Режи Дескотт - Обскура

• Название: Обскура
• Автор: Режи Дескотт
• Издательство: РИПОЛ классик
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-02160-3

Десятое апреля 1885 года. В заброшенном доме в окрестностях Экс-ан-Прованса полиция обнаружила жуткое произведение неизвестного маньяка: одна из самых нашумевших картин Эдуара Мане «Завтрак на траве» воспроизведена при помощи трупов вместо живых персонажей.

Кто первый поймет, что существует связь между воистину адским творением безумного мастера и прихотью клиента-извращенца? Какой монстр создал этот кошмар и кому вообще могла прийти в голову идея столь чудовищной некроинсталляции? Кто остановит безумца и узнает все тайны больной души, утратившей рассудок?.. Ибо разве не утратил рассудка тот, кто счел смерть объектом произведения искусства?

---

Итак, они ушли вместе, вскоре после того, как пробило полночь. До этого он оплатил счет, вынув из кармана толстую пачку денег. Счет наверняка был немалым — она знала расценки. А он весь вечер угощал ее шампанским.

Он сказал ей, что он художник-фотограф, портретист. Однако руки у него были грубыми, почти крестьянскими. И этот провинциальный акцент… Она простодушно сказала об этом вслух, и он объяснил, что в его работе необходим и тяжелый физический труд, нужно постоянно носить с собой все необходимое оборудование — треножник, фотокамеру, стеклянные пластины… Не говоря уже о химических материалах, таких, как соли серебра, и другие, с которыми нужно обращаться с большой осторожностью. Такое объяснение ее удовлетворило.

Он пообещал сделать ее фотопортрет завтра днем, когда будет достаточно света. «Точнее, уже сегодня, — вкрадчиво добавил он. — Зачем ждать?» Она представила себя позирующей перед фотокамерой, а его — прячущимся под темной тканью и произносящим традиционную фразу «Сейчас вылетит птичка!» перед тем, как нажать на спусковой рычаг затвора… Ее это рассмешило. На этот раз он тоже расхохотался — кажется, впервые за весь вечер, — прижав руку ко рту, как будто не хотел, чтобы она видела его зубы. Тогда ее это не удивило, но сейчас такой жест показался ей странным. Кстати, и говорил он, почти не размыкая губ… Должно быть, у него были испорченные зубы.

Когда они вышли из ресторана, он поднял руку, подзывая фиакр.

— Хочешь взглянуть на мою студию? — спросил он шепотом, когда они уже сидели внутри, тесно прижавшись друг к другу.

Это предложение ее удивило — она уже успела забыть о его обещании. (К обещаниям такого рода она давно привыкла, так же как и к тому, что они всегда остаются невыполненными.) Но в то же время оно показалось ей восхитительно романтичным.

Некоторое время они ехали вдоль Сены в западном направлении, потом, оставив позади Марсово поле на другом берегу, проследовали к Пасси и Отей. Путь был таким долгим, что ей показалось, будто они уже выехали за город. Легкое покачивание фиакра и мерный стук лошадиных копыт убаюкивали ее. Она ненадолго позволила себе склонить голову на плечо соседа, но ощутила неловкость и снова выпрямилась. Удивительно, как она и остальные женщины ее типа, падшие, но сохранившие в глубине души остатки невинности, сразу проникаются доверием к незнакомцу, если тот не выражает желания немедленно с ними переспать. Он больше не разговаривал, не шутил. Она понимала, в чем дело: этап соблазнения закончился, поскольку она согласилась ехать с ним; или, может быть, он, как и многие другие мужчины, ощущал потребность в тишине перед актом любви, подобно солдатам, молчаливым и сосредоточенным перед сражением. Со временем она стала замечать, до какой степени предстоящая любовная близость меняет лицо мужчин, каким суровым, беспокойным и жадным одновременно становится их взгляд, как напрягаются или застывают мускулы лица, сжимаются губы… И за то, чтобы привести себя а такое состояние, они еще и готовы платить!.. Его звали Клод.

Она рассеянно смотрела на проплывающий за окнами ночной пейзаж, изредка замечая отблески лунного света на реке. Внезапно она услышала неприятный сосущий звук. В полусумраке она разглядела, что ее спутник засунул палец в рот и, кажется, трет зуб — с усилием и ожесточенно. Она предпочла молча отвернуться.

Еще через какое-то время она полностью перестала ориентироваться, и внезапно вспомнила, что Клод даже не назвал кучеру адреса. Она хотела об этом спросить у своего спутника, но он все еще возился со своим зубом. К тому же усталость, опьянение и некая робость помешали ей заговорить.

Наконец экипаж остановился у стены, из-за которой виднелись силуэты высоких деревьев. Это были каштаны. Она заметила в стене небольшую дверь, над которой нависали стальные зубья поднятой решетки. Клод открыл дверь; потом, заметив некоторое колебание своей спутницы, которая оглядывалась на кучера в форменной одежде, неподвижно возвышавшегося на сиденье и не обращавшего на нее никакого внимания, он слегка надавил ладонью ей на спину и почти втолкнул внутрь. Войдя, она увидела перед собой сад — и, несмотря даже на темноту, поняла, что он очень запущенный.

— Где мы? — прошептала она.

Звук собственного голоса ее испугал.

— У меня, — последовал короткий ответ.

