Ганс Фаллада - Железный Густав

• Название: Железный Густав
• Автор: Ганс Фаллада
• Жанр: Классическая проза

Самый знаменитый роман Ганса Фаллады "Железный Густав"(1938) (нем. "Der eiserne Gustav") о непростой судьбе последнего берлинского извозчика и отца пятерых детей Густава Хакендаля. События этого многопланового. эпического романа разворачиваются на фоне общей трагедии германского народа: Первой Мировой войны и последующей за ней ужасающей депрессией.

---

— Прежде всего, — поясняет Ирма, — я должна приготовить ему полное приданое. Было бы очень кстати, если б на новом месте тебе платили больше. Пятьдесят марок уйдет на одно приданое. А ведь еще вопрос, удастся ли нам столько выручить за твое радио!

Вот оно, вот оно! Безработица и страх перед жизнью, психоз рентной марки и детское приданое, повышенное жалованье и безоговорочное решение продать его радио — и все это надвигается со всех сторон! А он еще боится того, что ничего не боится! Да, он уже боится, в самом деле боится — того, что на него вот-вот свалится! И тут уж между ним и его неверной судьбой не стоит ничего, кроме веры в себя, того беспечного оптимизма, который у берлинца выражается словами: не горюй, Гейнц! Перемелется — мука будет!

5

И вдруг все обошлось на удивление гладко! Уже в Штральзунде Гейнц накупил берлинских газет, и, пока поезд все ближе подвозил их к обнищалой, голодной столице, он изучал объявления.

— Вот это как раз для меня, Ирма! — воскликнул он и показал ей объявление, где банкирский дом «Хоппе и К°» сообщал, что ему требуются молодые энергичные бухгалтеры с представительной внешностью. Являться для переговоров во второй половине дня — с трех до пяти.

— Много же ты о себе воображаешь, — не преминула съязвить Ирма. — Подумаешь, какой энергичный, а главное — представительная внешность…

— «Хоппе и Компания» — впервые слышу, — размышлял Гейнц вслух. — Ну, да там видно будет… На всякое дерьмо я тоже не польщусь.

И все же, как ни странно, он отнесся к объявлению с полным доверием и в волшебном плаще доверия вступил под своды «Хоппе и К°» на Краузенштрассе. Для всякого, кто знает банки, похожие на храмы, естественно было бы поморщиться при виде такого прокуренного, загаженного помещения. Но когда человек в такое время ищет места…

— Места? — отозвался молодой клерк за стеклянной перегородкой. — Какого вам еще места? Все места давно заняты. Вы что, с луны свалились?

— Я только сегодня приехал, — сказал Гейнц с твердым намерением не дать себя отшить. — На морские курорты газеты приходят с дневным запозданием.

— Ах, вы к нам прямехонько с курорта? А не перекупались ли вы в море? Что-то, я смотрю, вы больно фасоните!

И оба обменялись понимающей улыбкой.

— Вам тоже пальца в рот не клади!

— На том и держимся, приятель, на том и держимся — особенно в такой лавочке, как эта. Но мы с вами, кажется, знакомы. Уж не служили ли вы у…

— Ясно, служил. Как же! Статистика экспорта.

— Разрешите представиться! Менц! Эрих Менц! Фонды!

— Гейнц Хакендаль…

— Тоже попали под сокращение? Жаль, здесь все заполнено. Я с удовольствием похлопотал бы за старого коллегу.

— Чем же вы занимаетесь? — Гейнц с удивлением смотрел на пятерых служащих, рассевшихся за стеклянной перегородкой и, по-видимому, скучавших без дела.

— Чем занимаемся? Да, пожалуй, ничем.

— И еще людей берете?

— К первому, говорят, колесо завертится. Мы переезжаем на Фридрихштрассе, то-то шику зададим! Жаль, что людей уже набрали. — И вдруг он оживился. — А вот и наш старик, — видишь, из двери вышел. Бери его за жабры, может, и выгорит…

«Старик» оказался элегантно одетым, но уже изрядно потасканным и очень худым молодым человеком лет тридцати, с моноклем…

— Господин доктор, — обратился к нему его подчиненный Менц. — Простите, это мой коллега Дальхаке, мы из одного банка. Он только что освободился, прекрасный работник, отличные рекомендации… Может, что еще можно сделать, господин доктор?

— Сделать, сделать… Вам все сделай, а сами вы ничего не делаете за те деньги, что я вам плачу. А вы, собственно, что умеете делать, господин Дальхаке?

Гейнц пока не стал возражать против своей новой фамилии.

— Мне знакомы все виды банковской работы. Вот мои рекомендации.

И он полез в боковой карман…

Но господин Хоппе презрительно фыркнул:

— Начхать мне на рекомендации. Написать-то каждый может… Ха-ха! — прыснул он прямо в лицо оторопевшему Гейнцу. — Присутствием духа вы как будто не отличаетесь, господин Дальхаке, — добавил он недовольно. — Мои молодые люди должны обладать энергией. Надо уметь отшить склочного клиента. А потребуется, так и вышвырнуть за порог!

— Нам за последние месяцы приходилось это проделывать у нас в банке, господин доктор!

