Юрий Нестеренко - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Юрий Нестеренко
• Жанр: Научная Фантастика

---

вдруг остановилась.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил я. — Ты не поранилась?

— След, — мотнула головой она. — Под моей ногой.

Обе ее ноги были в этот момент в густой тени — даже опытный

следопыт, пользующийся лишь зрением, ничего не разобрал бы в таких

условиях, а я и подавно.

— Какой след?

— От сапога, — Эвьет повернулась, переставляя на месте свою правую

ногу. — Он шел туда, — она махнула рукой в направлении, почти

перпендикулярном нашему курсу.

— Он?

— Судя по размеру обуви, это взрослый мужчина, — Эвьет шагнула

влево, пошарила ногой по земле, затем проделала то же справа от

невидимого мне следа. — Шел один, — она вернулась на прежнее место и

медленно двинулась вперед в новоизбранном направлении, обследуя чужие

следы собственными ступнями. Отпечатки остались в мягкой грязи, которую

затем сковало холодом — условия для изучения были идеальными, если,

конечно, не принимать во внимание необходимость топтаться босиком на

замерзшей земле.

— Идем, — сделала вывод Эвелина.

— Думаешь, его следы приведут нас к жилью? Но он мог идти как раз в

противоположную сторону — на охоту или…

— Дольф, ну неужели я бы об этом не подумала? Если бы это было

только начало его похода, он бы шел широким уверенным шагом. А он

практически плелся, шаркая ногами. Видимо, сильно устал. Значит, это уже

конец путешествия, и жилье должно быть недалеко.

— А может, это дряхлый старик?

— Такой тем более не отойдет далеко от жилья.

— Логично, — признал я. — Но мы не знаем, что это за тип. Не

хотелось бы прийти по его следам прямиком в разбойничье логово.

— С чего бы разбойнику разгуливать одному, да еще вдалеке от

больших дорог? Да и лес здесь какой-то неразбойничий. Деревья редко

растут, засады делать неудобно. К тому же у разбойников нет огнебоя, а у

нас есть. Ну что, мы пойдем, или будем мерзнуть тут?

— Убедила, — согласился я, и мы пошли по следу — то есть пошла,

конечно, Эвьет, а я следовал за ней.

Минут через сорок наш путь закончился неожиданным для меня образом.

Я предполагал, что след выведет нас к границе леса. Но лес по-прежнему

тянулся во все стороны, насколько хватало глаз — а прямо перед нами

чернела в тени деревьев широкая приземистая изба под бревенчатой крышей.

Не то дом лесничего, не то охотничья хижина местного феодала — а

возможно, что строение совмещало обе функции, и в дни господской охоты

лесничий должен был предоставлять здесь приют своему сеньору и его

гостям. Света в узких, больше похожих на бойницы окнах не было, что

совершенно не удивляло, учитывая время суток.

Однако, подойдя ближе, мы убедились, что дело тут не в позднем (а

точнее, теперь уже слишком раннем) часе. Дверь была полуоткрыта, что,

конечно, совершенно невозможно в обитаемом жилище зимой. Видимо,

все-таки охотничья хижина, подумал я. Ну что ж, так только лучше. Дом,

конечно, промерз насквозь, и для того, чтобы его протопить, придется

потрудиться — зато не придется никого будить и убеждать впустить столь

подозрительных путников, как мы. Да и лишние свидетели нам теперь едва

ли требовались.

Все же перед входом я на всякий случай обогнал Эвелину и вытащил

огнебой. На пороге я немного подождал, прислушиваясь, затем сунул голову

в непроглядную темноту дома. Холод и полная тишина, ни малейших

признаков жизни. Я сгрузил свои сумки внутрь через порог, вытащил из

котомки специально припасенную для таких случаев промасленную тряпку,

намотал ее уже опробованным способом на меч и попросил Эвелину высечь

огонь для этого импровизированного факела. Когда тряпка загорелась, я

вошел в комнату и двинулся в обход оказавшегося довольно большим

помещения, приближая пламя (но не слишком сильно, конечно) к стенам и

предметам нехитрого убранства. Так, печка — очень хорошо, это нам сейчас

нужно в первую очередь… и даже дрова уже заготовлены, прямо подарок

судьбы… большой, грубо сколоченный стол и скамья рядом с ним… еще

одна, покороче… какой-то здоровенный ларь в углу… медвежья шкура на

полу — вот кто, значит, тут водится, учтем… кровать, накрытая еще

одной шку… ах, черт.

