Ольга Романовская - Чужие воспоминания

• Название: Чужие воспоминания
• Автор: Ольга Романовская
• Жанр: Фэнтези

Случайно спася темного мага Лэрзена, Одана и не предполагала, что вскоре он окажется единственным, кто согласится, пусть и за деньги, помочь ей. На девушку, ничем не примечательную библиотекаршу, открывает охоту сам Наместник. Защитить ее и разобраться в причинах столь пристального внимания со стороны властей может только Лэрзен. Если захочет, разумеется. Так что придется смириться с тем, что он не чужд некромантии. Да и он ли один?

---

Хорошо хоть волнение сегодня было окрашено в светлые тона. Волнение предвкушения.

Медир — город более открытый, чем Лайонг. В том смысле, что стражники дежурят у ворот для проформы, ни у кого документов не проверяют. И зелени в нем много, мы как раз в одном из зеленых окрайных районов жили. Отдельный собственный домик, небольшой сад… Жива ли еще моя любимая груша, которую мы с мамой посадили в день моей инициации — посвящения природой в девушку? Сколько мне тогда было, двенадцать?

Казалось, у меня остановилось, замерло сердце, когда я увидела сторожевые башни Медира. Квадратные, прочные, с детства ассоциировавшиеся у меня с надежностью и незыблемостью бытия, они опоясывали город, будто сжимали его в объятиях. Беспристрастные, равнодушные к людским тревогам.

Миллионы запахов, выкристаллизовавшихся в морозном воздухе и оттого ставшие необычайно яркими, сильными, четкими, разом ударили в нос. На глазах навернулись слезы.

Я старалась не плакать, честно старалась не плакать, но это было сильнее меня. Так и сидела, надвинув на голову капюшон, пригнувшись к шее пони, отвернувшись от Лэрзена.

Постыдная слабость только усилилась, когда я узнала начальника караула. Давний друг нашей семьи. И будто не изменился, все такой же крепкий, плечистый, энергичный — а ведь капрал уже не молод, он на десять лет старше отца. Странная, неправильная с точки зрения субординации у них была дружба: капрал и лейтенант, но они на чины не смотрели.

Капрал Нойт был частым гостем в нашем доме, всегда приносил мне какой-то гостинец; он всегда казался мне продолжением отца. Интересно, а поверил бы он в то, что дочь его закадычного друга стала преступницей? Может, стоит ему довериться, нужно же кому-то доверять, а то жить так тошно, что можно сразу в петлю…

Но, как бы мне ни хотелось, сейчас я не имела права выдать себя. Для всех — я мальчик, для всех я приезжий, чужак.

Ворота мы миновали без проблем: благонадежно выглядящих путников всегда пропускают, документами интересуются редко, разве что поступил какой-то запрос от местного отделения Имперского сыскного управления. Но оно у нас тихое, сонное, занимается в основном воришками, мошенниками и шарлатанами.

Под копытами гулко отдавалась мостовая — совсем как мое сердце.

Теперь я ехала впереди, показывая дорогу. Молчала, потому что знала: стоит заговорить, как разрыдаюсь в голос.

По центральной улице до первого перекрёстка, направо по бульвару, пересечь Факельную площадь, нырнуть в тень улицы лавочников, выбрать первый поворот налево, по переулку до Восточной дороги и далее, не сворачивая.

Вот он, наш квартал.

Время остановилось, я снова иду в школу, а родители (сегодня мать оставалась на ночь) что-то говорят мне вслед.

Те же деревья, те же деревянные мостки тротуара, те же домики, те же оголенные зимой липы — все то же! Моя Липовая аллея будто стала мостом в прошлое.

Груша. Моя груша. Растет, приветствуя меня корявыми пальцами морщинистых веток.

Не выдержав, я отвернулась, остановила пони у забора соседей и, наплевав на правило, гласившее, что мужчины не плачут, разрыдалась. Я девушка, передо мной — мой чужой дом, хранящий память о моих родных, годах надежд и безмятежного счастья, я имею право плакать.

— Твой дом? — Лэрзен с поразительно безразличным видом рассматривал место, где я появилась на свет. Небольшой фахверковый домик с мансардой, в которой я и жила. Теперь там встречают рассветы дети моего кузена — я продала дом ему. Не смогла совсем расстаться с ним, отдать чужим людям, а тут как раз сын младшей сестры матери жилье в Медире подыскивал. Он тогда только-только женился, а, как известно, двум хозяйкам на кухне не место, вот и решил съехать из родительского крова. Деньги у них кое-какие были, впрочем, много я и не взяла — родная кровь. На средства, вырученные от продажи дома, присовокупив к ним небольшое наследство, оставленное матерью, я и приобрела свой лайонгский домик. Вернее, домишко, потому что медирский дом был намного больше.

Я кивнула, захлебнувшись очередным всхлипом.

Как же мне хотелось влететь в этот дом, обнять кузена, прикоснуться к теплу знакомых вещей! Чтобы все было, как прежде. Чтобы я была такой, как прежде.

— Успокойся, не скули на всю улицу. На тебя скоро пальцами показывать будут.

