Андрей Рубанов - Готовься к войне

• Название: Готовься к войне
• Автор: Андрей Рубанов
• Жанр: Современная проза

---

- Что «здесь»? - тихо спросила Алиса, сжимая его локоть. - Я ничего не вижу.

- А не надо видеть. Попробуй почувствовать.

Рыжая подумала и произнесла:

- Тут пусто. Ничего нет. Совсем.

- Продолжай.

Она опять подумала и неуверенно предположила:

- Тут ничего нет, но… наверное… тут скоро что-то будет.

Знаев испытал прилив восторга и захохотал.

- Угадала! Угадала!

Он достал телефон и набрал номер.

- Петруха?! Как слышишь меня?!

- Хорошо слышу.

- Давай!

В черном небе, сразу с четырех сторон, сверкнуло, погасло, опять сверкнуло, медленно стало разгораться и обрушило наконец плотные, почти осязаемые потоки света вниз, на двух людей, стоявших посреди обширного, ровного, как стол, поля.

- Черт, - выдохнула Алиса. - С ума сойти.

Банкир прижал ее к себе и медленно стал поворачивать.

- Если ты хотел произвести на меня впечатление, - осторожно сказала рыжая, - считай, что ты его произвел.

- Ерунда, - ответил Знаев, наслаждаясь. - При чем тут впечатление? Я хотел, чтоб ты порадовалась вместе со мной. За меня. Смотри. Это все - мое.

Он сделал несколько шагов по сухой, отутюженной бульдозерами земле. Сунул руки в карманы. Повернулся к Алисе, обхватившей себя ладонями за голые локти. Хрипло повторил:

- Это все - мое.

И немузыкально захихикал, опьяненный. Не самим собой, нет. Точнее, не всем в себе опьяненный - но, безусловно, опьяненный собственным могуществом.

- Что здесь будет? - спросила рыжая, поеживаясь.

- Магазин, - с апломбом ответил банкир. - Гипермаркет. Огромный. Поражающий воображение. Сотни метров прилавков и стеллажей. А там - самый ликвидный товар. Простой, вечный, всем понятный и всем известный. Валенки с галошами. Кирзовые сапоги. Ватники и телогрейки. Свечи. Керосин. Мыло. Спички. Нитки и иголки. Разумеется - водка… И спирт… Но - никакого пива! Абсолютно никакого пива. Воины пьют водку, а пиво мы оставим для жирных бездельников. Далее - медикаменты. Простейшие. Бинт, йод, стрептоцид, антибиотики. Элементарная посуда. Небьющаяся. Ложки - но не вилки. Ножи, но не столовые - охотничьи… Топоры - обязательно! В ассортименте! Топоры - это важно, без топоров никак… А надо всем, - Знаев указал перстом вверх, - очень высоко, выше всего и вся, практически в небе, будут полыхать красным цветом огромные буквы. «Готовься к войне». Таково название. Я сам его придумал. Я все это придумал сам, лично. - Он облизал губы и еще раз выкрикнул в пространство: - Готовься к войне! Нельзя проехать мимо магазина с таким названием. Нельзя, узнав о нем, хоть раз не побывать. Тут будут стоять очереди. Толпы. Готовься к войне! - Он перевел дыхание. - Разумеется, это призыв. Более того, это почти приказ. И даже не приказ - заповедь! Моя, Сережи Знаева… Но это - не призыв вооружаться и прятаться по домам. Это не призыв бояться и копить злобу. Это не призыв упражняться в ненависти к чужакам. Это призыв к мобилизации духа. Потому что, если тело может пребывать в покое, разрушаться и истлевать, дух пусть вечно бодрствует и сражается. Никакая другая идея, кроме идеи войны, не тронет русскую душу. Отсюда все и начнется. С красных букв в черном небе. Готовься к войне. Какой, к черту, бренд, какая торговля - здесь будет нечто большее, чем источник прибыли. Здесь будет храм надежды и доблести! Мудрости и упорства. В моей стране имеет надежду всякий, кто имеет свечу и топор.

- Мне холодно, - сказала Алиса.

- Что?

- Мне холодно. Давай ты закончишь свой рассказ в машине?

Она не выглядела восторженной. И даже заинтересованной. Она была задумчива и почти испугана. Некрасиво щурилась, и в потоках мертвенно-белого света ее лицо казалось старым. С расстояния в пять метров Знаев хорошо различал маленький прыщик на ее скуле.

Он опомнился. Ну да, конечно. Всего два дня, как ты с ней знаком. Ты притащил ее на продуваемый ночным ветром пустырь, который, если быть до конца честным, еще тебе не принадлежит; возбужденным орангутангом стал ты прыгать и ударять себя в грудь - смотри, каков я! слушай, что я изобрел!

Почему ты решил, что ей все это нужно?

- Извини меня, - попросил он, подходя ближе.

- Я замерзла.

- Сейчас бы пригодился мой пиджак, - пошутил Знаев. - Тот самый.

- Я хочу уйти отсюда. Побыстрее.

В машине он сразу включил обогрев. Приблизился мосластый Петруха. Спешил, видать, за похвалой, а то и за чаевыми, вон как ловко исполнил волю начальства, все рубильники правильно нажал, вовремя - но банкир только махнул рукой и тронулся.

