Свен Хассель - Дьявольский полк

• Название: Дьявольский полк
• Автор: Свен Хассель
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9533-3079-4

В конце 1943 года Свен и его штрафной танковый полк попадают на Западный фронт, в Италию. Судьба предназначила им защищать осажденный монастырь на священной горе Монте-Кассино. Против них выступают превосходящие силы союзников. На святом месте разверзается сущий ад, выжить в котором — задача почти невыполнимая. Что станется с отчаянными немецкими штрафниками и уцелеют ли уникальные реликвии монастыря под неистовыми англо-американскими бомбардировками — об этом повествует очередной роман-бестселлер знаменитого писателя-фронтовика С. Хасселя…

---

Наступила краткая передышка, лица наши совершенно изменились. Старуха с косой клала руку нам на плечи, и мы уже не были прежними. Теперь мы стали убийцами, смертельно опасными. От снаряда можно найти укрытие, но от перепуганного, жаждущего убивать солдата спрятаться трудно.

На деревьях сидели снайперы. Они всегда всаживали пули между глаз. Это убивает. Занавес опускается. Шальная пуля или осколок могут пробить каску. В лучшем случае они тебя просто оскальпируют, но если они войдут в мягкую часть сзади, то друг, санитар-носильщик, должен прийти на помощь. У тебя есть шанс, но незначительный. Если в полевом госпитале не слишком заняты, пулю или осколок извлекут, но потом тебе несколько месяцев лежать в госпитале. И придется заново учиться всему: говорить, ходить, двигаться. Ты не сможешь даже больше ощущать запаха. Ты забудешь все. Возможно, сойдешь с ума до того, как снова научишься всему.

Die blauen Dragoner sie reiten
Mit klingendem Spiel durch das Tor…[137]

Почему немецкий солдат не пел этой песни в гарнизоне? Это очень радостная, веселая песня о браконьере, который дурачит охранника. Но ты не станешь ее петь, когда сидишь в грязном одиночном окопе, зажимая пальцами разорванную артерию на бедре, потому что твоя жизнь буквально у тебя в руках. Ты будешь отчаянно кричать, зовя санитара-носильщика, друга-солдата на передовой, носящего нарукавную повязку с красным крестом, но он не появится. Он занят другими делами. Он будет помогать тем, кому можно спасти жизнь. Ты обречен, хотя не сознаешь этого. Твоя рана не выглядит страшной, но перевязать ее некому. Ты с удивлением видишь, как кровь струится у тебя из-под пальцев. Через полчаса ты будешь мертв. Спокойно истечешь кровью.

Aupres de ma blonde,
Qu il fait bon dormir…[138]

Флейт и барабанов на фронте нет. Ты молишь о помощи то Бога, то дьявола. Но они не помогают. Оба во время войны очень заняты. Ты задаешься вопросом, почему Бог допустил это. И хочешь его упрекнуть. Но это допустил не Бог. Он дал людям свободу воли, в том числе и свободу вести войну. Вор или убийца не может упрекать полицию в том, что он вор или убийца. И ты не можешь упрекать Бога за то, что идет война.

Мы сменили десантников. Они были измотаны. И даже не попрощались, уходя. У них на уме было только одно: убраться оттуда. Через час нас атаковали японцы. Мы тут же сцепились в яростной рукопашной схватке.

Мы с Легионером установили ручной пулемет и прошлись очередью по всей позиции. Это принесло потери обеим сторонам, но что еще нам оставалось делать? Японцев требовалось отогнать, что и произошло. Это сделал Легионер. Он схватил пулемет, прижал к бедру, выкрикнул свое: «Аллах акбар! Vive la Légion! Avant! Avant!»[139], и мы последовали за ним, как раньше часто бывало в России. Даже Майк присоединился к нам.

Малыш действовал отточенной саперной лопаткой. Потом схватил японца за лодыжки и ударил головой о камень. Через несколько минут враги в панике отступили.

Мы нашли Барселону в бункере раненным ножом в живот. Нанесший ему рану японец валялся с расколотой головой в углу. Мы отправили Барселону на перевязочный пункт. Доставка его туда стоила нам шести сигар, наручных часов, трех сигарет с опиумом и двенадцати французских открыток. Цена высокая, но Барселона был хорошим товарищем.

Врач ввел ему большую дозу морфия.

Одним человеком в отделении стало меньше. Перед тем, как его унесли, Барселона отдал Старику высохший апельсин, который привез из Испании. Он вбил себе в голову, что с ним ничего не может случиться, пока апельсин находится в пятой роте. Старику пришлось одолжить распятие у падре Эмануэля и поклясться на нем, что будет держать апельсин в правом кармане брюк, пока Барселона не вернется. Потом он помахал нам рукой со своих импровизированных носилок, наброшенной на две винтовки шинели. Мы провожали его взглядом, пока он не скрылся в Лощине Смерти.

В ту ночь мы поймали мальчишку. Он хотел переплыть реку и попал прямо в руки патруля. Мы не могли добиться от него ни слова. При обыске в карманах у мальчишки оказались разные семена. Больше ничего. Когда спросили его имя, он назвал одно из тех, какие носят тысячи мальчишек.

