Светлана Кармальская - Любовь зла. "Ты уже не сможешь тормозить"

• Название: Любовь зла. "Ты уже не сможешь тормозить"
• Автор: Светлана Кармальская
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Роман у меня очень серьезный, на юмор особо не надейтесь. Кому нужен только экшен, те пожалуйста, мимо, и дальше полем и лесом, здесь сплошная драма и роковые страсти, хотя приключения тоже имеются. Присутствуют красавцы-мужчины, девица, противящаяся своему счастью в лице одного из них (девы все противятся, поскольку глупы) иной мир и коктейль из магических народов, толпами слоняющихся по сети. Вообщем приключения «убеганки» в антураже фэнтези. По сути: мама у ГГ — уроженка Питера, папа — маг с Тиоры. Родители вляпались в разборки между человеческими и эльфийскими правителями и пришлось скрываться на Земле. По возвращении на родину Яну ждет Академия Магии и замечательная студенческая жизнь, но и любви тоже хочется, да только взрослые парни не обращают внимания на малолетку… Ур-ра, нечаянная встреча и — долгожданный «принц». А может зря связалась с непонятным зеленоглазым парнем? Как бы не пришлось потом сильно пожалеть…

---

Я с сомнением покосилась на него, — а сегодня?

— Ты можешь быть спокойна, сейчас со мной уже всё в порядке.

Я молчала, ощущая смутную неудовлетворенность, слишком много оставалось неясного, недосказанного…Ох, что-то он всё же темнит! Опять вспомнились горящие глаза с изменившимися зрачками, а ещё… какие-то странные ощущения при поцелуях — кажется, слишком длинный и… раздвоенный язык что ли, да нет, похоже это мой мозг опять глючит.

— А какая у тебя вторая ипостась? Покажи!

— Я всё тебе расскажу и покажу, только немного позже.

— Не обманываешь? А больше ты точно не будешь себя так… вести?

— Нет, нет, не бойся, я уже принял меры…

— А что это за меры — заклинания или травы?

— И то и другое, послушай, ты правда всё узнаешь, потерпи немножко…

*************************

В течение последующих дней я чувствовала себя совершенно счастливой. Джар вел себя в точности так, как обычно предписывается идеальным героям сентиментальных романов, я даже была слегка этим разочарована (совсем чуть-чуть). Однако мои родители стали ни с того ни сего необъяснимо подозрительными и даже повадились сторожить меня возле калитки по вечерам. Я боялась, а может Сэйнту все же не удалось уговорить профессора помалкивать об этой безобразной сцене в саду. Но по-любому, попытка сохранить в тайне красавчика-оборотня с треском провалилась. В один не прекрасный вечер мама все-таки столкнулась с ним лицом к лицу, пришла в ужас и устроила мне форменный допрос с пристрастием. Мы поссорились и что меня неприятно поразило, так это полная солидарность папы с ней. Да ещё и не желают, видите ли, слушать никаких объяснений. Я пыталась заверить родителей в том, что мой новый друг — добрый и порядочный, каких поискать, и питает ко мне самые чистые чувства, совершенно безопасные для любой девушки, на что мама бесцеремонно заявила: «так это для девушки, а ты ещё ребенок и слишком мала, чтобы с парнем встречаться». Вообщем, через день мне собрали огромный чемодан с вещами и выставили практически пинком в телепорт, не позволив даже ни кем попрощаться.

ГЛАВА 5

ЯНА

У-у-у, — я заныла самым противным голосом, занозив руку сухой щепой, которую бабуля велела набрать в чулане для растопки.

— Ну и чего мы хнычем, — добродушно осведомился дед, — что бы ни делать, лишь бы не работать, да?

— Враньё, у меня в руке здоровенная заноза!

— Сейчас вытащим!

Дед ловко умеет это делать, — ну вот и всё, иди протри спиртом.

Оставив его собирать лучинки, я на правах инвалида вернулась под крышу. В доме-то теплее! Хотя всё равно скучно, давно нетопленная дача отсырела, внутри было промозгло… То ли дело здесь летом! Правда, я оказалась у гроссов уже в августе, но до середины сентября погода стояла на удивление хорошая. Грибов было полно, мы втроем уходили в лес спозаранку, а к обеду уже возвращались с полными корзинками: белые, подберезовики, маслята, мои любимые лисички… Для опят было немножко рано, но вскоре и они появились, светло-коричневые колонии, обсевшие пни, удобнее всего срезать длинным узким ножом, да и грибница цела остается. Бабуля их мариновала на зиму, жарила, сушила, солила — одним словом, чего только не делала. Самыми вкусными оставались, конечно, непревзойденные лисички в сметане, мы их поедали огромными сковородками, пока в конце концов любые грибы не надоели так, что даже смотреть на них стало противно.

А ещё ходили с дедом на озеро рыбачить, он меня будил ещё до света, саму побудку я сильно не любила, зато потом, когда вышагивала следом за ним по пояс в молочно-белом тумане и вдыхала прохладный предрассветный воздух, чувствовала такую радость и бодрость, что быстро забывала те первые оч-чень неприятные минуты, когда тебя выхватывают из самого сладкого утреннего сна! Тишина стояла как в пустыне, даже птичий щебет на время смолкал, затем восток прорезала тонкая золотая полоска, за ней появлялся краешек слепящего диска, и вот лес уже насквозь пронизывали солнечные лучи. Проникая сквозь утреннюю дымку, они быстро разгоняли остатки туманного облачка, притаившегося в низине возле берега, и я входила в теплую, как парное молоко, воду (дед почему-то не разрешал купаться, пока не развиднеется, а на мои недовольные вопросы отвечал, делая страшные глаза — мол, водяной утащит).

