Айя Субботина - Время зимы

• Название: Время зимы
• Автор: Айя Субботина
• Жанр: Фэнтези

Здесь нет эльфов и гномов, нет полуросликов и вампиров, орков и темных эльфов. В мире Эрбоса живут люди — отважные и трусливые, богатые и бедные, бесчестные и благородные, короли и мясники. Дасирийская империя готовится к великому событию — семилетнюю императрицу Нинэвель готовы отдать в жены "рхельскому шакалу" Шиалистану. Но что случится, если дасирийской знати не угодно, чтоб на трон сел чужестранец? Что станет, если окажется, что императрица вовсе не императорской крови? И по Эрбосу поползет слух, что прекрасная, но много лет назад пропавшая дасирийская принцесса Сиранна Потерянная, оставила в далеких землях наследника? Арэн из рода Шаам едет в Северные земли с тайным поручением от дасирийской знати. Что скажет владыка Севера на предложение, сокрытое за семью печатями?

---

— Шараши их убили. — Урт выглядел озадаченным и изо всех сил прятал испуг.

— Вижу, — отвечала Таремка. — Знать бы еще, куда после пошли.

— Нужно обождать. Пусть несколько из нас выйдут вперед и разведают, — предложил Ярос. — И еще бы хорошо к Яркии сходить. Странно мне, что дымным смрадом не несет, тихо да ладно, будто шли твари Шаряны, шли, и сквозь землю провалились.

В этот раз Миэ поддержала предложение разделиться. Ей не нравилось, как солнце, которое стремительно выбиралась из-за горизонта, делает их видимыми. В случае чего они могут спрятаться в лесу, но таремке вовсе не хотелось угодить еще раз в ловушку. И что за напасть, думала волшебница, глядя, как Банру совершает поклонение первым солнечным лучам, с одного боку людоеды, с другого — их ловушки. А в Хеттских горах гнездились тароны. Надежда на то, что где-то впереди есть живые, а вместе с ними и Арэн, таяла так же стремительно, как артумский снег.

Банру поклонился солнц, поднял к нему ладони, будто полной пригоршней черпал золотое тепло. Постояв так какое-то время, нараспев проговаривая слова молитв, жрец приложил ладони к лицу. Такое повторилось трижды. А после, когда янтарные глаза тутмосийца загорелись праведной яростью, вернулись северяне, которые ходили к лесу.

— Чисто все, Дорф, — сказал один. Он запыхался, глотал слова, и лоб его налился кровью. — От шарашей ни следа, птицы не пуганные, ветки целые. Я не читатель троп, знамо дело, — тут же добавил мужчина, мол, я предупредил.

Дорф посмотрел на Миэ, дожидаясь ответа. Таремка же неотрывно смотрела вперед, в ту сторону, куда ушли другие. Тревога нашептывала, что им тоже пора бы вернуться.

И тут, как будто бы ее мысли услыхали высшие силы, со стороны Яркии появились первые черные точки. Одна, две… Волшебница, уже собравшись вздохнуть с облегчением, замерла, когда к первым неясным силуэтам, добавился третий, четвертый. Еще и еще, пока они не стали походить на ползущую прямо в северян кучу гигантских муравьев.

— Бежииим! — Во всю глотку закричала таремка.

Северянам не пришлось объяснять в чем напасть. Только Банру замешкался. Не найдя тутмосийца рядом, Миэ остановилась, обернулась. В первое мгновение появилась злость, что жрец, почуяв опасность, с новой силой кинулся на поиски спасения в хасисе, и в который раз выворачивает вверх дном ящик с зельями. Но нет — Банру широко расставил ноги, ладони его встретились, локти разошлись в стороны. Со стороны могло бы показаться, что жрец опирается на невидимый парапет. Тутмосиец весь изучал магию, казалось, сам солнечный свет потянулся к нему. Когда Банру произнес первые слова молитв, воздух сделался сухим. Впереди, всего в нескольких шагах, прямо на раскисшей грязью земле, появилась огненная змейка. Она извивалась, ловко скользила туда-сюда, выводя хвостом треугольный символ. На вершине его полыхнул пламень, два других заискрились и потухли.

— Это задержит их, — сказал Банру и улыбнулся, умиротворенный.

Миэ поблагодарила товарища одним взглядом. Охранный огненный глиф может причинить много неприятностей всякому, кого угораздит в него попасть, а тем более людоедам севера, которые от огня делались беспомощными и дохли. Когда глиф стал таять, растворяясь, будто его и не нет, таремка поторопила жреца. Они и так отстали от остальных, один Урт нервно топтался впереди, дожидаясь. Миэ только сильнее уверилась, что мужчина всерьез взялся оберегать ее.

Уже когда бежала вперед, таремка подумала, что ей, со всей ее чародейством, впору защищать северянина, у которого только и было, что острога да отвага.

Глава шестнадцатая

Иштар, столица Дасирийской империи

— Истину говорят — у дурных вестей две пары крыльев.

Регент Шиалистан озадаченно потер лоб.

Он был молод, только в прошлом году рхельцу минуло три десятка лет. Волосы, черные и прямые, Шиалистан носил свободно, не связывая их ремнями как того требовала дасирийская мода. Во всем остальном регент покорился обычаям империи, в которой собирался править. Дасирийцы были скупы и черствы все до одного, носили грубые украшения и не признавали шелков. Хлопок да тонкое сукно — даже императоры одевались в те же ткани, что и бедняки.

