Юрий Лобанов - Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990)

• Название: Гражданская Оборона (Омск) (1982-1990)
• Автор: Юрий Лобанов
• Жанр: Биографии и Мемуары

«Гражданская оборона» — культурный феномен. Сплав философии и необузданной первобытности. Синоним нонконформизма и непрекращающихся духовных поисков. Борьба и самопожертвование. Эта книга о истоках появления «ГО», эволюции, людях и событиях, так или иначе связанных с группой. Биография «ГО», несущаяся «сквозь огни, сквозь леса...  ...со скоростью мира».

---

20 апреля 1997 года «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия» увидели свет на кассетах, летом они издаются на CD.

Почти все свои песни из будущего «двойника» — «Солнцеворот» и «Невыносимая Легкость Бытия» — Летов сочинил еще в 94-м году. Они писались как одно целое. Записывать стали в 95-м. По принципу «сделай сам», начали работать как всегда в домашних условиях, на магнитофоне «Олимп». Когда записали первые девять песен, бывший «директор» ГР.ОБА Евгений Грехов неожиданно привез цифровой восьмиканальный магнитофон, и пришлось затратить около десяти месяцев, чтобы адаптировать записи с «Олимпа» к цифровым записям. На самом деле, это была ошибка, надо было, конечно, записывать все заново, а то было невозможно состыковать по звуку ни орган, ни голос. Затем, когда все состыковали, довольно быстро записали болванки обоих альбомов.

Альбомы писались в течение двух лет и специально выстраивался очень четкий, очень тонкий звук, где вырезались все средние частоты, где вся атака на басе была полностью похерена, где играл басовый орган. Звук вышел нетривиальный и никому не понравился. «По моим понятиям — это самый идеальный альбом, который я хотел создать», — сетует Летов. — «Там восемь гитар играет в унисон. И так далее».

Между прочим, все гитарные партии наиграл сам Егор. Здесь Летов сделал все, как надо, хоть и ушло чудовищное количество времени и энергии. Присутствует и метафизический план, неотделимый от нашего творчества.

Эти два альбома, по большому счету, были сделаны на одном уровне, для самих себя. Когда Летов стал их записывать, он уже понял, что народ это не примет, потому что они очень сложные по технологии создания. «Я впервые в жизни так выступил, когда текст — это как ритмическая основа, не главная. То есть функциональная, а не смысловая. Последний альбом — это своеобразная дань почтения Таривердиеву. Но кто это поймет?» — спрашивает Егор.

В плане музыки и аранжировок альбомы очень удачные — мелодичные и в то же время очень энергичные, почти все песни можно легко напеть, «снять». Единственная старая песня Летова — «Про дурачка» — сделана совершенно по-новому: песня записана здесь в электрической версии, похожей на концертную, с пространными гитарными соло и органными аккордами плюс колокольчики на заднем плане… Егор не побоялся улучшить хорошее и ему это удалось.

Эти песни созданы специально для того, чтобы поднять в едином порыве стадион или стотысячный митинг — не случайно на обеих кассетах имеется надпись «Слушать громко!». На внутренней стороне обложки «Солнцеворота» есть также посвящение: «Альбом посвящается всем воевавшим и воюющим за славное дело Отечества».

Солнцеворот — русское название готской руны «саугил», посвященной солнцу; реконструированное протогерманское название руны — «совило», но более известно имя «свастика». Магическое значение солнечной руны — укрепление внутреннего центра, усиление воли духа, победа через усилие воли. Совило указывает пути и управляет перерождением; совило — оппонент давлению космического льда — необходимости и механического детерминизма. Солнцеворот — языческий праздник поворота зимы к лету.

Материал альбома довольно интересен. «Про зерна, факел и песок» — органная мелодика похожая на Баха плюс оккультный текст. «Нечего терять», «Новый День», «Поздно» — на альбоме есть и заводной панк с лихими экзистенциальными текстами. Егор нашел в себе силы оставить такой успешно освоенный жанр и двинулся по пути музыкальных и стилистических экспериментов. «Мертвые» — один из таких экспериментов, на редкость удавшийся. Абсолютно магический текст, о мертвых, нежнейший баховский орган контрастом с хрипящим, задыхающимся вокалом и безнадежными текстами. «Поздно» знаменует чернейшую точку альбома, символическую длиннейшую ночь в году, которая означает Солнцеворот. «Забота у нас такая» — мистический текст и музыка, напоминающая вязь песни «Пой, революция».

На обложке «Легкости бытия» картина Иеронима Босха — «Искушение святого Антония» — сидит такой Антоний над рекой. А лицо такое облегченное, терпеливое. Это состояние альбом и выражает. Летов сотоварищи частенько в таком состоянии находимся, когда хочется просто так вздохнуть.

Как только запись была сделана, из группы неожиданно, в последний момент, ушел Кузя Уо. Как раз когда он должен был подкрутить ручки и отрегулировать свой бас. Просто он ушел, без объяснения причин, уехал. Ушло еще три месяца, чтобы научить нового гитариста — «Махно» Евгения Пьянова (экс-РОДИНА) — всем партиям, чтобы он адаптировался.

