Владимир Аренев - Круги на Земле

• Название: Круги на Земле
• Автор: Владимир Аренев
• Жанр: Фэнтези

Проклятие цыганки не менее действенно, чем вирус гриппа. Но в отличие от гриппа, проклятие вылечить может лишь деревенский колдун, которого местные жители почему-то именуют чертячником. К сожалению, у Макса — тринадцатилетнего подростка, приехавшего на каникулы к бабушке и дедушке в белорусскую деревню, выбора нет. А после лечения он оказывается в должниках у колдуна, и никто не знает, каковой будет цена спасения.

Тем временем в деревне начинают происходить странные события: пропадают люди, кто-то убивает собак, выпивая из них всю, до капельки кровь, время от времени появляются то гигантская черная кошка, то мохнатые создания, похожие на чертей. Старожилы говорят, что это как-то связано с неупокоенной душой умершей пять лет назад ведьмы. А Макс и его приятель Дениска считают, что все началось с их розыгрыша, когда ребята решили мистифицировать появление НЛО и нарисовали на пшеничном поле КРУГИ НА ЗЕМЛЕ…

---

Остапович огладил ладонью усы, оперся о руку, молча слушая Мироновы откровения.

— Або ж, возмем, иншый выпадак. Прадзед. Той ваабшчэ дождж словам выкликау. Крикне па-свойму — и за дзесяць хвилин хмары сабралися, ужо крапае.

Вот аб чым трэба стацци писаць. А ты — «тарэлачки»… Тольки не абражайся, но…

— Слышь, Мирон, а чаго ж ты сам ничога не умеешь? Кали бабка ды прадзед кудесниками были, табе самый шлях — в Копперфильды.

Тот вздохнул.

Ответил только после долгой паузы:

— Бабка, памираючы у бальницы, страдала. Гаварыла — няма каму передаць силу. Патаму што наследницай можа быць тольки дзяучынка.

— А прадзед?

— Так сама: памер, а вучня не заставиу.

Игорь покачал головой:

— Нет, Мирон, слухаючы цябе, не пайму. У «тарэлачки» не верыш, а у гэта — верыш. Як такоя можа быць?

Тот снисходительно усмехнулся, мол, чудак-человек, таких вещей не понимаешь!

— «Тарэлачки» твае хто бачыу? Выгадки гэта. А бабка з прадзедам — прауда. Таких, як яны — у кожнай весцы поуна. Чаго ж не верыць?

И пока Остапович решал, что же ответить, Мирон вырулил к остановке, куда как раз подъезжал Игорев автобус.

5

— Тут выйду. Спасибо, — Юрий Николаевич пожал приятельски протянутую руку и соскочил на грунтовку. Проводил ЗИЛ взглядом и зашагал к тропке, проторенной в траве.

Поднялся ветер. Метелки хлестали Журского по штанинам, но он не замечал этого, как не замечал и того, что похолодало. Юрий Николаевич вообще не видел сейчас ничего, кроме одинокой избушки, к которой он направлялся — намеренно спокойным. неторопливым шагом.

«Может, старика вообще нету дома, а я уже паникую», — думал — и чувствовал внимательный оценивающий взгляд.

Откуда смотрят? Из окна? Или из-под старого тележного остова, который разбившимся о рифы кораблем лежит здесь, выброшенный на берег травянистого моря? А может быть, их несколько, невидимых наблюдателей?

Он вспомнил тот день, когда впервые столкнулся со скрытой силой этого подворья — далекую-далекую зиму его тринадцатилетия. Были каникулы каникулы только начались, Юрась, закончивший четверть почти на «отлично», до ночи пропадал на улице. Занятия на скрипке не в счет — к ним он привык и даже, к удивлению как сверстников, так и взрослых, умудрялся получать от упражнений удовольствие. Но то — утром или ближе к вечеру, а днем — катание на самодельных санках, снежные баталии, строительство крепостей… Мать с отцом, словно сговорившись, не трогали ребенка, давая ему как следует отдохнуть.

А играть в снежки и возводить стены лучше всего было на границе деревни и леса — большой участок, цветущий и колосившийся летом, зимой превращался в идеальную площадку для забав. Что же до одинокого дома, который «бацьки» строго-настрого велели обходить стороной — так и бес с ним, с домом! Хотя, конечно, любопытно, что в нем такого особенного… Ну живет какой-то дядька, Юрась даже видел его пару раз, когда с отцом проезжал мимо: стоял себе мужик во дворе, чего-то мастерил. Конечно, не совсем обычно, чтобы жить одному, да еще на отшибе, вдали от всех — но мало ли как бывает. Кстати, и живет-то мужик не один, а со стареньким отцом (так ребята рассказывали — они же, ребята, строили самые разные догадки насчет того, почему родители так относятся к отшельникам: представляли последних уголовниками, обрусевшими фашистами, американскими шпионами…) Но ничего такого уж завлекательного в одиноком доме мальчишки не находили. Особенно после того, как Михай Грышчук грозился пробраться на подворье отшельников — а день спустя выполнил обещанку, но вернулся домой странно притихший и неделю на уроках предпочитал стоять. Насевшие со всех сторон пацаны добились только одного — гордо продемонстрированных голеней, которые оказались жестоко обожженны крапивой. По всей видимости, крапива же погуляла по Михаю и значительно выше коленок.

К изумлению мальчишек, Грышчукова мамаша, баба бойкая и цепкая, не побежала жаловаться на отшельников властям и сама никаких карательных мер не приняла (пострадавший Михай не в счет).

