Вениамин Каверин - Девять десятых судьбы

• Название: Девять десятых судьбы
• Автор: Вениамин Каверин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Каверин Вениамин Девять десятых судьбы

В. Каверин

ДЕВЯТЬ ДЕСЯТЫХ СУДЬБЫ

КНИГА I.

1.

... Четвертая зимняя кампания была бы гибельной для армии и страны. Контр-революционеры подстерегают бедствия народа и готовятся нанести ему смертельный удар. Отчаявшееся крестьянство вышло на путь открытого восстания. Помещики и чиновники громят крестьян при помощи карательных экспедиций. Фабрики и заводы закрываются. Рабочих хотят смирить голодом. Буржуазия и ее генералы требуют беспощадных мер для восстановления в армии слепой дисциплины. Корниловщина не дремлет. Поддерживаемые всей буржуазией корниловцы открыто готовятся к срыву учредительного собрания. Правительство Керенского есть правительство буржуазии. Вся его политика - против рабочих, солдат и крестьян. Это правительство губит страну... Власть должна быть изъята из преступных рук буржуазии и передана в руки организованных рабочих, солдат и революционных крестьян...

Затерянный в соседнем купе огарок свечи вспыхивал, угасал и снова вспыхивал, таща за собой сломанные вдоль и поперек тени.

Чья-то уродливая голова прыгала вместе с ним по обшарпанной вагонной стене.

Солдат при свете огарка читал газету; снизу видна была только его босая нога, да плечо, прикрытое шинелью.

Он читал медленно и шопотом произносил про себя каждое слово.

Еще недавно начало смеркаться, а уже все спали.

Напротив Шахова сидел, уткнувшись головой в облезлый каракулевый воротник, костлявый человек в чиновничьей фуражке; у его ног свернулся клубком на полу молодой солдат - он спал и казалось, что его сосредоточенное лицо ровным матовым пятном всплывает вверх и шевелится под равномерное подрагивание вагона.

Шахов задремал и сразу же проснулся.

Он сидел, притулившись кое-как возле окна, опершись локтями о колени.

Всю дорогу, то усиливаясь, то мельчая шел дождь и холодный ветер трое суток дул над его головою, в разбитое окно.

Он снова попытался заснуть и не мог - все его тело ломило от долгой и неудобной дороги.

Он прислушивался к стуку колес, считал до ста, припоминал названия станций, мимо которых проезжали днем - ничего не помогало.

Тогда он встал и добрался, шагая между скрюченных на полу тел, до площадки.

На площадке гремящее мокрое железо двигалось туда и назад между вагонами и сильный ветер хлестал слева. Ветер распахнул шинель, продул насквозь и сразу освежил и захолодил лицо и руки.

Утлый полустанок медленно протащился мимо поезда, где-то далеко видны были огни, зеленый и красный, искры летели из паровозной трубы и гасли на отсыревшем ворсе пальто.

Потом откуда-то из топки вылезла баба в длинном тулупе и стала рядом с ним, держась рукой за поручни и заглядывая с любопытством ему в лицо.

- Зазябла совсем, - сказала она, похлопывая руками и переступая с ноги на ногу.

Шахов ничего не сказал.

- Издалека ли едете? - спросила баба и прихлопнула дверцу топки.

- Издалека. Из Сибири - коротко ответил Шахов.

Искры летели снопами и совсем близко мимо вагона прошла водокачка со своим качающимся хоботом молочно-белого цвета.

Шахов пошел в вагон.

В эту ночь, последнюю из тех, что он провел в пути, ему приснился тяжелый и безобразный сон.

Ему приснилось, что он открыл глаза от стука двери и увидел, как из соседнего купе вышел невысокого роста широкоплечий человек. Он медленно опустил глаза, отыскал среди груды тел его, Шахова, лежащего на полу с раскинутыми по сторонам руками, сделал два шага вперед и наступил ему на грудь, так что носок огромного сапога ударился о подбородок.

- Уберите ногу, - сказал Шахов.

Человек молчал и улыбался, скаля белые зубы; на груди у него сквозь тонкую полосатую тельняшку просвечивала татуировка.

- Уберите же ногу! - повторил Шахов.

- А чем же тебе, браток, мешает моя нога? - спросил человек, дружелюбно мигая глазами.

- Вы наступили мне ногой на грудь!

Шахов, выдвигая челюсть, старался сдвинуть его сапог.

Руки его лежали по сторонам неподвижно, он не мог пошевелить ими.

- Ай-я-яй, неужто на грудь? А я думаю, что это так ступать мягко!

Огорчаясь и покачивая головой, он снял ногу и сел на край скамейки.

Шахов знал отлично, что за минуту перед тем, на скамейке сидел костлявый чиновник, уткнувшийся головой в каракулевый воротник - теперь вагонные стены, железные подпоры, смялись и уступили дорогу человеку в тельняшке.

- Беднячок ты - сказал он вдруг и достал что-то из кармана, не то куклу, не то волчок; Шахов ясно видел, что это была какая-то детская игрушка.