Но об этом она и без того догадывалась.

Он занялся с ней любовью грубо и торопливо, так, что это больше напоминало случку животных. Все закончилось очень быстро. Но в этой сфере уже ничто не могло ее удивить. Она привыкла, что обычно это происходит примерно так же, как если вдруг окажешься в густой толпе, где тебя стискивают со всех сторон какие-то незнакомцы. Потом она напомнила Клоду, что он обещал сделать ее фотопортрет в студии. Он сказал, что нужно дождаться наступления дня, а пока предложил ей выпить.

И вот она проснулась в этом кресле, в этой комнате, которую вчера не видела. Что произошло?

Она хотела было встать, но оказалось, что она привязана к креслу: широкие полосы материи охватывали торс, запястья и щиколотки. Она попыталась сбросить путы, но они были прочными и лишь сильнее врезались в тело. Ее охватил страх. Она попыталась закричать, но от крика ее голова едва не взорвалась. Боль была невыносимой. Но отчего? Может быть, из-за вина, которым он угощал ее уже здесь?..

В этот момент она ощутила какой-то странный запах и увидела струйки дыма, растекающиеся над печью. Не из-за этого ли дыма так болит голова? Да, скорее всего, так… Воздух, которым она дышала, был отравлен — теперь она явственно это ощущала! Она же умрет! Несмотря на путы, она инстинктивно отшатнулась, но ей не удалось даже сдвинуть кресло с места.

Внезапно она почувствовала, что по ту сторону стеклянной двери кто-то стоит и за ней наблюдает. По телу ее пробежала дрожь. Несмотря на головную боль, от которой мутилось в глазах, она узнала этот клетчатый костюм, различила светлые волосы и усы… Неожиданно она вспомнила, как Клод заставлял ее целовать его и какое она испытала отвращение, когда ее язык наткнулся на дырку в его десне…

Она сделала еще несколько отчаянных попыток разорвать путы, прежде чем лишилась сознания, — и все это время ядовитый дым продолжал распространяться по комнате.

Глава 10

На расстоянии поцелуя она видела круглый черный глаз Эктора, полностью лишенный какого бы то ни было выражения. Любой, кто попытался бы отыскать там хоть малейший проблеск эмоций, не нашел бы ничего, кроме тревожащей пустоты. Но его хозяйку подобные мелочи не волновали; она считала, что жизнь сама по себе достаточно сложна, чтобы усложнять ее еще больше. Эта способность всегда отделять главное от второстепенного служила ей некой разновидностью мудрости.

Сероватые пергаментные веки придавали Эктору вид дряхлого старика, высушенного солнцем и годами, однако сохранившего поразительную живость взгляда.

Обскура еще немного сократила разделяющее их расстояние, затем погладила кончиком носа его клюв и огромный коготь, кривой и раздвоенный, обе части которого, напоминающие два турецких ятагана, расходились у основания и снова соединялись внизу, у острия, что являлось особенностью этой породы. И клюв, и коготь казались гладкими и шероховатыми одновременно. Своим маленьким носиком, который Эктор мог сломать одним ударом, она щекотала его, словно дразня ребенка. Она не знала, ценит ли он эти знаки внимания так, как они того заслуживают, — будь на его месте кто-то другой, она запросила бы за них немалую цену, — но в любом случае не могло быть и речи о том, чтобы обойтись без этой предварительной игры и сразу же дать ему то, чего он от нее ждал.

— Ну что, обжора, не нравится тебе, когда тебя гладят?

Габонский попугай терпеливо ждал окончания ритуала, к которому давно привык — тот повторялся несколько раз в день.

Жюль Энен, очарованный, наблюдал за этой сценой с бокалом шампанского в руке. Это он подарил ей птицу, которую приобрел семь лет назад, в 1878 году, на последней международной выставке: попугай служил частью декора в одном из павильонов, посвященных Черной Африке. Он не был предназначен для продажи, но Жюль Энен, хороший коммерсант, знал, что продается все. Попугай был очень уместен на выставке, в тропической оранжерее — его присутствие подчеркивало экзотический колорит павильона. Но когда выставка закончится, в нем уже не будет особой необходимости. Значит, надо просто подождать.

Он купил попугая не для Марселины — тогда он еще не был с ней знаком. Но со временем Эктор ему надоел, и он решил убить двух зайцев сразу — избавиться от попугая и сделать Марселине сюрприз. В один прекрасный день он предстал перед ней с клеткой, где сидел попугай, и с ворохом разнообразного «приданого». Ее радость, излившаяся в потоке восторженных восклицаний, полностью компенсировала в его глазах собственную дорогостоящую прихоть, а спектакль, который она разыгрывала с попугаем изо дня в день, окончательно оправдал расходы. Это стало одним из любимых развлечений Жюля: Марселина придавала своим маневрам с попугаем эротический оттенок, словно бы то, чего он от нее ждал и в чем она ему игриво отказывала, было связано с удовлетворением любовного желания. Наконец она приоткрывала губы и показывала Эктору зажатое в зубах ядрышко земляного ореха. Жюль наблюдал за этой сценой влажным пристальным взглядом, чувствуя приятное покалывание в области паха. Марселина же притворялась, что не замечает присутствия мужчины и того воздействия, которое оказывает на него увиденное, и лишь изредка, украдкой, посматривала на него смеющимися глазами.