Николай Андреев - За Русь святую!

• Название: За Русь святую!
• Автор: Николай Андреев
• Издательство: М.: Яуза, М.: Эксмо
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2009
• ISBN: ISBN: 978-5-699-36905-8

Февраль 1917 года. Мятеж в Петрограде подавлен верными престолу войсками. Петроградский Совет разгромлен, Александр Керенский погиб в бою. Худшая страница русской истории зачеркнута и переписана набело. Не будет ни бессильного Временного правительства, ни большевистского переворота, ни похабного Брестского мира. Весной 1917 года русская армия — впервые с начала войны в избытке снабженная всем необходимым, не разложенная пораженческой пропагандой — готовится к решающему наступлению на всех фронтах, а Черноморский флот — к Босфорской десантной операции. Мы поднимем русский флаг над древним Царьградом! Мы вернем кресты на Святую Софию! Мы омоем сапоги в Одере и Эльбе и будем печатать шаг по мостовым поверженного Берлина — под гром торжественных салютов, под ликующую медь победных маршей: «Смело мы в бой пойдем За Русь святую!..»

---

Когда Николай в последний раз заслушал оперативный доклад. Отрекшийся самодержец плакал, говоря с Алексеевым. Сам Михаил Алексеевич — тоже.

Упал — или, как вспоминали очевидцы, даже грохнулся в обморок, резко, во весь рост офицер-конвоец. Через миг — один из солдат георгиевского батальона. Слезы, слезы, плакали и нижние чины, и офицеры. Только генералитет в большинстве своем уже примеривался к новым почестям и постам, обещанным Гучковым за поддержку переворота или хотя бы невмешательство в его подавление…

А вот мысли словно воспарили над Могилевом, устремившись в разные стороны, к штабам фронтов. Здесь требовалось не меньше усилий, чем в Петрограде, а может, даже больше. К тому же Кирилл планировал в очередной раз удивить верха, сбросив очередной "ярмо" тех, кто позволил ему занять место регента…

Сизов-Романов не пожелал долго стоять на перроне, "любуясь" толпами встречающих. Через полчаса в доме, где несколько месяцев назад он лично встречался с Николаем, началось совместное заседание Ставки и правительства. Это было в новинку, многие пожали плечами от удивления, Алексеев и Гурко были вообще против этого, но Кирилл сумел настоять на своем. Это, мягко говоря, сильно удивило генералов: они слишком уж привыкли к манере Николая II отстраняться от командования, перепоручая свою роль Алексееву. Ныне же все изменилось. Да и Михаил Алексеевич, если честно, не особо настаивал. Он все еще болел, но выглядел намного лучше, чем в ночь перед отречением Николая II, к тому же никогда не отличался особой твердостью в чем-либо, что не касалось прямого управления армией. А здесь ничего такого Алексеев пока что не углядывал: просто Ставка посмотрит на правительство, правительство — на Ставку, обменяются несколькими пустыми фразами, и разойдутся, Кирилл уедет в Петроград, его реформы заглохнут, но к тому времени победа будет уже в руках русской армии…

Да, нормальных помещений не нашлось, поэтому генералитету и министрам пришлось потесниться. Что ж, зато в комнате был стол, на котором разложили карту Восточного фронта Великой войны.

Кирилл вглядывался лица собравшихся. Интересно, что они о нем думают? Алексеев явно недолюбливал регента, в чем сыграла его неприязнь к флоту и флотским офицерам.

Генерал Гурко, сын героя Русско-турецкой войны тысяча восемьсот семьдесят седьмого и семьдесят восьмого годов. Этот пошел явно не в отца, не было в нем таланта и ширины взглядов отцовских, зато было желание дорваться до власти. С ним, если верить слухам, нередко встречался Александр Иванович Гучков, добиваясь поддержки Ставки возможного переворота…

Контр-адмирал Бубнов, начальник морского управления. Тот поглядывал на Кирилла более доброжелательно. К тому же до него каким-то непостижимым образом дошли слухи об активнейшем обмене телеграммами между Колчаком и регентом. Александр Васильевич был другом Бубнова, они вместе "болели" Босфорской операцией. На него можно будет опереться, едва заговорив о поддержке плана десанта на Стамбул.

Гучков уже, похоже, успел переговорить со многими другими членами Ставки: на Кирилла поглядывали весьма недоверчиво, подчас не скрывая презрения к вознесшемуся невероятно высоко регенту. А может, считали его одним из виновников отречения Николая II — те, кто все же поддерживал бывшего самодержца? Или уже почитали проекты реформ Конституции? Может, и так…

Что ж, тем лучше: Кирилл просто будет атаковать, бить в лоб.