- А что?

- Да что ж, браток! Какая-то у тебя судьба стеклянная!

- Ну и что ж, судьба! - возразил Шахов, чуть-чуть шевеля губами.

Человек молча приблизил к глазам Шахова детскую игрушку. Это был огромный, с сиреневым отливом стали, револьвер.

- А позволь, мы сейчас же это дело устроим, - пробормотал он.

Револьвер внезапно повис в воздухе. Откуда-то со стороны к нему тянулись посиневшие маленькие белые руки.

Шахов застонал и вскочил на ноги, ударившись головой о верхнюю полку - никакого человека в тельняшке не было в вагоне - дверь, вагонные стены, железные подпоры, все вдвинулось обратно.

Костлявый чиновник курил и жаловался, молодой солдат попрежнему спал у его ног, закинув назад бледное и утомленное лицо. Еще не рассвело, но многие уже проснулись.

Наверху на второй и на третьей полке шел политический разговор.

Говорил главным образом какой-то интеллигентного вида человек в барашковой шапке; он обращался ко всему вагону и по его приподнятой, слишком стройной речи, легко можно было узнать адвоката.

- Рано или поздно иностранцы вмешаются в наши дела, - говорил он, точно так же, как врачи вмешиваются, чтобы излечить больного ребенка или научить его ходить. Конечно, такое вмешательство было бы нежелательным, но иностранцы должны ясно представить себе опасность большевизма в их собственных странах, - скажем, опасность таких заразительных идей, как пролетарская диктатура и мировая социальная революция. Имеется, конечно, надежда на то, что такого рода интервенция может и не быть необходимой...

- Интервенция! - вскричал лежавший напротив него юноша лет семнадцати, высохший, с чахоточным лицом.

- Так, значит, вы стоите за то, чтобы отдать Россию немцам на выучку? Мы-то отлично знаем кому это было бы на руку. Это вы проповедуете план Родзянки - впустить к нам немцев, чтобы они уничтожили советы?

- Я ничего не проповедую, - возразил адвокат, - наоборот я сказал, что, может-быть, можно обойтись без интервенции. Может-быть, голод и поражения пробудят здравый смысл. А что насчет советов - прибавил он, внезапно разгорячившись - так советы теперь взяли в свои руки большевики, а с большевиками можно разделаться только таким образом: эвакуировать Петроград, объявить осадное положение и тогда военной силой разделаться с этими джентльменами без всяких формальностей...

- Руки коротки! - возразил чахоточный юноша. - Вот вы стоите за правительство...

Он движеньем руки остановил адвоката, собравшегося было возразить:

- А все равно, Временное правительство, только на таких как вы и рассчитывает... У вас не хватит пороху на то, чтобы разделаться с большевиками. Они уже сильнее правительства. Ваше хваленое правительство не может ни заключить мира, ни продолжать войну!

В разговор попытались было вмешаться еще двое, но адвокат снова взял спор в свои руки.

- Вам не стоило бы возражать, - сказал он, - вы повторяете чужие слова и сами не знаете, что они означают. Если бы не большевики, на немецкие деньги разлагающие армию, так исход войны был бы давно решен.

- Ага, исход войны! - вскричал юноша, - война до победного конца! А в чьих интересах русские рабочие и крестьяне пошли воевать с Германией? Что они могли выиграть от этой войны? Немецкие солдаты были так же обмануты, как и наши.

- Да и теперь уговаривают, - сказал с третьей полки солдат, читавший газету, - каждый день на фронт от них агитаторы приезжали. А мы что с ними делали? Снимем с него пиджак, штаны, наденем солдатскую рвань и айда! Воюй храбро, до победного конца!

- Разбойники! - пробормотал костлявый чиновник.

- Разбойники?? - с яростью передразнил солдат, - а ты в окопах гнил? А тебя вша ела?

Шахов хотел вмешаться, но промолчал.

- Все вы хороши разговоры-то разговаривать, - пробормотал солдат, ложась обратно. - Временное правительство? А есть там хоть один настоящий крестьянин? Все буржуи сидят, говорят один двенадцать сахарных заводов содержит!

- Граждане, позвольте пролить на вас одну каплю света, - сказал вдруг востроголовый человек, выглядывая из соседнего купе, - в чем тут собственно говоря, основной вопрос? У нас, например, в Орловской губернии, солдаты проломили начальнику милиции череп. Это было полнейшее нарушение администрации. Начальник милиции спасся исключительно благодаря хирургическому вмешательству со стороны доктора Губина. И представьте себе, что все эти солдаты, разбивавшие череп, оказались уголовным элементом. Одного из них, по фамилии Чубик, даже удалось задержать, хотя на другой день солдаты его отбили. Граждане, на что это указывает? Это указывает на то, что немцы тут, может-быть, и непричем. Безусловно отдельные большевики наверняка подкуплены немцами, но главную роль играет уголовный элемент, выпущенный из тюрьмы еще в марте. А что касается до того, что большевики и есть этот уголовный элемент, так на это у меня имеются документальные данные.