— Да уж ладно, — смилостивился господин Хоппе. — Женаты? Вот это хорошо. Я предпочитаю женатых служащих. Дети есть?.. Ждете? Еще лучше! Первый раз вижу молодого человека, который ждет ребенка. Ха-ха-ха! — новый взрыв смеха. — Так, значит, к первому! Господин Тиц, господин Дальхаке зачисляется с первого, двести марок для начала, с надбавкой после каждого полугодия в полсотни — так до максимального оклада в двести марок. Ха- ха-ха!

Но тут господин Хоппе насупился:

— Галстук извольте переменить, Дальхаке. Слишком много красного, у нас это не принято. Мы здесь блюдем нейтралитет…

С этими словами он исчез за дверью, ведущей в его святая святых.

— Что он у вас, немного тронутый? — участливо спросил Гейнц.

— Где уж там! Прикидывается! Продувная бестия!

— Он явно не из банковских кругов.

— А вам-то что! Лишь бы платил по совести! Радоваться должны — двести марок! И он их выкладывает чистоганом, без вычетов и взысканий.

— Да уж так и быть! — сказал Гейнц, отрываясь от своих невеселых дум.

6

Да, подозрительная это была лавочка, куда Гейнц Хакендаль поступил на службу, и с переездом фирмы в новое роскошное помещение на Фридрихштрассе она не стала менее подозрительной. Что же до того, считать ли владельца фирмы господина Хоппе («и К°» так и не появлялся) немного тронутым, то уже спустя несколько дней Гейнц решительно стал на точку зрения своего коллеги Менца: господин Хоппе нисколько не тронулся умом, господин Хоппе — продувная бестия и отъявленная сволочь!

Разумеется, это открытие нисколько не продвинуло Гейнца в решении вопроса, кто же такой господин Хоппе на самом деле. Он и теперь мог на него ответить лишь в отрицательном смысле: господин Хоппе ни в коей мере не принадлежал к банковским кругам. Но чтобы установить это, не требовалось особой проницательности. Господин Хоппе нисколько не скрывал, что он представления не имеет о банковском деле.

— Вы, банковские жеребцы — говаривал он, когда какой-нибудь служащий просил у него совета, как лучше провести по книгам ту или иную операцию, — вы, холощеные арифмометры! По мне, проведите ее хоть по дебету, а там через сальдо пустите в кредит, — лишь бы эта лавочка работала! — И «ха-ха-ха!» — брызгал он смехом в физиономию спрашивающего.

По-видимому, доктор Хоппе (весьма сомнительно, чтобы он был удостоен докторского диплома, но за титул этот держался крепко!), доктор Хоппе приобрел небольшую банкирскую контору, потерпевшую крах во времена инфляции, и теперь, когда и крупные банки с тревогой высматривали клиентов, на свой собственный лад снаряжался в поиски клиентуры для своего лилипутского банка. От сотрудников Гейнц Хакендаль узнал, что незадолго до переезда на Фридрихштрассе контора разослала несколько тысяч писем, носивших сугубо приватный Характер и настоятельно рекомендовавших адресатам доверить свои сбережения фирме «Хоппе и К°»…

Продолжение этой вербовочной кампании и подбор адресатов, видимо, главным образом и занимали господина Хоппе. Когда он сиживал в своей святая святых, обложившись десятками немецких адресных книг, было видно, что он не расположен отпускать шуточки и прыскать со смеха. В то время как его подчиненные рылись в адресных книгах, он наставлял их мудрыми советами:

— Не забывайте, господа, что наша задача — привлечь девственную клиентуру. Людей, которые до сих пор не имели дела с банками. Людей, изверившихся в сберегательных кассах, — новичков, для которых такие вещи, как акции, паи, облигации, — заповедная область, короче говоря, привлечь маленького человека. Маленький человек уже опять откладывает деньги. Его только что огрели по башке, а он уже снова скопидомничает. Куда же он откладывает деньги? В копилку, в чулок! Но ведь это мертвый капитал, пожива для воров — мы же приобщаем его сбережения к рынку капиталов, ибо маленький человек тоже не прочь зашибить деньгу! А, что?..»

Сотрудники находили, что «доктор» Хоппе большой комик. Однако же он следил, чтобы его идеи претворялись в жизнь.

— Кто из вас адресовал наш проспект правительственному советнику фон Мюллеру? Вы, Дальхаке? (Несмотря на последующее разъяснение, шеф держался именно этой фамилии.) Я настоятельно просил бы впредь считаться с моими указаниями. Никто вам пока еще слова не давал! Правительственный советник с фамилией фон Мюллер не маленький человек. У него у самого могут быть акции, он может даже сидеть в каком-нибудь наблюдательном совете! Побольше, внимания! Другое дело — пастор, пасторы для нас подходящие вкладчики. Против садоводов я тоже не возражаю. — Доктор Хоппе принял и вовсе глубокомысленный вид. — Старших преподавателей я приветствую. Акушерки? Что ж, правильно, Менц, — вы, конечно, хотели сострить, но акушерки нам подходят, они бережливы, возможно, это даже профессиональная черта… А нет ли у нас, кстати, Общеимперского союза повивальных бабок? Что-то мне припоминается в этом роде… Хорошо бы раздобыть список его членов. Мне уже приходила мысль обработать их всем скопом, в один заход… Да, согласен, Крамбах, мелких землевладельцев нам не нужно, это — выброшенные деньги…