Михаил Водопьянов - Небо начинается с земли. Страницы жизни

• Название: Небо начинается с земли. Страницы жизни
• Автор: Михаил Водопьянов
• Издательство: Современник
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1976

Книга одного из первых Героев Советского Союза, русского советского лётчика Михаила Водопьянова состоит из невыдуманных рассказов о В. Чкалове, К. Коккинаки, А. Покрышкине, В. Сорокине… Все произведения М. Водопьянова написаны ярко и правдиво. Главное их достоинство – высокая гражданственность, мужество и призыв к советской молодежи свято хранить и множить подвиги старшего поколения.

---

У него оказалась, как говорят, «военная косточка» – умение быть в подчинении и командовать другими. Будучи дисциплинированным сам, он на протяжении всей долголетней службы в армии требовал от подчиненных беспрекословной дисциплины.

Каманин всю жизнь был занят, и всегда у него хватало времени на все. Николай Петрович живет и работает по расписанию, всегда планирует предстоящие дела, заседания, встречи. Сколько раз – позвонишь ему по телефону, чтобы договориться о встрече, и услышишь в ответ: «Подожди минутку. Сейчас посмотрю… Да, приезжай завтра в тринадцать тридцать».

Близкие товарищи Каманина рассказывают, что его трудно оторвать от книги. Он «вечно» что-нибудь прорабатывает, делает выписки из книг. Другими словами – ведет целое хозяйство нужных хороших мыслей.

Еще в молодости, будучи курсантом, он записал в дневник афоризм известного теоретика военного дела Клаузевица:

«Маленький прыжок легче сделать, чем большой. Однако, желая перепрыгнуть через широкую канаву, мы не начнем с того, чтобы половинным прыжком вскочить на ее дно».

Каманин взял себе за жизненное правило – не делать половинных прыжков.

В Ленинградской школе курсанты занимались по десять часов в сутки. И все-таки Каманин очень много читал. Читал о войнах Древней Греции и Рима, о суворовских и наполеоновских походах. Посвятив себя военному делу, он решил овладеть им всесторонне и в совершенстве.

…После окончания теоретического курса Каманин вместе с другими курсантами был направлен в Борисоглебскую летную школу.

Каждое утро, поднявшись еще до восхода, курсанты бросались к окнам. Если на летном поле механики возятся у самолетов, значит, погода ожидается хорошая, будут полеты! Если на аэродроме самолетов не видно, день предстоит нелетный. Другими словами – день, бесцельно вычеркнутый из жизни.

Так полагали тогда будущие летчики, юные энтузиасты авиации, которые неудержимо рвались в синие высоты. Их можно понять. Человек, хоть раз водивший в небе крылатую машину, подчинявшуюся его разуму и воле, всегда будет стремиться в заоблачные выси.

Замечательный французский лётчик писатель Антуан де Сент-Экзюпери дал чудесное поэтическое определение беспокойной профессии пилота:

«Занимаешься настоящим человеческим трудом и познаешь человеческие заботы. Вступаешь в соприкосновение с ветром, звездами, ночью, с песками, с морем. Состязаешься в хитрости с силами природы… Ждешь очередного аэропорта, как землю обетованную, и ищешь свою правду в звездах…»

Каманин и его сокурсники, конечно, ничего не слыхали об Экзюпери, да и не могли знать о нем. Он тоже в те годы лишь начинал летать, а превосходные книги его были переведены на русский язык только в конце пятидесятых годов. Но под приведенными словами француза наши ребята, безусловно, подписались бы… Каманин, собиравший «коллекцию» умных, хороших мыслей, наверное, занес бы эту цитату в свою записную книжонку, что он, между прочим, и сделал в 1960 году.

Николаю исполнилось только 19 лет, когда он стал военным летчиком. Очень хотелось съездить домой, покрасоваться перед знакомыми девчатами в новой форме с «птичками» на голубых петлицах, но от положенного отпуска он отказался. Тревожно было на дальневосточной границе. Молодой лётчик подал рапорт:

«…Желая принять участие в отпоре наглым милитаристам, прошу меня откомандировать…»

Ему казалось, что Маньчжурский экспресс идет очень медленно, так не терпелось поскорей принять участие в боевых действиях. Он боялся попасть к «шапошному разбору». Так оно и вышло.

Когда молодой пилот, вытянувшись перед командиром части, рапортовал: «По приказу Реввоенсовета младший лётчик Каманин прибыл в ваше распоряжение», боевые операции на КВЖД были уже закончены.

Но все-таки он попал в знаменитую эскадрилью, прошедшую славный боевой путь. Это соединение громило белогвардейцев, участвовало в воздушных сражениях на КВЖД и за всю свою историю не имело ни одной катастрофы.