- Отогрелась?

- Еще нет. Там так неуютно, на этом твоем поле… И еще… Только ты не обижайся…

- Я? На тебя? Никогда.

- Смотреть на тебя было… неловко. Я тебя таким еще не видела. Ты скакал, как дикарь…

- Может, я и есть дикарь. Иногда побыть дикарем - полезно.

Рыжая дрожала, сжимая ладонями плечи.

- Зачем тебе магазин? Тебе мало собственного банка?

- Банк - это одно. А магазин - это совсем другое.

- Ты обиделся.

- Нет, что ты… Совсем нет.

Он опять ей соврал, во второй раз за последние два часа. Он обиделся. Он ощущал разочарование, и оно было тем горше, чем сильнее его тянуло к этой женщине, а его тянуло все сильнее с каждой минутой. Если понимать любовь как взаимопроникновение душ, то люди, проживая свой век бок о бок, обязаны стать единомышленниками. Сплошь и рядом бывает иначе: он и она десятилетиями наслаждаются миром и согласием, не имея никакого родства помыслов.

Знаев хотел полного родства помыслов. Он мечтал, чтобы его подруга разделила с ним все его переживания, устремления и планы…

- Не обижайся, - примирительно сказала Алиса и осторожно положила руку ему на локоть. - Ты говорил мне про войну как идею… Объединить народ… Ты - серьезно?

- Нет, конечно, - соврал банкир, в третий раз. - К слову пришлось, вот и сказал. Я хочу сделать свои деньги, только и всего…

- Хочешь испугать людей войной и заработать на этом?

- Не испугать. Мобилизовать.

- А разве это не одно и то же?

Он хотел что-то возразить. Он всегда возражал, из упрямства, даже если собеседник был на тысячу процентов прав, но сейчас осекся. Вдруг выплыла изнутри и поработила разум крамольная догадка, приговор самому себе: все не так, Сережа, уважаемый толстосум, совсем не так; зря давеча бесновался ты посреди своей стройплощадки, ты вел себя не как рачительный хозяин этой земли, а как маньяк, лелеющий навязчивую идею, как особо опасный авантюрист, влюбленный в себя, и только в себя.

4. Суббота, 23.45 - 00.00

Парень с гитарой - особенный статус.

Ему повезло и со школой, и с одноклассниками. Все пацаны что-то собой представляли. В старших классах все как один усиленно занимались спортом: кто практиковал хоккей, а кто даже и прыжки в воду. Все были на свой лад остроумны. Почти все умели бренчать на шестиструнных (переделанных из семиструнных, однако семиструнная гитара, считающаяся исконно русской, стремительно в те годы сдавала позиции в пользу своей более демократичной испанской подруги; Высоцкий играл на семи струнах, Окуджава - на шести), почти все могли кое-как сбацать «Заходите к нам на огонек» - но Серега Знаев был серьезный чувак, и когда в компании кто-то протягивал ему инструмент, он тратил десять минут только на настройку, - однако после мог, взяв несколько замысловатых аккордов, вернуть гитару владельцу с извинениями: не могу на этом играть, совсем.

Зато забавно было, например, посетить школьный медпункт, чтобы сдать кровь на анализ, и в решающий момент вежливо выдернуть палец левой руки из ладони фельдшера. Доктор, тут мозоль, вы не проткнете. Гитара? - уважительно уточняла рыхлая женщина в белом халате. Да, гитара. Хорошо играете? Смотря с кем сравнивать…

А девочки с любопытством посматривали. Издалека. Правда, редко.

К сожалению, он плохо пел. И стеснялся. В том числе стеснялся красиво себя подать. Презирал это. В музыкальной школе многие отращивали длинные волосы (какой музыкант без длинных волос? - вдобавок еще живы были, давно умершие в Америке, докатившиеся до Советского Союза с опозданием на годы, традиции хиппи) и учились закатывать глаза во время исполнения, демонстрируя божественную отрешенность - либо, наоборот, обезьяний рок-н-ролльный драйв, подергивания, вибрации и гримасы; Знаев только усмехался. Всякая показуха, рисовка была ему противна. Если девочек возбуждает показуха - тем хуже для девочек. Играешь музыку - упражняйся в игре. А патлы, цепочки, браслетики, джинсы в обтяжку с туго набитыми карманами, портвейн после репетиций - все это шелуха, скорлупа, обертка.

В общем, парень с гитарой закончил среднюю школу девственником.

Вечерами сидел дома, в своей комнатке с окнами во двор, со стенами, сплошь оклеенными иллюстрациями из журнала «Ровесник», и часами напролет играл. Мрачноватый, очень тощий, очень гордый. Отсутствие внимания со стороны девочек его не тревожило. Его вообще не тревожило отсутствие внимания со стороны людей. Они придут. Потом. Девочки, мальчики - все. Они придут, тысячами, они встанут внизу, в темноте, в зале, плечом к плечу, а он - будет наверху, на сцене, освещенный разноцветными лучами, сосредоточенно извлекать звуки, приводящие мир в неистовство.