Приехал офицер из разведотдела дивизии, но тоже ничего не смог от него добиться. Мальчишку отправили в штаб дивизии под конвоем, и вечером мы узнали, что его застрелили. Там открыли значение семян: белые обозначали танки, кукурузные зерна — пушки, подсолнечные семечки — пулеметы, яблочные — полки. Всего десятилетний, он был блестящим шпионом. Он видел, как его отца и мать расстреляли на какой-то римской улочке, и так возненавидел нас, что собственноручно перерезал горло полицейскому вермахта.

Два дня спустя американцы стали наводить о нем справки. Мы сказали им то, что знали. Они прокляли нас и в отместку застрелили пятерых наших.

В Лощине Смерти росло дерево, на одной из его ветвей была повешена крестьянская девушка. Ее схватили на месте преступления, когда она устанавливала мины. На берегу реки сидели двое солдат-десантников, связанных вместе колючей проволокой. Их схватили далеко от передовой. Охотники за головами привезли их, убили выстрелами в затылок и посадили перед носом американцев в виде жуткого предостережения. Тела уже начали разлагаться, но нам запретили убирать их под страхом суровой кары. Вскоре мы перестали их замечать. Они стали частью ландшафта, как склонившаяся к реке старая ива.

Руководствуясь интуицией, безошибочной интуицией солдат с передовой, мы безо всякого приказа принялись рыть одноместные окопы, представляющие собой наилучшую защиту пехоты от танков.

Гренадеры из Сто тридцать четвертого полка смеялись над нами.

— Никаких танков здесь нет. У вас, танкистов, на уме только танки.

— Va te faire cuir un boeuf[140], — сказал Легионер. — Они появятся. Вот увидите.

И они появились. В то время, когда мы меньше всего ожидали этого: сразу же после полуночи.

Мы бросились с наших позиций в свои одиночные окопы, косили из них следующую за танками пехоту и уничтожали один танк за другим. Зажгли тридцать шесть дымящих костров. Обратно вернулись только десять машин.

Порта с Малышом отправились на охоту за золотыми зубами еще до того, как атака завершилась. Им сказали, что у японцев обычно много золотых зубов. Каково же было их разочарование, когда энергичные поиски принесли всего девять. Охотники за зубами решили осмотреть трупы снова при свете дня. В темноте они могли не заметить какие-то коронки. Майор Майк по крайней мере в двадцатый раз пригрозил им трибуналом, но на них это не подействовало. Ничто не могло одолеть их жажду золота. Малыш с гордостью показывал всем замечательный глазной зуб.

Нас отвели на новую позицию у высоты 593, напротив которой находилась Тридцать четвертая техасская дивизия. На горизонте нам была видна Рокка Янула, на которую снаряды сыпались дождем. Майк несколько часов неотрывно глядел в бинокль, выискивая знакомые лица, потому что чуть в стороне от нас находился Сто тридцать третий пехотный полк США, а Майк служил в нем новобранцем.

Мы видели, что он замышляет против них какую-то подлую шутку. Он имел на них зуб. Внезапно Майк увидел нескольких знакомых. Оттолкнул артиллерийского наблюдателя, схватил полевой телефон и потребовал соединить его с майором, который командовал батареей. Лейтенант Фрик попытался урезонить его.

— Не надо, Майк. Они нас уничтожат.

Майор злобно улыбнулся и сунул в рот большую сигару.

— Пошел вон! Это моя личная война. Я ждал этого много лет. — И подозвал Порту, который расхаживал с двухметровым луком, найденным возле трупа американца[141]. Указал ему цель. — Видишь вон те три куста возле большого камня?

Порта кивнул.

— Чуть правее, примерно на три пальца, есть просвет, — продолжал Майк. — Видишь его?

Порта пристально посмотрел в бинокль, потом протяжно свистнул.

— Ясно. Наблюдательный пункт.

Майк усмехнулся и закусил сигару.

— Нет! Это командный пункт. Там есть один мерзавец, который служил вместе со мной в шестой роте. Можешь пустить туда стрелу с запиской?

— Могу, — ответил Порта.

Майор Майк вырвал лист из полевой книжки и стал быстро писать:

«Джо Даннаван, помнишь Майкла Брауна? Мы вместе были в Шаффилдских казармах. Ты плевал на меня, Даннаван. Выгнали меня по твоей вине. Теперь я майор.

Мы придем и засунем твою башку тебе же в задницу. На нашем счете накопились большие проценты, которые нужно уплатить, и я доберусь до тебя, Джо, даже если ты спрячешься в штабе генерала Кларка!

Ровно через три минуты я начну артобстрел. Спрячься, Джо, иначе лишишься башки, а мне этого не хочется. Я хочу взять тебя живым. Клянусь Богом, Джо, ты будешь вопить, как мы в гарнизонной тюрьме, когда майор Одноногий избивал нас.

До встречи, Джо!

Майк Браун,