Шиалистан велел красить его одежды в белый с алым. Вскоре вся его свита и новоназначенные советники переняли новые веяния. Шиалистан знал, что за глаза их всех часто звали "шакальими прихвостнями", но ему до того и дела не было. Куда важнее были свои люди, поставленные там, где нужно. Белые фигуры в его шахматной партии, против серых дасирийцев с их же серой империей.

Шиалистан вспомнил слова Ракела: нужно уметь играть всякими фигурами и быть готовым к тому, что в любой момент доска может развернуться.

— Дядя всегда точно в воду глядит, — невесело, себе под нос сказал регент.

— Вы что-то сказали, господин?

— Вспомнил мудрые слова и только.

Шиалистан про себя ругнулся — и как он мог забыть, что не один? Скосил взгляд на человека, который жался у двери. Рослый, но такой сутулый, что казался даже ниже невысокого Шиалистана. Нескладный, с затравленным взглядом человека, по следу которого идут натасканные псы. Он преданно следил за каждым движением регента, покорно ждал указаний. И поощрений, хоть вести, которые доставил скорее ветра, были дурными.

— Значит, уже в столице? — Шиалистан прошелся к столу орехового дерева — добротной столешнице на трех ногах. Откинул крышку шкатулки и задумчиво поглядел на два кошелька с монетами. Выбрав тот, что толще, кинул гонцу.

Сутулый подхватил кошель точно голодная собака мясную кость, жадно вцепился узловатыми пальцами, перебирая монеты сквозь тонкую кожу.

— Я ехал впереди, но у самых городских ворот они меня нагнали. Я задержался, поглядел, куда направились. Остановились перекусить в "Железном вепре".

— Там остались?

— Я не стал дожидаться, господин. — Будто чувствуя, что мошну могут отнять в любой момент, сутулый сунул ее за пазуху, отмахнулся от несуществующей мухи, и заговорил снова. — Спешил к вам, господин, чтоб скорее весть донести. Уж не знаю, как этот мальчишка его взял раньше, но только Дратов бастард ни жив, ни мертв был.

— Ладно, иди. — Рхелец показал гонцу спину и дождался, пока за тем закроется дверь.

Оставшись один, он вышел через арочный проход в левой стене своих покоев, преодолел коридор и вышел на балкон. Гранитная платформа выходила далеко вперед, окруженная кованными решетками, наглухо вставленными в каменный остов круг балкона. Фарилисса говаривала, что здесь у него персональная клетка. Шиалистан не разделял ее мнения. По его вкусу балкон походил на тюремные камеры Рхеля — холодно, студено от ветров с трех сторон света. Но, как ни странно, именно здесь Шиалистану думалось лучше всего, будто голова, подстегнутая гнетом камня и ветра, начинала работать вдвое скорее.

Чуть больше десяти дней назад, он получил весть из Рхеля, которая одним махом нарушила его планы. С одной стороны, в ней не было ровным счетом ничего нового — то, что Фарилисса родила свою крысенышку не от императора-полудурка Шиалистан знал уже давно. И тогда это известие пришлось кстати: регентствующая королева, так лихо отлучившая рхельца от трона, на котором тот уже чуть ли не сидел, неприятно удивилась, когда Шиалистан заявился в ее покои. Он не любил тянуть время и играть, особенно в те моменты, когда все решало время. Бывший регент при свернувшем шею пацаненке, не желал надолго отлучаться от государственных дел, поэтому ему хватило получаса, чтоб показать зарвавшейся бабенке, кому она перешла дорогу. Дасирийская шлюха заламывал руки, шипела, брызгала слюной, но Шиалистан стоял на своем — либо он тот час пойдет в Храм всех богов и пред светлые лики святых изваяний раскроет ее обман, либо Фарилисса соглашается на их с Нинэвел скорый брак. При этом, сказал Шиалистан, он не станет отлучать ее от дел. Конечно, получив корону и императорское кольцо с печатью, он по праву станет императором, но отсылать от двора мать своей малолетней жены ему без надобности; рхелец посулил ей место в совете и пожизненное содержание. Шиалистан так или иначе не собирался упускать ее из виду, помня, что змею лучше крепше держать за хвост, а не пускать обратно в траву и гадать — не вздумает ли гадина укусить снова. Но регентствующая императрица, на радостях, что ее обман останется тайной, а она сохранит и голову и насиженное место при дворе, не увидала подвоха в щедрости будущего зятя.

Уже на следующий день, под громкий звук колокола над Храмом все богов, Шиалистан объявил, что испросил согласия на брак с Нинэвель, и, получив его, клянется перед богами быть верным мужем и справедливым правителем. А чтоб подтвердить свои благие намерения, объявил о празднестве для всего народа. Люди ликовали, мраморные изваяния богов Эрбоса глядели с укором. Шиалистан никогда не был набожным, редко чтил богов молитвами и ходил с подношениями лишь по большим праздникам. Но здесь, в Дасирии, народ почитал веру больше всего и рхельцу пришлось перенять традиции. "Хочешь править нами — стань одним из нас", — любил говорить его дед, чистокровный дасириец Леат из рода Димаар, отец невинно убитой красавицы Бренны, первой жены Тирпалиаса Сумасшедшего. Леат и весь его древний род с целой кучей родни, так и не смогли простить смерти Бренны. Смерти бессмысленной и жестокой. Потому, стоило Шиалистану вернуться из Рхеля, где он воспитывался под присмотром дяди, весь род Дамаар тут же вступил с ним в сговор. Шиалистан знал, что такое кровная месть и поэтому охотно принял распростертые объятия дасирийсой родни. И даже почти простил им долгие годы отречения.