Хараламб Зинкэ - Современный румынский детектив

• Название: Современный румынский детектив
• Автор: Хараламб Зинкэ
• Издательство: ПРОГРЕСС
• Жанр: Детектив
• Год: 1981

В книгу включены произведения известных румынских писателей, работающих в детективном жанре: X. Зинкэ «Дорогой мой Шерлок Холмс»— психологический детектив, в котором поднимаются морально-этические проблемы, возникающие в среде творческой интеллигенции, П. Сэлкудяну «Дед и Анна Драга» — повесть о трагической смерти молодого агротехника, расследование причин которой вскрывает социальный конфликт и жизни одного из румынских сел, и Н. Штефэнеску «Долгое лето…» — повесть о научно-техническом шпионаже.

---

Ончу посмотрел на часы. Было пять. Какой тут сон? А если все не так получится? А если этот тип не пожелает пить или еще хуже: в тот самый миг, когда я захочу ударить его, он выстрелит, с глушителем, конечно, и бокал разлетится вдребезги. Вот и все. Разлетится только бокал. Эти типы привыкли стрелять без промаха. Ты не хотел, чтобы мы договорились по-доброму, господин Ончу? — ухмыльнется он. Захотел потягаться со мной, поиграть, очень хорошо, я тоже люблю играть, но игру заказываю я, так что будь добр, пока я считаю до трех, скажи, куда ты спрятал работу? Она у тебя здесь или нет? Раз… два… Нет! Не здесь! Ладно, очень хорошо. Я тебе верю, господин Ончу, но быстро признавайся, куда ты ее спрятал? Отдал кому-нибудь? Да? Нет? Да — нет, да — нет, да — нет… С ума можно сойти. И что за мысль взбрела майору Морару обрушить на мою голову все эти вопросы… Я вовсе из другого теста. Ни о какой стрельбе я сроду не думал… Господи боже мой, да где же она может быть, эта работа? Неужели возможно, что инженер, как выражается майор, держит меня на поводке? Зачем ему это? Но нет, вопрос стоит не так, он стоит… Может ли вообще такое быть? Что Виктор Андрееску… Не могу поверить! У него нахальства не хватит. Гм! Если рассказать Монике, она меня на смех подымет. Насколько я разбираюсь в людях… Значит, я в них не разбираюсь. Может быть. Но есть такие, кто неправильно понимает это качество… Если ты говоришь, что никому не веришь, если откровенно и цинично заявляешь такое, как он однажды слышал от инженера из их института: «Когда кто-нибудь входит, здоровается, когда он, улыбаясь, справляется о моем самочувствии, первая мысль, которая мне приходит в голову: а что ему нужно? Что он такое задумал, чего юлит? Не здоровайся ни с кем, никого не спрашивай о здоровье, ни просто так, ни из любопытства…» Вот тогда будут говорить, что ты разбираешься в людях. Секрет заключается в том, чтобы всех без разбору подозревать в интригах, кознях, нужно быть циником, а не наивным простачком… Пусть так, но инженер Андрееску сам казался ему простодушным человеком. Ончу смотрел ему в глаза, ясные и улыбчивые, и они вели бесконечные разговоры. Чего только он не рассказывал инженеру, где они только не гуляли… Гуляли… Конечно же, они были в разных странах… Многое слышал Ончу на эту тему, даже в прессе писали… Любопытно все это выглядит, когда переживаешь сам. Ведь когда читаешь, все представляется по-иному, а теперь все лица меняются, как в кривом зеркале… Виктор Андрееску. Он говорит о нем с Моникой. Пусть улыбается. Он ее запрограммирует… Это у них такая игра. Моника ему как-то сказала: «Дорогой, ты, конечно, умный, но до определенного предела. Ты собирай различные элементы и передавай их мне, закладывай в меня программу, как это делается с вычислительной машиной, а потом спрашивай меня, и я тебе все отвечу».

Так, видя перед собой Монику, Ончу и заснул, хотя время уже перевалило за шесть, и проспал до десяти. Он даже не знал, что в восемь пятнадцать звонил капитан Наста и спрашивал его мать, что такое случилось с товарищем Ончу, и мать ответила: он спит, потому что не спал всю ночь, расстроенный неведомо чем, что случилось у них винституте, а вы кто такой будете? как про вас сказать? кто его спрашивал? И что Наста ей ответил: пусть себе спит, он сам из института и может ему разрешить поспать несколько часов.

А в это время, то есть в восемь часов пятнадцать минут, майор Морару вошел в кабинет инженера Виктора Андрееску. Они вежливо поздоровались, и каждый спросил себя, что может ему принести эта новая встреча.

— Есть какие-либо новости? — обратился Андрееску к майору.