В это время выходит книга «Я не верю в анархию» — сборник статей, интервью с ОБОРОНОЙ. «Я не верю в анархию» — это название обуславливается тем, что Летов говорит теперь, что его идеалом можно скорее назвать «коммунизм». Почему? Во-первых, Летов весьма чувствителен к «ветру конъюнктуры» и в его привычке, едва почуяв подобное дуновение, бежать изо всех сил прочь. Обесценивание анархических принципов и их «приручение» через безответственное тиражирование не может не повергнуть сознательного человека в смятение. Никакому талантливому одиночке их не отмыть, а сколько времени потребуется, чтобы они очистились сами по себе? Ждать бессмысленно, и Егор берет на вооружение более чистую идею — так называемый домарксистский коммунизм, коммунизм веры, мечту о братстве и свободе духа.

Во-вторых, во всех беседах Летов настаивает на том, что он изначально провозглашал себя коммунистом — «правильным», «настоящим» коммунистом. В начале девяностых Егор оказывается в глубоком кризисе. «Не вышло у меня «рок-революции». Никому она, как оказалось, на хуй не нужна, кроме меня самого и кучки таких же, как я, выродков. Вернее, я сделал «рок-революцию», а ее никто — или почти никто — не заметил». Это толкает его в политику. Даже из приведенных в сборнике бесед, где Летов оказывается в компании с Дугиным, Жариковым, Бондаренко видно, что его и его друзей просто-напросто используют, о чем Летов немного позже догадался.

Удивительно, что Егор закрывает глаза на то, что все его политические соратники — это фактически строители Вавилона № 2, люди, которые меняют Вавилон на Вавилон! Возвращение к активной музыкальной деятельности можно расценить как самый здравый поступок. Летова. Но иной раз приходится объяснять слишком много второстепенного. Сравнивая Летова с толпой открещивающихся от него, подернутых новым русским жанром музыкантов «демократического направления», до гроба благодарных нынешнему строю за то, что он наконец-то сделал их жизнь комфортной, таких добродушных, попсовых, бесцветных, заживо умерших, возликуйте, ибо в России остался хотя бы один человек, не опустившийся на своем пути. Обо всем этом можно прочитать в сборнике «Я не верю в анархию». Единственный серьезный недостаток издания — несерьезное количество опечаток.

Параллельно музыканты занимаются кучей дел, пишут авангардные проекты типа КОММУНИЗМА. Хотели выпустить серию из четырех альбомов под названием «Передозировка», то, что никуда не вошло, по тем или иным причинам: или материал концептуально не подходил, либо просто не хотелось это никуда вставлять. Егор вообще хотел бы возродить КОММУНИЗМ, но не с кем, не получится больше такого веселья, такой клоунады…

24 мая в Санкт-Петербург, клуб «Полигон», состоялся еще один акустический концерт Летова, а 26 июня, там же — ОБОРОНА в «электричестве». Народу собралось меньше, чем на «акустике»: акция была драйвовая, интенсивная и метафизически насыщенная — словно большевистский блицкриг в масштабах отдельно взятого зала. Мощные аккорды песни «Мы идем в тишине» буквально поставили зал на дыбы. «Система», «Офелия» и «Солнцеворот» прозвучали, будто «три источника и три составные части» летовского послания городу-герою. Звук был чрезвычайно плотный, как взрывная волна: отличились и Джефф, и новый басист Махно. По ходу концерта на сцену частенько вылезали ошалевшие от собственной крутизны пролетарии и восторженно братались с Егором — тот лишь терпеливо улыбался. В целом концерт получился скоростной и бескровный, как Октябрьский переворот. На память каждый побывавший при сем историческом событии получил кассету с записью акустического выступления Егора месячной давности. В гримерке Летов, рассеянно гладя солидного местного кота, поделился усталой радостью хорошо выполненного дела; среди последних новостей — торможение предполагавшегося сотрудничества с Ревякиным (по психоаналитическим причинам).

Следующий концерт прошел 4 июля в Москве, в ДС «Крылья Советов». Концерт начался с ортодоксального панка: «Песня про Ленина» и «И вновь продолжается бой». Зал дико выл, прыгал на сцену, корячился по-всякому. Девушки, лет 15-ти бросались на Егора, целовали в щечку. Панки того же возраста, без рубашек, запрыгивали, пытались хватать Летова. Кое-кто, запрыгнув, орал в микрофон. Панков била охрана. Егор просил не бить, только сталкивать. Много раз просил, и в середине песни, не прерываясь даже. Так и уйдет в потомство эта запись: «товарищи охрана, не надо их бить»… где-то в середине «Раздражения». Ребенок лет восьми в футболке с Летовым вылез на сцену, долго прыгал. Ребенка и девушек охрана мочить не стала, но девушки застенчиво упрыгали прочь, а ребенок, немного покочевряжившись, тоже прыгнул рыбкой в толпу, как взрослые. Все как у людей…