Из-под шкуры — а точнее, из-под косматой шубы — в свете факела

скалил зубы мертвец. Иней покрывал его бледное костистое лицо, обросшее

рыжеватой бородой; мутные смерзшиеся глаза невидяще смотрели на меня.

Смерть, вероятно, наступила несколько дней назад, но из-за холода

разложение почти не успело проявиться.

— Это хозяин дома? — спросила Эвьет, подходя.

— Очень может быть, — я откинул шубу, которая была наброшена, как

одеяло, а не надета, и поднес факел к ногам покойника (попутно разглядев

кровавое пятно на вязаной фуфайке). Он лежал на кровати в сапогах, на

подметках еще сохранились комочки грязи. — Это за ним мы шли?

— Ну, я следы ощупывала, а не осматривала… но вообще похоже.

Быстрый осмотр дома (кроме главной комнаты, кухоньки, кладовой и

подпола, иных помещений здесь не имелось) показал, что других людей тут

нет — ни живых, ни мертвых.

— Ладно, — распорядился я, — первым делом печка. И дверь надо

запереть. А уж потом будем разбираться с мертвецом.

После того, как в печи затрещал огонь и Эвьет уселась к нему

греться, я принес из кладовки запримеченную там связку сальных свечей и

зажег их. Свет озарил несколько небольших, с крупную монету, пятен крови

на полу и отброшенную к стене стрелу с побуревшим наконечником. Картина

прояснялась. Очевидно, лесничий — а судя по всему, это был именно он -

повстречал в лесу браконьеров, а может, разбойников или дезертиров, и

эта встреча скверно для него кончилась. Тем не менее, он смог добраться

до дома и выдернуть стрелу. И убила его не рана — она не была

смертельной — а простое желание после проделанного трудного пути и

болезненного освобождения от стрелы полежать минутку-другую, прежде чем

возиться с дровами. Вдобавок он умудрился притворить, но не запереть

дверь — не иначе, потому, что был слишком сосредоточен на своей ране. Ну

а дальше он, помимо собственной воли, заснул (потеря крови, не фатальная

сама по себе, тоже этому поспособствовала), порыв ветра отворил дверь, и

ночной холод, несмотря даже на одежду, убил его. Сон вообще — коварная и

опасная штука, бывает, что люди, прилегшие переночевать на голой земле,

замерзают насмерть даже летом…

Я снял с мертвеца пригодную одежду и оттащил тело подальше в лес.

Когда я вернулся, уже и Эвьет клевала носом возле печи. Я немного погрел

руки у огня, разминая пальцы, затем потрогал ее ноги — они все еще были

холодны, как лед. Девочка проснулась от этого прикосновения и испуганно

дернулась — но затем увидела, что это я, и с явным облегчением

улыбнулась. Я старательно растер ей ступни, пока они не стали даже

горячее, чем мои руки, и завернул их в немилосердно отрезанный

здоровенный кусок медвежьей шкуры. Затем я напоил Эвелину горячим

целебным отваром и заставил поужинать (предвидя, что мне придется

покинуть Йорлинга, не прощаясь, едой я запасся заблаговременно) — хотя

она уверяла, что хочет только спать. Что ж, дело известное — после

долгого недоедания организм может привыкнуть к такому состоянию, и ему

кажется, что он и не хочет есть. Потом я помог Эвьет снять ее лохмотья и

занялся ее ранами. Мелкие ссадины и царапины на запястьях и лодыжках

никаких опасений не вызывали, а вот с ожогами, конечно, дело обстояло

хуже. Холод притупил боль, но я знал, что сейчас она возвращается, хотя

девочка и старалась не показывать этого. Положение усугублялось тем, что

у меня было с собой не слишком много средств, пригодных для лечения

ожогов, и, главное, зимой негде было пополнить их запасы. Я смазал

жуткие отметины от раскаленного железа облепиховым маслом; по крайней

мере, еще на несколько дней его должно было хватить. Как ни старался я

прикасаться как можно более осторожно, Эвьет морщилась и сжимала губы -

но не издала ни звука. Я выколотил на крыльце пыль и сор из медвежьей

шкуры, без церемоний употребив в качестве палки-выбивалки рыцарский меч

Гринарда в ножнах, а потом укрыл этой шкурой лежащую на кровати девочку

и лег рядом сам. За окнами уже светлело.

Увы, всех принятых мер оказалось недостаточно. Когда я проснулся

около полудня, у Эвьет был сильный жар, она металась и бредила. И хуже

того — приложив ухо к ее горячей мокрой спине, я отчетливо различил