Марина Левицкая - Краткая история тракторов по-украински

• Название: Краткая история тракторов по-украински
• Автор: Марина Левицкая
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15539-2

Горькая и смешная история, которую рассказывает Марина Левицкая, — не просто семейная сага украинских иммигрантов в Англии. Это история Украины и всей Европы, переживших кошмары XX века, история человека и человечества. И конечно же — краткая история тракторов. По-украински. Книга, о которой не только говорят, но и спорят. «Через два года после смерти моей мамы отец влюбился в шикарную украинскую блондинку-разведенку. Ему было восемьдесят четыре, ей — тридцать шесть. Она взорвала нашу жизнь, словно пушистая розовая граната, взболтав мутную воду, вытолкнув на поверхность осевшие на дно воспоминания и наподдав под зад нашим семейным призракам. …Мне казалось, эта история превращается в грубый фарс, но теперь я видела, что она перерастает в дешевую трагедию».

---

— Станислав, — сказала я, — что там с этой машиной? С ней целая куча проблем.

— Никаких проблем. Сейчас усё хорошо. Усё починили. — Он приятно улыбнулся своим щербатым ртом.

— Станислав, неужели ты не можешь убедить маму в том, что маленькая машина намного надежнее этой блестящей громадины, которую так дорого содержать? Ты же знаешь, у моего отца не так уж много денег.

— Сейчас уже все окей. Это очень красива машина.

— Но может, вам больше подошла бы такая надежная машина, как «форд-фиеста»?

— Не, «форд-фиеста» — погана машина. Когда мы ехали сюда по трассе, то видели страшну аварию между «фордом-фиестой» и «ягуаром», и «ягуар» роздавив «форда-фиесту». Так шо чим больше машина, тем лучче.

Он это серьезно?

— Но, Станислав, мой отец не может позволить себе большую машину.

— А я думаю, шо может. — Обворожительная улыбка. — Денег у него хвате. Он же дав денег Анне? — Его очки сползли на кончик носа. Станислав поправил их и холодно посмотрел мне в глаза. Возможно, не такой уж и славный мальчик.

— Да, но… — Что я могла сказать? — …Ему же виднее.

— От именно.

На лестнице послышались быстрые шаги, и в спальню ворвалась Валентина. Она принялась ругать Станислава за то, что со мной разговаривал:

— Хвате болтать з етой любопытной плоскогрудой вороною. Од нее вечно одни неприятности.

Она забыла, что я знаю украинский, или ей просто было плевать.

— Какая разница, Валентина, — сказала я. — Я хочу поговорить с тобой. Может, спустимся вниз?

Она пошла за мной в кухню. Станислав тоже спустился, но Валентина отправила его в соседнюю комнату, где папа подробно объяснял Майку сравнительную безопасность различных тормозных систем, упорно избегая упоминания о конкретных проблемах, возникших с «ровером», хотя Майк настойчиво пытался подвести к этому разговор.

— Про шо з тобой балакать? — Валентина встала прямо напротив меня. Ее красная губная помада размазалась в уголках рта.

— Мне кажется, ты знаешь, Валентина.

— Знаю? Шо я знаю?

Я собралась здраво все обсудить, хладнокровно представить веские доводы и добиться в конце концов любезного признания вины — покаянной улыбки и согласия с необходимостью перемен. Но я испытывала только жгучую, слепую ярость, и хладнокровие мне изменило. В голову ударила кровь.

— Тебе самой за себя не соромно? — Я перешла на украинско-английский суржик — беглый и отрывистый.

— Со-оромно! Со-оромно! — фыркнула она. — Тебе должно буть соромно, а не мине. Чого ты не ходишь до мамы на могилу? Чого не плачешь, не носишь цветов? Чого ты сюды лизешь?

Мысль о том, что мама лежит забытая в холодной земле, тогда как эта самозванка хозяйствует у нее на кухне, вызвала у меня новый приступ бешенства:

— Не смий говорить за мою маму! Не смий даже упоминать за нее своим противным ротом — полуфабрикатов объилась!

— В тебя вмерла маты. Твой батько женився на мени. Тебе не нравиться. Ты мишаеш. Я понимаю. Я ж не дура.

Она тоже говорила на суржике. Мы лаяли друг на друга, как две дворняжки.

— Валентина, почему ты издашь на двух машинах, а у моего батька не хватае грошей, шоб заплатить за ремонт одной? Почему ты балакаешь по телефону з Украиной, а он просе у меня грошей на оплату счетов? Объясни наконец!

— Он давав тебе гроши. А сичас ты их ему виддаешь, — съязвил большой красный рот.

— Почему мой батько должен платить за твои машины? Оплачивать твои телефонии счета? У тебя есть работа. Ты зарабатываешь гроши. Ты должна вносить свою лепту в семейный бюджет. — Я накрутила себя — меня охватил праведный гнев, и из уст посыпалась диковинная смесь английских и украинских слов.

— Твой батько ничего мине не покупав! — Она наклонилась и заорала мне прямо в лицо, обдавая брызгами слюны. Я почувствовала запах подмышек и лака для волос. — Ни машины! Ни украшений! Ни одёжи! — (Она говорила «одьожи».) — Ни косметики! Ни билья! — Она задрала верх футболки и показала свирепые груди, торчавшие словно две боеголовки из реактивной установки — зеленого атласного бюстгальтера с эластичными вставками, перетянутого ленточками, отделанного лайкрой и украшенного кружевцами.