– Из документов, – сказал Каманину его новый командир, опытный военный лётчик Иван Иванович Карклин, – видно, что вы дисциплинированный, примерный летчик. Надеюсь, что вы проявите себя таким, каким я ожидаю вас видеть…

Добиться этого было нелегко. Казалось, многому научили Каманина в Борисоглебске, однако службу в армии пришлось начинать… с учебы. Он умел водить машину только днем, когда видны ориентиры, а в эскадрилье летали ночью, и не по одиночке, а строем. Надо было также научиться стрелять в небе, бомбить.

И «сынок», как называл командир Каманина, самого молодого летчика отряда, стал настойчиво овладевать сложным мастерством воздушного бойца.

Он налетал 1200 часов, из них 300 ночью, вместе со всем отрядом участвовал в дальних ночных перелетах и не имел ни одной аварии. Вскоре коммуниста Каманина назначили командиром звена. Недавний ученик стал учителем, который особенно гордился тем, что на счету его подчиненных ни одной поломки самолета.

День за днем шли военные будни: полеты, прыжки с парашютом, воздушная стрельба в цель, бомбометание, командирская учеба.

Однажды поздним вечером Каманин сидел дома за книгами, готовясь к очередному занятию, когда за ним явился вестовой из штаба. Он догадывался, зачем его вызвали. Еще днем стало известно, что Москва приказала выделить летчиков для участия в спасении челюскинцев. Все занимались своим делом, но каждого втайне мучила мысль: кого пошлют?

Каманин не очень удивился, узнав, что выбор пал на него, – командованию видней! Солдат не спрашивает: он подчиняется приказу.

Два часа ушло на сборы. Самолеты погрузили на железнодорожные платформы. Летчики попрощались с женами, захватили в дальний путь наспех собранные чемоданы.

Дискуссия и дисциплина

Каманин уже в вагоне открыл припасенную на всякий случай толстую тетрадь в черной клеенчатой обложке. Он никогда до этого не вел дневника: некогда было. Но теперь, понимая, что в его жизни начинается самое главное, решил коротко записывать наиболее важные события. Кстати сказать, в этой тетради не так много записей. Вскоре дневник оборвался, работа захватила летчика, было не до записей, да к тому же происходило такое, что все равно никогда не забудется.

…На второй странице каманинского дневника записано:

«Получил еще одну телеграмму Куйбышева: «Прикомандировать к отряду трех гражданских летчиков, в том числе Молокова…» Молоков! Никогда еще не видел, но знаю хорошо. Когда мне было семь лет, Молоков уже летал. Инструктор, обучавший меня летать, сам учился у инструкторов, которых обучал Молоков. Признаюсь, не очень-то мне удобно быть над ним начальником».

Через несколько дней новая запись, сделанная на борту парохода «Смоленск», шедшего из Владивостока на Камчатку:

«С Молоковым – теплые отношения. Я подошел к нему не как начальник к подчиненному, а просто как к партийному товарищу и опытному полярному летчику, и он отнесся к нам без амбиции. Другой бы, вероятно, кичился: я, дескать, старый полярный летчик, а вы молокососы! У Молокова даже намека нет на такое отношение».

А вот с другим прикомандированным полярным пилотом дело обстояло иначе. Во Владивостоке к военным летчикам присоединился высокий человек с маленькой бородкой, одетый в щегольскую кожаную куртку с меховым воротником. Это был Фарих, тот самый, который служил когда-то бортмехаником у Слепнева.

При первой же встрече Фарих, видимо, решил «попугать» новичков в Арктике:

– Вы на Севере не были? Куда же вы собираетесь? Вы знаете, какие там ветры, вьюга? Знаете, как треплет в полете? У мотора даже меняется звук. А снег – это же сплошной камень, мрамор! Там и садиться нельзя ни по ветру, ни против ветра, а только по накату снега…

Каманин переглянулся с товарищами.

– Правительство меня назначило командиром, – твердо сказал он. – Я буду вести отряд до конца, распоряжаясь и машинами и людьми. А незнакомых путей, пурги и туманов бояться нам не к лицу…

На пароходе шла «военная жизнь». Все летчики – выбриты, в чистеньких подворотничках. Не забыта и «командирская учеба» – по книгам и скупым рассказам Молокова изучается неведомая дотоле таинственная и коварная Арктика.

Перед отправлением летчиков в экспедицию командир эскадрильи на прощание сказал:

– Ведите себя так, чтобы все видели, что вы люди военные.

Каманину об этом можно было и не напоминать. Он ведет так себя всю жизнь.

С трудом сквозь льды пробился «Смоленск» до мыса Олюторского. Плыть дальше на север уже было невозможно. Разобранные самолеты доставили на берег на широких плоскодонных лодках. В кают-компании в последний раз уточнили маршрут полета Его наметили почти по прямой: Олюторка, Майна-Пыльгин, через Анадырский залив в бухту Провидения и оттуда на Уэллен.

Военные летчики привыкли летать по прямой. Четырехсоткилометровый полет над морем да еще на сухопутных машинах был, конечно, риском, но трезвым риском. Пилотам-спасателям надо было спешить на льдину, которую ломала неотвратимая сила весны.