Аркадий Белинков - Юрий Тынянов

• Название: Юрий Тынянов
• Автор: Аркадий Белинков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Ненавидящий деспотизм поэт, который через пять лет станет членом тайного общества и выйдет с оружием на площадь, еще не умеет соединить то, что "все кипит", с революцией и никогда не сможет соединить "вольность и своенародность" с "ножами дворовых". На Петровскую площадь он пойдет вместе с людьми, которые никогда не смогли соединить революцию с народом.

Тема народа в романе начинает складываться задолго до восстания, но сразу же с ним связывается.

Народ и восстание связывает не Кюхельбекер, а специально введенный для этого в роман "обломок 93-го года" дядя Флери. Дядя Флери связывает темы так: "Рабы - это было тело революции".

Начинается сквозная метафора романа - "голова - сердце". И тут же возникает третья метафора - "тело". Все три метафоры идут рядом: "Тело нуждалось в голове. Флери не видел этой головы". "Обломок 93-го года" менее наивен, чем немецкие студенты, и он определяет

Кюхельбекера точно - "сердце". В качестве "головы" он с сожалением Кюхельбекера отвергает.

Тема интеллигенции и революции построена на метафоре "голова сердце".

Тынянов не приписывает Кюхельбекеру значительной роли в декабризме. Кюхельбекер не был ни вождем, ни идеологом, ни трибуном движения. Он был принят в тайное общество менее чем за месяц до восстания, что дало повод считать его случайным человеком в декабризме.

Тынянов опровергает мнение о случайности. Кюхельбекер не был вождем декабризма, он был характернейшим его выражением, он был положительным героем движения: "романтик", сумасшедший, но в благородном смысле", человек, который "готов был ежеминутно погибнуть", "сердце".

"Голова - сердце" не только сквозная метафора романа, но и сквозная метафора творчества Тынянова. "Смерть Вазир-Мухтара" и "Кюхля" - составные части Этой метафоры. Но, выйдя за пределы первого романа, метафора теряет свое конкретное историческое значение - она уходит из декабризма, из реальной истории и, попав во второй роман, приобретает ироничность, скептицизм и высокую многозначительность.

Темы интеллигенции, народа и революции построены на метафорах "голова - сердце" и "тело".

"Русская теорема отдела II за № 5" дописывается на Петровской площади, и дописывается неудачно, потому что у революции не было "головы", "тело" было исключено из действия и было только "сердце". Восстание овеществляет метафору, и неудача его оказывается следствием противоречий между членами метафорического ряда.

Эта нерешенность, эта неразрешимость взаимоотношений "головы" и "тела" вызывают четвертую метафору темы восстания. Эта метафора - "весы".

Три первые метафоры возникли задолго до восстания и в главе ни разу не упомянуты, но они реализуются в материале, которому были уподоблены. Только один раз упоминается "сердце": "...в пустой груди механически бьется разряженное до конца сердце". Но это после того, как восстание было расстреляно. Метафора "весы" вспыхивает и умирает вместе с восстанием. После этого идут "прозрачные синеватые льдины", в которых "будут находить человеческие головы, руки и ноги", "полицейские, раздевающие мертвецов", аресты, крепости, смерть. Четвертая метафора возникает из материала восстания и с ним заканчивается. Это локальная метафора восстания, и связана она не с какими-то провиденциальными "весами истории", а с главной темой - причиной поражения декабризма: "Если бы с Петровской площадью, где ветер носил горючий песок дворянской интеллигенции, слилась бы Адмиралтейская - с молодой глиной черни, - они бы перевесили" (курсив мой. - А. Б.).

Формула дня восстания дана через метафору "весы": "Весь день был томительным колебанием площадей, которые стояли, как чашки на весах, пока грубый толчок николаевской артиллерии не вывел их из равновесия".

Метафора задана с самого начала и с самого начала разрешается. Тайна метафоры не соблюдена: она подготавливает поражение, как перед главой о восстании были подготовлены "в Петропавловской крепости ремонтные балки, из которых десять любых плотников могут стесать в одну ночь помост".

Вот как метафора складывается в тему:

"Они (Рылеев, Трубецкой. - А. Б.) не могли прекратить грозного, оцепенелого стояния площадей, которое было взвешиванием.

Взвешивалось старое самодержавие, битый Павлов кирпич...

Перевесил кирпич и притворился гранитом".

Все восстание - взвешивание, взвешивание положения, позиций, количества войск. Взвешивание, колебание весов: то на одну, то на другую чашку подбрасываются солдаты, перебежчики, сумерки, орудия.