Майор Морару посмотрел ему прямо в глаза. Какую игру ведет этот человек? Однако он довольно спокоен. У тебя пропала работа, товарищ Андрееску. Не так ли? Ты ее тихонько положил в другую папку. Ты считаешь себя ужасно умным и думаешь, что никому не придет в голову искать ее именно там, где она лежит… Ты надеялся, что мы закроем все аэропорты и пропускные пункты на границе, что будем перетряхивать все машины, выезжающие из страны, да? Возможно, возникнет и такая необходимость, но пока…

Майор Морару вспомнил своего десятилетнего племянника. Они были большими друзьями и, между прочим, по воскресеньям всегда смотрели футбольные матчи, передававшиеся по телевизору. Когда они впервые уселись перед экраном, маленький непоседа сразу же спросил: «А за кого ты болеешь?» Все научные выкладки майора, желавшего доказать, что он болеет «за футбол, потому что, видишь ли, пострел, совсем не важно, кто выиграет, а важно, чтобы игра была интересной, чтобы это было увлекательное спортивное зрелище», — все эти рассуждения никакого успеха не имели. Пострел был огорчен, что ему не с кем будет заключить пари. «Если ты ни за кого не болеешь… тут уж ничего не поделаешь». Чтобы не портить мальчишке удовольствия, майор Морару заявил, что он болеет, но, конечно, за другую команду… Морару усмехнулся. А пострел был прав. Нужно за кого-то болеть, и мне было бы очень интересно узнать, за кого болеет этот Виктор, сын Андрееску. Вот так, как на трибуне: кому он свистит, кому хлопает… Немало, видно, пройдет дней и ночей, пока я это узнаю, но ничего, в конце концов выиграю я.

— Нет. К сожалению, никаких новостей. Я пришел, чтобы поговорить с вами.

— Прошу вас. Я с удовольствием.

Ишь как притворяется, подумал Морару. Впрочем, ничего другого ему не остается.

Андрееску по телефону попросил принести две чашечки кофе и бутылку холодной минеральной воды.

— Да, — задумчиво начал майор Морару, — я думал о том, что порой, когда чувства очень напряжены, когда первые заявления делаются сразу же после происшествия, случается так, что целый ряд подробностей как бы забывается. Но когда минует ночь, а я надеюсь, что этой ночью вы хорошо спали, они всплывают… Я полагаю, что, если подобные детали существуют, они могли бы нам быть весьма полезны.

Принесли кофе и бутылку минеральной воды.

— Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, — подхватил Андрееску. — Но, честно говоря, я не очень крепко спал этой ночью…

— И вы тоже? Я вас прекрасно понимаю, в такую духоту…

— О нет, нет, не из-за духоты. Жару я переношу спокойно. Это все из-за того, что произошло. Я лежал и думал только об этом. Я пришел к определенным выводам, но они вряд ли могут быть вам полезны.

— Возможно. Но все-таки о чем идет речь? Могу ли я узнать, что это за выводы?

— Конечно. По сути дела, вывод один: я должен восстановить работу.

Майор Морару многое, очень многое отдал бы за то, чтобы минут на пять забыть о правилах игры и спросить инженера прямо в лоб: «Послушайте, дорогой товарищ, зачем вы издеваетесь надо мной? Чего вы хотите? Чего добиваетесь? Восстанавливайте, черт с вами!»

Но он не мог позволить себе этого. Правила игры должны соблюдаться точно.

— По-моему, это единственный выход. Ждать мы не можем.

— И вам этот выход представляется очень простым?

— Я вам все объясню. К счастью, все черновики моей работы сохранились.

— Так-так…

— Черновики я никогда не уничтожаю. Таков мой обычай.

— И они у вас здесь?

— Здесь? Нет. Они у меня дома.

— А не беспечность ли это? Особенно теперь, в подобной ситуации…

— Я так не думаю, и объясню почему: ими никто не может воспользоваться, кроме меня. Помимо того, что у меня совершенно невозможный почерк, сами черновики в таком беспорядке, что только я могу в них разобраться.

Ничего, я тоже разберусь, подумал Морару. Приходилось наводить порядок и не в таком беспорядке, который ты учинил.

— Так-так, понимаю. Конечно, всякие там расчеты, исправления, повторы…

— Вот именно. И если бы нашелся человек, который, стиснув зубы, решился бы упорядочить тот хаос, который царит в моих записях, то ему бы понадобился по крайней мере год. По крайней мере.

— А вам? Сколько понадобится вам, чтобы восстановить работу?

— Мне хватит месяца, а возможно, и того меньше, недели три. Так я полагаю. Я чувствую, что это мой долг, другого выхода нет.

Наступило молчание. Могло показаться, что каждый ждет ответа, хотя вопросов никто не задавал.

Наконец майор Морару задал инженеру Аидрееску вопрос, но таким тоном, что можно было предположить, будто он прекрасно осведомлен в делах, а можно было подумать, что это у него вышло случайно:

— А вы уверены, что сможете за месяц восстановить такую работу, как ваша?

Андрееску вновь ощутил, что у него под ногами не слишком твердая почва. Один раз я уже недооценил этого человека и тут же пожалел об этом. Он вовсе не дурак, но зато отлично умеет притворяться, так что невольно начинаешь верить, будто он по меньшей мере человек рассеянный… Нужно бы сходить к Ончу. А что, если его нет? Если его все еще держат под арестом? Это значит… Это значит, что я лишен возможности контролировать ситуацию, не смогу ничего узнать, я должен вести игру вслепую, основываясь только на том, что мне уже известно…