— Господа, впервые проводится совместное собрание членов правительства и Ставки Верховного Главнокомандующего, чей пост мне выпало честь занять. Думаю, что до Вас уже дошли извести о том, что происходило в последние дни в Петрограде и других частях страны, и то, что до сих пор мы не смогли добиться умиротворения России. Это слишком опасно, учитывая, что вот-вот мы должны будем начать решительное наступление на всех фронтах. Этого мы можем достигнуть лишь полным единением власти государственной и власти военной. Этот путь уже доказал свою пригодность во время подавления восстания в Петрограде. Хотя, господа, отчего же — восстания? Революции! Мы едва мы смогли остановить революцию. К сожалению, она успела нанести непоправимый урон стране и, к сожалению, фронту. Пока что армия находится в нерешительности, правители страны поменялись, в городах едва не начался хаос, тылу требуется организация. Боюсь, действовать как прежде мы не сумеем. Нам нужно обновление. В связи с этим я уже подписал новые назначения в армии. Итак, господа, надеюсь, вы сохраните полное молчание до самого момента, когда я закончу рассказывать суть новой организации Ставки и фронтов.

Многие не удержались от того, чтобы податься вперед. На лбу у Гучкова выступил пот. Гурко едва не улыбнулся, сыто, как кот: думал, что его все же ждет наград. Бубнов сжал кулаки. Лицо Алексеева побледнело, а глаза закатились. Все застыли в напряжении.

Кирилл посмотрел на листок бумаги, до того сжимаемый им в руках, перевернул его, поднял глаза и начал с замершим сердцем говорить.

— Итак, — Сизов вздохнул, набирая побольше воздуха в легкие, он все же боялся, что голос его может подвести. — Балтийский флот выходит из-под оперативного подчинения командующего Северного фронта и переходит под контроль Ставки.

В силу усталости от напряжения, перенесенного им в последние дни, генерал от инфантерии Николай Владимирович Рузский направляется на лечение в Кисловодск. Главнокомандующим Северным фронтом назначается генерал-лейтенант Лавр Георгиевич Корнилов, начальником штаба Северного фронта назначается генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин.

Бывший командующий войсками в русско-японскую, Куропаткин уже когда-то занимал должность главнокомандующего Северным фронтом, но не справился со своей задачей. Ныне же он находился в Туркестане в качестве генерал-губернатора.

А вот с Корниловым было все намного интересней и сложней. Не так чтобы вернейший слуга царю, но зато — отец солдатам, собиравший вокруг себя текинцев и кавказцев, лично ему преданных. Популярнейший среди солдат командир — и проигравший практически все сражения, которыми руководил. Из казачьей семьи, любитель простора, воли — и сторонник железной дисциплины в армии. Северному фронту как раз и нужен был такой командующий. Значительных операций там не планировалось, зато дисциплина…Про это слово там, похоже, давным-давно забыли…

Молчание, кажется, стало даже хуже, чем гробовым. Кирилл подумал, что еще чуть-чуть, и услышит стук сердец находившихся в помещении людей. Он все-таки сделал то, чего от него никто не ожидал. И — никто не мог не подчиниться, тем самым они просто нарушили бы субординацию, фактически объявили бы мятеж. А на это Ставка не пошла даже в известной Кириллу истории.

Интересно, кто-нибудь понимал, за что на самом деле Кирилл снимал Рузского с должности? Что нынешний командующий Северным фронтом был далеко не самым здоровым, все хорошо знали. Но удар в спину тому, кто практически возвел на престол Алексея, а вместе с ним — Кирилла? Это, конечно, было подло. Но Рузский имел слишком тесные связи с Гучковым, лидер октябристов наобещал ему очень и очень много. Александр Иванович вообще не стеснял себя какими-то рамками, стараясь на свою сторону перетянуть Ставку, и это военному министру при Кирилле удалось. Но Сизов-Романов хотел ослабить влияние Гучкова, потихоньку начинать у него выбивать опору из-под ног, а еще — вызвать прямое, выраженное хотя бы в словах противодействие Александра Ивановича. Военный и морской министр мог с легкостью критиковать невоенные реформы, но начни он препятствовать регенту и Главковерху в делах армейских — появится повод снять его с должности. К тому же в Ставке он мог бы опереться только на знакомых из генералитета, но не на "общественные круги".

Да и Сизов хотел доказать, что готов на самые решительные действия не только в подавлении мятежей "гражданских", но и — "генеральских". Пускай поволнуются!

— Место трагически погибшего вице-адмирала Адриана Ивановича Непенина с сего дня занимает начальник дивизии подводных лодок Балтийского флота контр-адмирал Дмитрий Николаевич Вердеревский, Алексей Михайлович Щастный заступает на должность его флаг-капитана…

"Воинская сила может быть сохранена лишь при единой и сильной власти в центре, которая и возродит таковую же на местах, не предусматривая, будет ли это власть существующего правительства, или другая, составленная из представителей рабочих партий. Мы настаиваем на необходимости сильной и единой власти, которая бы взяла на себя ответственность за судьбы Родины".

Вердеревский подписался бы под этими словами в марте, если бы Кирилл не смог направить историю в немножко иное русло, а первого июня стал бы командующим Балтийским флотом. Такие люди нужны были Сизову. На месте Вердеревского мог оказаться другой человек, Максимов, за финское происхождение носивший кличку Пойка. Говоривший с ярким, сочным чухонским акцентом, живший с полной беспринципностью и желанием сделать карьеру, толкавший речи перед матросами о революции, равенстве и братстве, умерший в тишине и забвении…