Пойманную рыбу гроссфатер чистил тут же на берегу. Чешуя серебряными блестками разлеталась в стороны, а потроха вываливались в воду, на радость небольшим мрачным ракам и жадным малькам, сновавшим на отмели, прогретой солнцем. Не сомневаюсь, дед с удовольствием бы спихнул кому-нибудь сию хлопотную процедуру (интересно, существует ли в мире человек, любящий чистить рыбу), однако, неоднократные попытки привлечь внучку к этому процессу с треском проваливались.

— Свежих карасей в сметане её высочество принцесса уважают, а вот очистить и приготовить, — ворчал он…

— Не умею и учиться не собираюсь, да и вообще — не царское это дело, — я нахально смеялась и убегала в лес, где на опушке возле озера всё еще можно было полакомиться земляникой. В других местах она отходила уже в июле, в здесь темно-красные, ароматные ягодки почему-то попадались вплоть до сентября — стоило лишь хорошенько порыскать в жесткой высокой траве.

Голубое пластиковое ведерко, полное уже очищенной рыбы, торжественно вручалось бабушке, мы с дедом провозглашались добытчиками и я на целый день освобождалась от «полевых» работ.

Гроссы (особенно бабуля), между прочим, не шутя были озабочены моей ленью и полнейшей, по их словам, неприспособленностью к жизни.

— Но бабушка, у нас ведь дома служанка и кухарка, а для тяжелых работ парень приходит, если что наладить или там каминную трубу прочистить. И кстати, твоя дочь точно такая же белоручка, как я, она своими руками только чары плетет, да ещё иногда картины пишет, и то, уж сто лет за кисть не бралась!

— А если вы обеднеете, что тогда?

— Маги на Тиоре — привилегированная часть общества, и совсем обеднеть нам не-воз-можно, — по складам разъясняла я, — моя Сила, как и моих родителей, если уж дана от рождения, так не исчезнет до самой смерти.

Всё равно, — упрямо стояла на своём фрау Анхен, — иди прополи грядку с морковью, ничего тебе, кроме пользы, от этого не будет. Я обзывала её домомучительницей и даже подговаривала деда дать ей новое имя — фрекен Бок, но бабушка — если уж была убеждена в своей правоте, то держалась до последнего, как стойкий оловянный солдатик.

Однажды, подновляя штакетник возле дома зеленой краской, я как-то особенно приуныла и задумалась о тяжкой участи Тома Сойера. Солнышко припекало всё сильнее и мне гораздо больше хотелось плавать в прохладной озерной воде наперегонки с соседской Маришкой или валяться в гамаке, подвешенном между двумя старыми яблонями, чем обливаться потом, отгоняя назойливых мух, да ещё потом оттирать пальцы тряпкой, смоченной вонючим растворителем.

— Тетя Полли обычно давала за эту работу яблоко!

— Сколько угодно, — бодро отозвалась бабушка, — бери во-он ту большую корзину со сломанной ручкой и обирай яблоню, а хочешь, так обе!

— Это эксплуатация! — я возмутилась, но взгляд на последнюю штакетину примирил меня с суровой действительностью.

Получилось неплохо, пожалуй, оно того стоило! Ладный бревенчатый сруб был окружен со стороны сада-огорода высоким, внахлест забором, перед домом переходившим в ровную невысокую оградку, которую я как раз и заканчивала красить. В палисаднике разрослась туча разноцветных лохматых хризантем и несколько кустов с пышными бело-розовыми пионами, похожими на взбитые сливки. Резные наличники, выпиленные ещё в папиной мастерской (в бытность их с мамой в Питере), самолично покрашенные дедом охряно-золотистой краской (мне он такую тонкую работу не доверил) красиво оттеняли медовый цвет стен. Балясины высокого крыльца были украшены выточенными шишечками. Не дача, а сказка! В этой сказке мне не хватало только принца, но он остался на Тиоре! Тайна моей любви распирала меня сильно, но недолго, и вскоре Анхен была посвящена почти во все перипетии личной жизни своей внучки, хотя кое-какие факты, способные напугать её (они и у меня самой вызывали до сих пор некоторую оторопь) были в рассказе опущены. Но бабушка меня никогда не ругала и всегда была на моей стороне, мы с ней уже не в первый раз стойко держали оборону против тирании родителей, так что ей я доверяла. Помимо всего прочего, бабуля обладала замечательным характером с ярко выраженными утешающе-отвлекающими качествами. Она таскала меня по всяческим выставкам и спектаклям, а по вечерам обсуждала их со мной, впрочем, неизменно скатываясь на разговор о событиях первой половины лета. Правда, некоторые наши совместные развлечения стоили бедной Анне Эриховне недешево (нервы-то не восстанавливаются) Один раз внучка вообще разочаровала её самым бессовестным образом. На одном из концертов авторской песни бабуля, покачивая головой в такт гитарным переборам, наслаждалась сентиментально-сладостными балладами какого-то ну очень известного барда из местных (в смысле питерского, только жил он почему-то в Москве). Я честно признаюсь — довольно долго терпела это занудство, пучила глазки, клевала носом, изо всех сил выпрямляла уставшую от сидения в не слишком удобном кресле спину, и за всеми этими стараниями сама не заметила, как задремала, свесив голову набок и вытянув в проход ноги. От неудобной позы я, как выяснилось, громко захрапела. Народ кругом стал оглядываться, особо восторженные почитательницы слегка лысеющего таланта — шикать. Бабушка, осмотревшись, поняла, кто вызвал весь этот переполох местного масштаба и энергичными тычками в бок принялась будить утомленное музыкой дитя. Дома мне естественно, было всё высказано, но дед, солидарный с внучкой в оценке «всеобщего» любимца, заступился и не дал меня особенно заесть.