С тех пор одинокий дом ребята обходили стороной, упорно делая вид, что его не существует. Словно инстинктивно чуяли, насколько серьезной и опасной была бы любая попытка вмешаться в тамошнюю жизнь.

Сегодня же все случилось само собой. Рыжань, веселый и непосредственный пес, принадлежавший Витюхе-Хворостине, всегда принимал в ребячьих играх самое активное участие. И надо же было такому случиться, чтобы выхватив сбитую в запале сражения Юрасеву шапку-ушанку, Рыжань решил позабавиться. Он выждал, пока потерю обнаружили, радостно вильнул хвостом-бубликом и рванул как можно дальше от преследователя.

— Стой! — крикнул Юрась, хотя особо в порядочность пса не верил. — Брось, дурень! Эх!..

Шапку мать привезла из района, отдав за нее несусветные деньги.

— Гэта ж чужое! — вторил Витюха. — А ну стой! Рыжань!

А Рыжань рассекал снежное море, направляясь прямиком к домику отшельников. Когда преследователи бежали недостаточно быстро, пес даже притормаживал, чтобы подождать их. Впрочем, почти все ребята отстали — кроме назадачливого владельца шапки.

Юрась мчался сломя голову, часто оскальзываясь и падая в снег. Ветер швырял в лицо крошки морозного неба, левая рука /"Беречь, нужно беречь пальцы!"/ выстыла — варежка с нее соскользнула и теперь, пришитая специально для такого случая, болталась на шнурке. Бесчувственная рука наоборот, неуклюже торчала и не сгибалась…

— Стой! Рыжань, стой!

Вдруг, словно усовестившись, пес бросил шапку в сугроб, прижал уши и заливисто залаял. Опустив голову, он понесся к поленнице, куда мгновеньями раньше метнулась низенькая тень: кошка? курица? хорек?..

Честно говоря, Юрасю было все равно, какую новую забавку отыскал себе Рыжань. Мальчик подобрал шапку, вытер о снег песью слюну и с отчаяньем поглядел на дырку в левом «ухе»: отец таки не удержится, наверняка отшмагает ремнем!

Нахлобучив на голову трофей и растирая омертвевшую руку, Юрась наблюдал за зверем Тот, взлаивая, оббежал поленницу и, выбрав подходящее место, припал к ее основанию — заработал лапами, прорываясь к одной ему ведомой цели.

— Чаго гэта ен… — пробормотал Витюха. — Зусим здурэу.

Именно Хворостина первым заметил долговязый силует (и откуда взялся?!), приближающийся к псу. В руках — кнут-пужало, с которым выходят на выпас коров пастухи: деревянный держак с прикрученным к нему длинным резиновым хлыстом, на хлысте — узелки, чтобы больней ложились удары.

Взмах.

— Гэй! Не зачепай! — заорал Витюха.

Но с места не двинулся.

Молодой отшельник (хотя какой же «молодой»? ему уже тогда было лет под сорок, а выглядел — на все пятьдесят) мрачно поглядел на ребятишек, зыркнул на выплясывающего вокруг него Рыжаня. Больше и не пошелохнулся.

Хворостина потух под прицелом этих глаз — свистнул пса, и тот послушно, даже, кажется, с радостью, оставил обидчика в покое.

Витюха тотчас припал к Рыжаню, отыскивая след от пужала. Поэтому так и не заметил небольших следов, что тянулись вдоль собачьих к самой поленнице — и дальше; небольшие такие следы, странные. Словно ягненок пробежал.

А еще не заметил Витюха мелкой зверюшки, что метнулась от дров, когда молодой отшельник «угостил» пса кнутом. Вот Юрась — заметил. Только понять никак не мог, что ж то за тварь такая была…

Мужик постоял, глядя на ребятишек, потом медленно покачал головой и зашагал к дому.

Но все то время, пока возвращались к остальным пацанам, Юрася не оставляло чувство, будто сзади кто-то внимательно наблюдает наблюдает, хоть откуда именно — не разберешь.

Ветер усилился, тучи собирались, словно куры к полной кормушке. Седые метелки травы гнулись, плясали — бешеные, неистовые в своем порыве взлететь.

А может, — в желании остановить Юрия Николаевича на пути к одинокой избушке.

Но он не привык сворачивать с полдороги.

6

«Тут не далека, — подумал Игорь. — Дайду. Журский папяраджау, што да Каменя автобусы не ходзяць. Чаго ж цяпер…» Шофер рейсовика подробно объяснил ему, куда и как долго следует идти, чтобы добраться до нужной Остаповичу деревни. Впрочем, и путь-то не особо сложный: «от по гэтай грунтовке, праз Прудки, праз лес — и ты у Стаячым».

Маршрут понятен — а дорогу, как известно, осилит идущий. Поэтому Игорь поправил ремень сумки, висевшей на плече, и зашагал к мечте всей своей жизни.

Шел, с каждым движением изменяясь: становясь собранней, внимательнее. Хищник на охоте. Журналист на задании.

Сам он, конечно, не мог видеть перемен, с ним происходивших, — а наблюдавший за Остаповичем пес лишь презрительно фыркнул, мол, тоже мне, хищник нашелся! За своим сине-алым забором зверь чувствовал себя хозяином, посему даже лаять на прохожего не стал: лают неуверенные. И играют в хищников — тоже.

Другой же наблюдатель вообще не задумывался над подобными вещами — его (вернее, ее) заботило другое.