской фракции) было решено входить с эсерами во «временные боевые соглашения» (в то время как либералов – обличать). Уже в декабре 1905 года большевики попробуют это сотрудничество в боях на Пресне. В 1917 году проблема союза с эсерами встанет перед Лениным уже в полный рост.

Говоря о проекте программы ПСР, Ленин называет ее «значительным шагом вперед»[1170]. Однако это не значит, что Ленин теоретически сближается с эсерами. Он фиксирует общее и различное в идеологии эсдеков и эсеров. Ленин недоволен указанием эсеров на неблагоприятное соотношение положительных и отрицательных сторон капитализма (по Прудону), их оценкой роли интеллигенции, «которая будто бы в состоянии выбирать более или менее благоприятные пути для отечества»[1171]. В 1917 году Ленин на практике займется таким выбором, и от его личного воздействия самым непосредственным образом будут зависеть пути истории отечества. Отмежевываясь от эсеров (меньшевики и так не раз упрекали его в эсеровской ереси), Ленин сурово критикует взгляд ПСР на крестьянство: «Они говорят о трудовом крестьянстве, закрывая глаза на тот доказанный, изученный, подсчитанный, описанный, разжеванный факт, что среди этого трудового крестьянства сейчас уже безусловно преобладает у нас крестьянская буржуазия… и держит в своих руках уже теперь больше половины производительных сил крестьянства»[1172].

Ленин заранее закладывает программу борьбы с крестьянством под предлогом его «буржуазности». Но он уже отделяет крестьян от «крестьянской буржуазии». Это позволит коммунистам получить в будущем значительную свободу маневра в деревне, нанося удары по «крепкому» крестьянину, одновременно представляясь защитниками не только батраков, но крестьянства как класса.

Отношение Ленина к крестьянству как к революционной силе не означает также, что Ленин готов был отступить от марксизма в сторону народничества в вопросе о конструктивной модели социализма. Меньшевики справедливо показывали, что крестьянство чуждо марксистскому проекту. Ленин не возражает – крестьянство решает антифеодальные и разрушительные антикапиталистические задачи, так как сопротивляется пауперизации и капиталистическому закабалению. Оно может быть союзником в разрушении, а не в созидании. Крестьянство воспринималось Лениным как ресурс пролетарской революции, и когда крестьянские движения после 1917 г. выступали против мероприятий «рабоче-крестьянской» власти, Ленин принимал меры к беспощадному подавлению крестьянских выступлений. Вопреки мнению, высказываемому в публицистике[1173], Ленин в 1905 г. существенно не изменил своей программы по крестьянскому вопросу. Он и в конце XIX века выступал за ликвидацию помещичьего землевладения, он и после революции видел опору партии на селе в батраках и бедняках, «вырабатываемых» капитализмом. Национализация, за которую он выступал, может обернуться и арендой земли крестьянами у государства, и госхозами, и колхозами. Это – не эсеровская социализация.

* * *

Реальность революции 1905-1907 гг. вскрыла теоретическое лидерство эсеров, которые давно указывали на революционный потенциал крестьянства, уделяли ключевое значение проблеме самоорганизации (которая получила новое подтверждение в появлении советов), считали возможным продвижение к социализму без длительного капиталистического развития и превращения большинства населения в работников крупных предприятий. Точка зрения Парвуса, Троцкого и Ленина о прямом пути к социализму, без предварительного полноценного развития капиталистической стадии, шла вслед за мыслью народников. Эсеры в этот период оказались теоретическими лидерами, так как они не были скованы догматами о пролетарском характере социалистической революции и обязательном вызревании предпосылок социализма на почве крупной капиталистической промышленности. Они видели своей задачей проведение аграрной революции, которая создаст предпосылки не для капитализма, а именно для социализма.

Историк Т. Шанин, заметив, что именно народники сформулировали ряд перспективных идей, затем заимствованных левыми социал-демократами, пытается оспорить идейное лидерство эсеров с помощью рассуждений о слабости их взглядов на власть. Он приписывает им даже «отступление к наивным представлениям «Земли и воли» 1870-х годов о государстве и политической власти»[1174]. Шанин не конкретизирует свою позицию, оставляя ее двусмысленной. Дело в том, что как раз Ленин, восприняв самоорганизацию рабочих в советы в качестве основы будущей системы власти, склонялся в сторону политической концепции народничества 70-х гг. Чернов стоял на почве парламентаризма, а левое крыло эсеров шло тем же путем, что и Ленин, идейные достижения которого в наибольшей степени восхищают Шанина.

И все же Т. Шанин вынужден признать, что и большевики, и кадеты после революции 1905 года «немало заимствовали у народников»[1175]. Впрочем, заимствуя отдельные идеи у народников, ни те ни другие в конечном итоге не стали народниками.

Но охранитель идейных устоев социал-демократии Плеханов увидел в идеях Ленина как раз переход на эсеровские позиции. Любое отклонение от марксистской «истины в последней инстанции» – это уже мелкобуржуазность, скатывание к ошибкам XIX века, которые когда-то опроверг Плеханов, формируя ортодоксию русского марксизма. Теперь учитель утверждал, что его ученик «реставрирует народовольческую идею захвата власти»[1176]. Плеханов как марксистский детерминист уверен, что «никакое народное творчество не может изменить основного характера переживаемой нами буржуазной революции»[1177]. Да, народное творчество, на которое ссылается Ленин, не может изменить характера революции. Если он строго буржуазен – тогда прав Плеханов. А если у революции – другой характер? Тогда правы эсеры и Ленин. Если революция носит переходный характер, если в ней борются разные тенденции – тогда от народного творчества зависит все, и фаталисты оказываются на обочине истории.