Не знаю почему, но его слова меня взбесили.

Да пошел ты, помешанный только на заклинаниях темный маг! У тебя-то дома никогда не было, ты никогда никого не любил, для тебя и родители — пустой звук. А я человек, нормальный человек, у меня есть чувства, эмоции… Что у тебя есть в жизни? Выпивка, деньги, продажные женщины? Ты убиваешь за деньги, насылаешь проклятия совершенно незнакомым тебе людям, ты упиваешься силой и страхом, ты никогда не понимал и не поймешь. Хоть бы капельку тебе жалости, хоть бы частичку чего-то светлого! Хотя, чего я хочу, у тебя же от рождения нет сердца!

Ни жалости, ни сострадания, ни любви, ни сочувствия; тебе ничего не дорого, кроме собственной жизни.

Шмыгнув носом, я тронула поводья пони. Решено, я войду в этот дом, я обо всем расскажу кузену. Он не выдаст, он поможет мне. Займу у него денег, заплачу магу, только пусть сначала расколдует. И все, разбежались!

— Дан, ты куда собрался? — нахмурился Лэрзен. Толи догадался, то ли прочитал мои мысли.

Я хотела колко ответить, но промолчала, скользя пальцами по выщербленным дождями доскам забора. С такой же нежностью, наверное, гладят собаку.

Остановив пони у калитки, откинула капюшон и бросила взгляд на фигурки детей в слегка припорошенном снежком саду. Они что-то выкапывали из промерзшей земли. Сейчас почувствуют мой взгляд, обернутся, и я увижу своих троюродных племянников. Мальчик и девочка, два пушистых комочка в объемной зимней одежке. Кажется, двойняшки — на вид одного возраста.

— Сумасшедшая! — прошипел мне на ухо Лэрзен, силой оттаскивая от калитки. — Ты головой думаешь, или чем?!

Назвал в женском роде, значит, сердится. Ну да, вот об этой эмоции я и забыла, единственная, которая у него присутствует — злоба. И ненависть, у темных магов должна быть хорошо развита ненависть.

— Я хочу войти и войду, — решительно заявила я, вырывая поводья. — Я взрослая… взрослый и не ваша собственность, я в праве сам решать, что мне делать. Я задолжал вам за услуги, что ж, я отдам. Сегодня же. Займу у родных. Спасибо за все, что сделали для меня.

— Вот, значит, как? Перешли на товарно-денежные отношения? Да будет тебе известно, что я не такая скотина, образ которой рисует твое воображение, и иногда могу позволить себе бескорыстность, — кажется, мои слова его обидели. — Хочешь умереть? Пожалуйста, только не зови меня на помощь. Дан, да вбей ты себе в голову, что я гораздо опытнее в этих играх, что я знаю, что делаю. А, впрочем, убирайся на все четыре стороны, я держать не буду! Угораздило же меня с тобой связаться. Ну, что смотришь? Ты, кажется, хотел постучаться? Так стучись, рога Тьхери, чтоб тебя орки…

Махнув рукой, маг не договорил и дал по бокам лошади. Та всхрапнула и понеслась прочь.

Что ж, он вторично меня бросил. Вернее, на этот раз я избавилась от него сама. Казалось бы, можно вздохнуть с облегчением, только мешают много 'но', и самое главное — мой внешний вид. Надеюсь, заклинание сможет снять любой волшебник.

Наша перебранка вспугнула детей, и они убежали в дом, так что открыть калитку мне было решительно некому. Ничего, сейчас постучусь молоточком по специальной пластине…

Да есть кто дома, почему никто не выходит? Или я такая страшная, что Мирра на крыльцо выйти боится?

Я постучала еще, на этот раз настойчивее.

Вроде бы мелькнуло чье-то лицо за занавеской, показалось и исчезло.

Наконец, отворилась дверь, и на пороге показалась женщина в клетчатом переднике; в руках она держала мокрую тряпку. Покосившись в мою сторону, явно не довольная тем, что ради какого-то мальчишки ей приходится спускаться по скользким от подтаявшего снега ступенькам в конце последнего триместра беременности, Мирра осторожно, придерживаясь за перила, начала сопряженное с опасностью путешествие от двери до калитки. На третьей ступеньке она раздумала и позвала детей:

— Сходите, откройте, спросите, что нужно.

Как я и думала, двойняшки. Обоим годика по три. Симпатичные, кудрявые, похожие на мать. Держат во рту по леденцу на палочке и с подозрением косятся на меня.

— Да чего вы испугались, не демон же! Видите, матери тяжело.

Мальчик оказался более решительным, стрелой сбежал вниз, взметнул массу намокших бурых листьев на дорожке и наконец остановился у калитки, глядя на меня любопытными серыми глазенками. Я непроизвольно улыбнулась ему.

— Дядя, а вам кого?

Дядя… Я не дядя, малыш, я тетя.

Стоп, мне же на вид лет пятнадцать от силы, я на взрослого не тяну — почему тогда дядя? Только потом до меня дошло, что для детей все незнакомые люди делятся на три возрастные категории: сверстники, дяди и тети. На сверстника я не тянула, значит, была дядей.