Взвешивание сделано так:

"В атаку на мятежников ведет конногвардейцев эскадронами генерал Орлов".

"Атака отбита.

И начинается безмолвное стояние... Потому что теперь решают морозные, обледенелые площади, а не воля отдельных людей".

Между старым самодержавием и мятежниками создается неустойчивое равновесие.

Но время идет. Восставшие топчутся на месте. Николай собирает силы.

На правительственную чашку подбрасывается подкрепление. ("У Николая была теперь рота преображенцев и лошадь"). Равновесие колеблющееся, шаткое ("А у мятежников Московский полк").

Неожиданно чашка весов снова начинает крениться в сторону восставших: едва не потерян дворец ("...к самому дворцу от Миллионной бежит густая беспорядочная толпа лсйб-гренадеров с ружьями наперевес... Вот их пропускают в Дворцовый двор"). Но по какой-то непонятной причине проникшие во дворцовый двор лейб-гренадеры возвращаются назад ("Но толпа гренадеров опять показывается в воротах"). Снова равновесие.

Потом Николай допускает грубую ошибку, в результате которой "четыре восставшие роты лейб-гренадеров идут на Петровскую площадь".

Равновесие неустойчиво. Все неопределенно и тревожно.

Взвешиваются силы.

Правительственные войска:

"Конная гвардия... три роты московцев... Семеновцы... Второй батальон преображенцев и три роты первого соединяются на правом фланге с конными лейб-гвардейцами... Павловский полк..."

Восставшие войска:

"Московцы... Гвардейский экипаж... Лейб-гренадеры..."

"Но кто понимает что-нибудь в этом странном, колеблющемся стоянии площадей?

Рылеев - он не мог вынести шума, потому что за шумом услышал тишину весов, на которых стоят две чашки, и ушел с площади, опустив голову.

Генерал Толь, который послал за артиллерией, - он не знает никаких чашек и никаких весов, а только хорошо понимает, что от пушечных выстрелов люди падают.

Ничего верного в соотношении сил".

"Если дело затянется до ночи - победа сомнительна.

Кто знает, что выйдет, если вся чернь примкнет к бунтовщикам?.. Ночью дело темное, ночью дело сомнительное".

И вот тогда на правительственную чашку опускается "батарея гвардейской артиллерийской бригады". А когда "генерал Сухозанет получил от генерала Толя приказ: пальба орудиями по порядку", взвешивание заканчивается, и под орудийный залп начинается тема разгрома.

Но до пальбы в романе все время взвешиваются силы и идет спор, в котором стороны вынуждены считаться друг с другом. Эти весы, равновесие, два лагеря и неопределенность, которую смогла разрушить только картечь, снимают ощущение фатальной обреченности. Историчность "Кюхли" - в споре, в двух лагерях, в отсутствии абсолютной победы. В "Смерти Вазир-Мухтара" никаких лагерей нет и нет никакой неопределенности. Есть победители, повышенные в чине, и абсолютная убежденность победителей в своей правоте.

Хорошо сделанное в искусстве - это далеко не всегда хорошо и подробно описанное. Пропуск описания в художественном произведении - это не упущение, а способ освещения материала. И это такой же художественный прием, как и художественно описанные события, люди, портреты, пейзажи. Так звук в музыке может быть заменен паузой, выразительное значение которой сомнению но подлежит.

Так выразительно в романе разрешена тема народа.

Главное выразительное достоинство приема в том, что эта тема опущена. Она заменена насыщенной значением паузой.

Писатель поступает так, потому что народ не играл в декабризм"; существенной роли. Тынянов понимал, что, являясь главным действующим лицом истории, народ далеко не всегда может выйти па авансцену. Поэтому тема сводится к нулю, как только начинается восстание, в котором народ участии нe принимает. Но в романе он не просто опущен. Он опущен именно в сцене на Петровской площади. Это использовано как композиционная метафора, которая должна раскрыть изолированность декабристов и показать причины превращения восстания в военный бунт.

До того, как тема народа решается паузой, она дана в той же повествовательной системе, в которой даются и другие темы романа. Поэтому действующие лица из народа до восстания написаны теми же приемами, что и другие действующие лица. Это необходимо для того, чтобы связать их (действующих лиц из народа) взаимоотношениями с другими героями романа. Взаимоотношения нужны потому, что без них нельзя показать, как необходимо восстание. Так как именно народу приходилось больше всех терпеть от самодержавия, то естественно, что писатель, показывая необходимость и выстраданность революции в России, изображает не только либеральных и реакционных помещиков, но и дворовых.