Ольга Романовская - Чужие воспоминания

• Название: Чужие воспоминания
• Автор: Ольга Романовская
• Жанр: Фэнтези

Случайно спася темного мага Лэрзена, Одана и не предполагала, что вскоре он окажется единственным, кто согласится, пусть и за деньги, помочь ей. На девушку, ничем не примечательную библиотекаршу, открывает охоту сам Наместник. Защитить ее и разобраться в причинах столь пристального внимания со стороны властей может только Лэрзен. Если захочет, разумеется. Так что придется смириться с тем, что он не чужд некромантии. Да и он ли один?

---

— И не один раз. Одана, я жду. С тебя объяснения за то, что ты выкинула вчера утром.

Поколебавшись, девушка забрала сумку у своего спутника и, заверив его, что с ней ничего не случится и сопровождать ее не нужно, медленными шажками направилась ко мне. Заметно волнуется, но старается выровнять дыхание.

Я протянул руку, забирая ее драгоценную ношу. Если отдаст, то разговор выйдет конструктивным. Отдала, хотя не слишком охотно.

Устраивать разборки посреди улицы — дурной тон, поэтому мы молча, на некотором расстоянии друг от друга, направились в ближайший кабачок.

Сделав свой заказ, я вопросительно глянул на Одану — та по-прежнему хранила молчание, напряженная, как струна.

Значит, так, значит, сказать тебе мне нечего? Или разговаривать со мной ниже твоего достоинства?

— Ты ничего не хочешь мне сказать?

Ни-че-го. Напряжена, думает о всякой чуши… В основном о некромантии. Воображение рисует всякие ужасы, которые я могу с ней сотворить. Только вот зачем мне это, Одана?

— Расслабься. Фантазия, безусловно, вещь хорошая, но иногда приносит больше проблем, чем пользы. А уж желание людей зачесать всех под одну гребенку… Ничего, выпьешь — полегчает.

— Я не буду с вами пить.

— Одана, глотка василиска, что такого произошло, что за одну ночь я стал прокаженным? — рявкнул я, глядя ей в глаза. — До этого было все нормально, без проблем общались, ты мне доверяла… А теперь презрительно нос воротишь. Какого демона?! Сбежала, к светлым за защитой обратилась.

Замолчал, дождавшись, пока подавальщица поставит на стол выпивку и еду и уйдет. Плеснул себе в кружку вина и залпом выпил.

— Лэрзен, вы должны меня понять.

— А я не понимаю!

— После того, как вы признались…

— В чем признался? Я никогда этого не скрывал. Да что ты к жертвоприношениям привязалась? Можно подумать, я за людьми охочусь, словно бешеный дикий оборотень, чтобы как можно больше крови пролить! Да, бывает, голову сносит, но не просто так, с бухты барахты. Это как у волка, загнанного охотничьими собаками: ярость, помноженная на инстинкт самосохранения. Вот ты в такой ситуации будешь спасаться бегством, звать на помощь, а я убью, потому что хвост поджимать не умею и не желаю. И, заметь, просто убью, а не заживо распотрошу, как баранью тушу. Жертвоприношения Тьхери — серьезная вещь, не для каждодневной практики, к ним либо при необходимости, когда нужна серьезная помощь, либо в качестве благодарности прибегают.

— Лэрзен, тут же люди… — она обвела рукой трактир. Неужели решила, что я буду открыто рассуждать о некромантии? Нет, нас окружал плотный полог безмолвия и легкий морок иллюзии, скрывавший движения губ. Со стороны казалось, что мы ужинаем молча.

— Они не слышат. Конечно, можешь встать, выйти за пределы круга и кликнуть стражу. Что же ты ее вчера не позвала, не выдала им очередного некроманта? Глядишь, еще благодарность бы получила. Или солдат пожалела?

— Перестаньте! вы же знаете, что я никогда бы…

— Я ничего не знаю, ты не удосужилась меня посвятить. Просто тихо рыдала в ванной, потом вышла с каменным лицом, скривилась, увидев меня, сказала пару 'ласковых' слов и ушла, дав понять, что людские предрассудки неискоренимы. вы ведь и палачей не любите.

— Это не одно и то же, — Возразила Одана, потянулась к пустой кружке и все же налила себе вина.

— Вот именно, что одно. Есть приговор, и есть наказание. Эй, ты осторожнее, без закуски на голодный желудок! Хотя бы хлебом заешь.

Она проигнорировала мое предупреждение и залпом осушила кружку. Наклонила голову и крепко задумалась, потом вскинула подбородок и пристально уставилась мне в глаза. Было необычно и неуютно, такой серьезный вдумчивый тяжелый взгляд. Что она хотела узнать, что хотела прочитать в моих глазах?

— Какая у вас самая нерушимая клятва? Именем Тьхери на крови?

Я не понимал, к чему она клонит, но кивнул.

— Тогда здесь и сейчас поклянитесь, что вы никогда не поступали так, как одотьер Дер'Коне в храме Олонис.

— Как конкретно? — не люблю я давать клятвы, тем более, такие серьезные.

