Марк Касвинов - Двадцать три ступени вниз

• Название: Двадцать три ступени вниз
• Автор: Марк Касвинов
• Жанр: История

---

Нельзя сказать, что Николаю безразличны были течение и исход русско-японской войны. Прервав чтение рапортов и отчетов, он колесит по дорогам империи, инспектируя войска. Вот его маршруты 1904 года:

в мае - побывал в Полтаве, Белгороде, Туле, Москве;

в июне - Коломна, Пенза и Сызрань;

в сентябре - Елисаветград, Николаев, Одесса, Кишинев и другие города юга и запада страны; круг этот завершен посещением Риги и Ревеля;

в октябре - Минск, Витебск, Сувалки и другие города западных губерний;

в декабре - Житомир, Жмеринка, Бирзула и другие районы Юго-Запада.

Всюду он инспектирует и напутствует воинские части, отправляемые на Дальний Восток; раздает солдатам и офицерам образа и крестики; участвует в церемониях освящения новых военных кораблей, начатых строительством или сходящих со стапелей. Генерал М. И. Драгомиров тогда острил:

"Бьем японцев образами наших святых, а они лупят нас снарядами и гранатами. Мы их образами, а они нас - гранатами. Ты его евангелием, а он тебя - пулей. Ничего себе война, веселенькая!"

Им же, Драгомировым, пущена была в оборот лаконичная злая острота:

- Война кое-каков с макаками...

Весть о падении Порт-Артура застала Николая в пути, на станции Барановичи.

Вечером он записывает в дневнике:

"Потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура японцам, ввиду громадных потерь и болезненности среди гарнизона и полного израсходования снарядов. Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось, но хотелось верить, что армия выручит крепость. Защитники все герои и сделали все, что можно было предполагать. На то, значит, воля божья".

"Тяжело и больно"... Есть у него разные средства для восстановления душевного равновесия. Одно из них: стрельба по воронам.

Стреляет он мастерски, почти из любого положения: стоя у дворцового окна, с коня, а то даже и с велосипеда. Каждую свою снайперскую удачу он отмечает в дневнике. Период главных дальневосточных событий почему-то совпал с особенной вспышкой этой его страсти - убивать ворон. Дневник пестрит записями: "Убил сегодня ворону"... "Убил двух ворон"... "Поехал на велосипеде, с ходу подстрелил ворону"... Еще у меня три расстрелянных вороны"... "Гуляли с мама, искали грибы, убил трех ворон"... "Гулял долго пять ворон"...

Быть может, эта страстишка, для истинного охотника постыдная, и в самом деле служила ему душевной опорой в трудные минуты...

Из Порт-Артура поступает в Петербург весть о гибели флагманского броненосца "Петропавловск". Доложить царю о катастрофе должен К. Н. Рыдзевский, замещающий министра двора. Аудиенция назначена на три часа дня. Не без тревоги Рыдзевский ждет этого часа. Но вдруг - курьер из Зимнего: прием отменен. Рыдзевский облегченно вздыхает - хоть временно, но пронесло. Вскоре опять курьер - прием состоится в назначенный час.

"Приезжаю, - рассказывал потом Рыдзевский. - Оказывается, государь на панихиде по Макарове. Ну, думаю, еще хуже вышло все. Но вот служба кончается. Царь в морской форме возвращается из церкви, весело здоровается со мной, тянет за руку в кабинет и говорит, указывая на окна, в которых порхали крупные снежинки:

- Какая погода! Хорошо бы поохотиться, давно мы с вами не были на охоте. Сегодня что у нас - пятница? Хотите, завтра поедем?"

Рыдзевский смущен, бормочет что-то невнятное, спешит уйти. А по дороге, спускаясь по дворцовой лестнице, видит с площадки: царь стоит у окна, вскинув ружье, и прицеливается в стаю ворон, крутящихся в сером зимнем небе...

Стрелял он и настоящую дичь. Летом 1904 года, в дни Вафангоу и Ляояна, его занимает тетеревиная охота. Он записывает; "Убил двух тетеревей" (4). Хорошо вообще поболтаться запросто, без цели, в загородной глуши. В те дни, когда Куропаткин из Маньчжурии засыпает его шифровками, показывающими всю глубину бездарности и провалов на поле боя генералов Штакельберга и Фока, он отмечает в дневнике: "Баловался на речке, по которой ходил голыми ногами" (5).

Тем же летом:

"У меня случилось небольшое, но чувствительное горе: я лишился своего верного пса Имама" (6).

Из дневниковых записей дней Цусимы (сражение произошло 14/27. мая)

"17 мая. Тяжелые и противоречивые известия приходят относительно неудачного боя в Цусимском проливе Гуляли вдвоем. Погода была чудная жаркая. Пили чай и обедали на балконе".