— Я усё купую! Роблю и купую!

Когда дело дошло до грудей, я была вынуждена признать свое поражение. Я лишилась дара речи. В наступившей тишине услышала монотонный голос отца в соседней комнате. Он рассказывал Майку о карандашах в космосе. Я уже слышала эту историю сотни раз. Майк тоже.

— На заре освоения космичеського пространства, во время экспериментов з невесомостью, возникла одна интересна проблема. Американци обнаружили, шо з помощью обычной чернильной ручки нельзя делать заметки и вести записи без подачи самотеком. Учени провели тча-тельни изследования и у конце концов розроботали высо-котехнологичну ручку для работы в условиях невесомости. У России учени, столкнувшися з етой же самой проблемой, нашли друге решение. Заместо ручок они пользовались карандашами. Так руськи запустили карандаши у космос.

Как мой отец мог не замечать очевидного? Я повернулась к Валентине:

— Мой батько — безобидный человек. Придурковатый, но безобидный. Ты растратила все его гроши на блядске нижне белье и на блядску косметику! Може, тебе просто мало моего батька, а? Может, тебе нужен ще один мужик или, може, два, три, четыре? Я знаю, што ты з себя представляешь, и мой батько тоже скоро узнае. И тогда мы посмотрим!

Станислав воскликнул:

— Ух ты! Я й не знав, шо Надежда так хорошо балакае по-украинськи!

В дверь позвонили. Открыл Майк. Это были Задчуки. Они стояли на пороге с букетиком цветов и домашним тортом.

— Заходите-заходите! — сказал Майк. — Мы как раз собирались пить чай.

Задчуки застыли в дверном проеме. Они заметили грозное Валентинино лицо. (Груди она уже спрятала.)

— Заходьте, — недовольно сказала Валентина. В конце концов, они же ее друзья, может, когда-нибудь и понадобятся.

— Заходите, — пригласила я, — я поставлю чайник. — Мне нужно было отдышаться и собраться с мыслями.

Хотя на дворе уже был октябрь, погода стояла теплая и солнечная. Мы решили пить чай в саду. Майк и Станислав расставили под вишней шезлонги и старый шаткий походный столик.

— Добре, шо прийшли, — сказал папа Задчукам, откинувшись на скрипучем брезенте. — И торт укусный. Моя Милочка тоже такий пекла.

Валентина восприняла это как оскорбление:

— У «Теско» лучче. Миссис Задчук обиделась:

— А мине домашний больше наравиться. Мистер Задчук встал на ее защиту:

— Нашо ты купуеш у «Теско», Валентина? Чому сама не печеш? Женшина должна пекти сама.

После стычки со мной Валентина до сих пор была в воинственном настроении.

— Нема времени пекти. Увесь день гроши заробляю. Купую торты, одежу, машины. Муж-жадюга не дае мине грошей.

Я испугалась, что она опять задерет футболку, но Валентина лишь эффектно мотнула грудью в сторону отца. Тот в страхе взглянул на Майка молящим взором. Плохо зная украинский, Майк не понял, о чем речь, и, как назло, вернулся к теме торта. Он решил снискать расположение миссис Задчук, положив себе еще один большой кусок:

— М-мм, как вкусно!

Миссис Задчук покраснела. Она погладила Майка по ноге:

— Вы хорошо кушаете. Люблю, когда мущина хорошо кушае. Почому ты больше не кушаеш, Юрий?

Мистер Задчук воспринял это как оскорбление:

— Од торта пузо росте. Ты товста, Маргаритка. Трохи товстувата.

Миссис Задчук восприняла это как оскорбление:

— Лучче товста, чим худа. Глянь на Надежду. Як голодающа з Бангладеша.

Я восприняла это как оскорбление. С негодованием втянула живот:

— Быть худой — хорошо и полезно для здоровья. Худые дольше живут.

Все повернулись ко мне и насмешливо захохотали:

— Худиют од голода! Од недоедания! Пока товстый похудие, худый здохне! Ха-ха-ха!

— Люблю товстух, — сказал отец. Пытаясь задобрить Валентину, он положил свою морщинистую руку ей на грудь, немножко стиснув. Мне в голову ударила кровь. Я вскочила, случайно задев ножку стола, и чайник вместе с остатками торта опрокинулся на землю.

Чаепитие вышло не ахти.

После того как Задчуки ушли, нужно было еще помыть посуду и постирать грязную скатерть. Валентина натянула на руки с розовыми перламутровыми ногтями резиновые перчатки. Я отпихнула ее.

— Сама помою, — сказала я. — Я не боюсь испачкать руки. Наверно, ты слишком хороша для этого, Валентина. Слишком хороша для моего отца, ты так думаешь? А вот тренькать его гроши — всегда пожалуйста!

Она заорала:

— Ведьма! Ворона! Вон з моей кухни! Вон з моего дома.

— Это не твой дом! Это дом моей матери! — завопила я в ответ.

В кухню вбежал отец:

— Надежда, чого ты суешь нос? Ето не твое дило!

— Папа, ты сумасшедший. Сначала ты разрешил Валентине растренькать все твои гроши. Потом — одолжи мне сто фунтов. Одолжи пятьсот фунтов. А сейчас говоришь, чтобы я не совала нос. Одумайся!