— Можете посмотреть, — Одана пододвинула стул ко мне, села спиной. Жилка на шейке слегка пульсирует, мышцы при видимом покое напряжены — сдерживает страх.

Осторожно положил ей ладони на голову, погрузившись в вязкий ворох воспоминаний. Они были насквозь пропитаны солоноватым запахом крови, как она это выдерживает? Стоит ли удивляться тому, что девочка так не любит некромантов?

Но все равно, не понимаю, меня-то за что? Столько месяцев с ней вожусь, рискую перейти зыбкую грань между жизнью и смертью… Хоть бы деньги за это получил — так нет, идиот, выкидыш орка, по собственной доброте душевной! Что, отплатили тебе за доброту? Прав был одотьер Дер'Коне, нужно было придерживаться своего первоначального выбора. Кто она мне? Да никто, а жизнь у меня одна.

Когда я дошел до сцены ее бегства из храма, Одана повела плечами и несколько раз глубоко вздохнула. Судя по эмоциональному фону, она плачет.

Трактир — не самое лучшее место для воскрешения горя и оплакивания самого дорогого существа на свете, но тут уж от меня ничего не зависит.

Вот зачем она, зачем заставляет себя проходить через это снова и снова?

— Нет, все, хватит! — Одана резко отодвинулась от меня и торопливо застегнула пальто, собираясь уйти.

— Там ведь есть что-то еще… Ты не хочешь, чтобы я знал об этом?

Она кивнула и направилась к выходу.

В этот раз я не отпустил ее, бросил мелочь на стол и догнал в дверях.

— Что бы ты обо мне не думала, никуда я тебя не пущу в таком состоянии! Особенно когда по городу разгуливает рыжая шлюха Наместника, а сам он намеревается прибыть со дня на день. Знаешь, кого я встретил, когда выезжал из города? Сыскарку, ту самую рыжую сыскарку, которая портила тебе жизнь в Эдине. Она мило беседовала со своим любовником-одотьером и клятвенно уверяла, что за два дня разыщет птичку, то есть тебя. Поэтому отныне одна на улицу не суйся, особенно в темное время суток. Пойдем, провожу.

— А клятва? — приглушенным от сдерживаемых рыданий голосом напомнила Одана.

Что ж, я никогда не резал женщин и людей, не приносил даров Каашеру, не осквернял храмы, поэтому могу и поклясться. Если тебе это так нужно…

Достаю нож, тот самый, который ее так пугает, снимаю перчатку, закатываю рукав рубашки и делаю глубокий лунообразный надрез на запястье. Позволяю паре капель упасть на землю, потом снимаю вторую перчатку, обмакиваю пальцы в крови и, поднеся к губам, говорю: 'Клянусь именем Тьхери, что никогда не обагрял кровью алтари храмов…'

— Не надо, я верю, — Одана, бледная, как смерть, с ужасом смотрит на то, как тяжелые густые капли падают на мостовую. Неужели боится, что я умру от потери крови? Возможно, конечно, если магический потенциал пуст, ведь я не просто кожу разрезал, а вскрыл одну из вен.

Криво усмехаюсь:

— Значит, уже так? Всего минуту назад я был гнусным существом, сейчас-то что изменилось? Я абсолютно тот же, каким был всегда. Я не просил тебя со мной связываться, это ты пришла ко мне за помощью. Навязываться не собираюсь. О сыскарке я тебе рассказал, воспоминания к тебе вернулись, меня здесь больше ничего не держит. А дальше пусть тебе помогают те, кому ты доверяешь.

Она протянула мне носовой платок и прошептала:

— Простите, я была не права. Я была на грани нервного срыва, когда вновь пережила весь этот ужас… Еще раз простите, Лэрзен, мне действительно не надо было вас сравнивать.

Вот чего я не ожидал, так этого. Неужели на нее так принесенная мной клятва подействовала? Или действительно поняла, что мне было неприятно это все слышать?

— Крови испугалась? Минут через пять течь перестанет, через пятнадцать затянется.

— Лэрзен, неужели вы так сильно обиделись?

А ты вспомни, что ты мне говорила, о чем думала?

Пожимаю плечами, вытираю и убираю нож, перевязываю руку, не спуская глаз с этого растерянного зверька. Ее гложут сомнения, рыдания теснятся в груди. Мысли крутятся вокруг одного единственного вопроса: стоит ли рассказывать мне правду?

— Пойдем, потом решишь, — беру ее под руку и веду к храму. Дрожит, но не от страха.

Чем дальше, тем меньше она думает обо мне, жертвоприношениях и некромантии и больше о смерти матери. На углу храмового квартала дрожь переходит в тихие всхлипывания. Одана вырывает руку, отходит к ближайшему дому, поворачивается ко мне спиной и шепчет: 'Дальше я сама. Спокойной ночи!'. Игнорирую слова прощания, подхожу и советую:

— Ты успокоительное перед сном прими, а то не заснешь.

— Приму, — она поворачивается; на глазах блестят слезы. Опять заглядывает в глаза, но на этот раз робко: — Лэрзен, скажите, зачем вы мне помогаете? Только правду, не нужно лгать! Это из-за моего дара?

— Какого дара? — изумленно переспрашиваю я.