"19 мая. Теперь окончательно подтвердились ужасные сведения о гибели почти всей эскадры в двухдневном бою. Сам Рожественский, раненый взят в плен. День стоял дивный, что прибавляло еще больше грусти в душе. Завтракал Петя. Ездили верхом".

"20 мая. Было очень жарко. Утром слышался гром вдали. Завтракала Е. А. Нарышкина. Принял Трепов, Гулял и катался на байдарке".

Россия в войне 1904-1905 гг. не была побеждена. Вопреки всем неудачам и отступлениям, несмотря даже на Цусиму, Вафангоу и Мукден, русская военная и экономическая мощь и к концу войны намного превосходила японскую. Противник же был измотан и изнурен. Со своим государственным долгом, возросшим в 19041905 году с шестисот миллионов до двух с половиной миллиардов иен, Япония стояла на краю финансового банкротства; к лету 1905 года ее потери составили сто тридцать пять тысяч убитых и умерших от ран, пятьсот пятьдесят четыре тысячи раненых и тяжело больных. Империалистическая Япония торжествовала, побледнев от кровотечения. Ее действительное состояние - с учетом быстро нараставшего в стране революционного брожения - было таково, что почти сразу же после Цусимы, 18 (31) мая 1905 года, японское правительство обратилось к президенту США Теодору Рузвельту с просьбой взять на себя мирное посредничество. Рузвельт согласился.

Он передает по телеграфу в Петербург директиву американскому послу: просить аудиенцию у царя, а встретившись - постараться убедить его, что продолжение конфликта не выгодно ни одной из воюющих сторон, напротив, оно грозит обеим опасными внутренними осложнениями; что особенно нужен мир России, потрясенной волнениями и мятежами, которым, как полагает правительство США, надо через заключение мира поскорей положить конец.

25 мая (7 июня) посол принят. Николай выслушал его и сказал, что на переговоры согласен. На следующий день президент Рузвельт официально обращается к русскому и японскому правительствам с предложением вступить в переговоры о прекращении войны и заключении мира. Оба правительства отвечают согласием; русское - в соответствии с доводами президента о необходимости обратить силы на подавление революции; японское - в сознании своей фактической неспособности продолжать борьбу с Россией и с тем же тайным страхом перед ростом революционного настроения масс, все более проникавшихся пониманием того, что эта война чужда подлинным интересам трудящихся как России, так и Японии. Местом переговоров был избран американский городок Портсмут.

Через Портсмут к удушению русской революции - таков был замысел. Но получилось у организаторов замирения нечто иное: через Портсмут - к дальнейшему ожесточению народных масс, возмущенных дальневосточной авантюрой, к новым революционным потрясениям. Особенность обстановки в России состояла еще в том, что в события все шире вовлекались вооруженные силы. С востока движется в центр страны армия, взбудораженная позором неудач, который навлекли на нее царские генералы. Солдаты заражают своими настроениями население; и наоборот - под влиянием подъема рабочего движения в стране нарастают революционные настроения в армии. Ее возвращения с Дальнего Востока власти и хотят, и боятся. Отношение к ней дворцовых верхов двойственное. Они хотели бы бросить возвращающуюся армию на народ, ее штыками подавить революцию. Из тех же кругов раздаются голоса, что армию в центр страны пускать нельзя. Многие из офицеров, кто вел воинские эшелоны с Дальнего Востока, не знали, что происходит в центре России. Князь Васильчиков, после заключения мира возвратившийся со своим полком в Петербург, рассказывал Николаю II, что он "до самого Челябинска не знал точно, что делается в стране"; он думал, что "уже не застанет в ней царскую семью, которая, по слухам, будто бы бежала за границу", а премьера Витте вместе с его коллегами по кабинету "ожидал увидеть на Марсовом поле висящими на виселицах" (Витте, III-148). Но для того и был заключен Портсмутский мир, чтобы подобного не случилось. "По моему глубочайшему убеждению, - писал Витте, - если бы не был заключен Портсмутский мир, то последовали бы такие внешние и внутренние катастрофы, при которых не удержался бы на престоле дом Романовых".

Для того, следовательно, чтобы удержался на престоле дом Романовых, и в особенности для того, чтобы ему, Сергею Юльевичу, не повиснуть на Марсовом поле на перекладине, он и поехал за океан во главе мирной делегации.

Спервоначалу, собственно говоря, ведено было ехать не ему. Но как-то так вышло, что пока стрелка компаса показывала на разжигание войны и подыгрывание провокаторским шашням Вильгельма - охотников участвовать в игре было в Петербурге хоть отбавляй; когда же подошел час сесть за стол с японцами, получить из их рук для оплаты счет и вступить в диалог с ними желающих терпеть стыд и срам не оказалось. Задание было хлопотное, даже опасное: легко предвидеть, что тот, кто подпишет с японцами договор, в котором будут зафиксированы для России потери, особенно территориальные, рискует многим и лично - чего доброго, не снесет головы.