Илья Константиновский - Караджале

• Название: Караджале
• Автор: Илья Константиновский
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1970
• Жанр: Биографии и Мемуары

Виднейший представитель критического реализма в румынской литературе, Й.Л.Караджале был трезвым и зорким наблюдателем современного ему общества, тонким аналитиком человеческой души. Создатель целой галереи запоминающихся типов, чрезвычайно требовательный к себе художник, он является непревзойденным в румынской литературе мастером комизма характеров, положений и лексики, а также устного стиля. Диалог его персонажей всегда отличается безупречной правдивостью, достоверностью.

Творчество Караджале, полное блеска и свежести, доказало, на протяжении десятилетий, свою жизненность, подтвержденную бесчисленными изданиями его сочинений, их переводом на многие языки и постановкой его пьес за рубежом.

Подобно тому, как Эминеску обобщил опыт своих предшественников, подняв румынскую поэзию до вершин бессмертного искусства, Караджале был продолжателем румынских традиций сатирической комедии, подарив ей свои несравненные шедевры.

---

К тому времени, о котором идет здесь речь, Караджале уже отдалился и от «Жунимя» и окончательно испортил свои отношения с Титу Майореску. Не только в своих статьях об Эминеску, но и в двух публичных лекциях Караджале нападал на «великого мандарина» румынской литературы. Он обвинил Майореску в том, что тот не помог Эминеску при жизни и бесцеремонно распорядился его литературным наследством после смерти поэта.

Впрочем, существует мнение, что Караджале был не прав. Мы не будем вдаваться в эту полемику, нас интересует другое: жизнь Караджале, его одиночество, которое стало особенно ощутимым, конечно, после того, как он порвал с «Жунимя».

АКАДЕМИЯ ОТВЕРГАЕТ КОМЕДИАНТА

Дальше дела пошли еще хуже. Разочарования подстерегали Караджале на каждом шагу. Так, он дважды представлял свои произведения на соискание академических премий и оба раза они были отвергнуты.

Об этом стоит рассказать подробнее.

Это было 14 апреля 1891 года. Двадцать три академика, среди которых и такие, кто не оставил никаких следов в истории румынской культуры, кроме упоминания об их присутствии на заседаниях академии, собрались, чтобы обсудить присуждение литературных премий. Докладчиком был Богдан Петричейку Хаждеу — поэт, драматург, историк и филолог, всесторонне образованный и талантливый человек, который, однако, к тому времени стал мистиком и занялся спиритизмом. По мнению докладчика, произведения Караджале, представленные академии (однотомник «Театр» с четырьмя караджалевскими комедиями и отдельно — драма «Напасть»), не заслуживают премии, так как их автор не «создатель типов, а фотограф», к тому же он избирает для фотографирования только «плохие типы». Следующим выступил Георге Сион, автор очень посредственной пьесы, уже получившей, однако, премию академии. «Театр» Караджале не вызвал в душе Г. Сиона никакого отклика, и он, как говорится в протоколе заседания, присоединился к мнению докладчика. Один-единственный оратор — Якоб Негруцци пытался защитить Караджале, заявив, что в обществе имеются не только хорошие, но и плохие люди, и что «художник вправе сам выбирать типы для своих сочинений». Выступление Негруцци не изменило атмосферу заседания, тем более что после него сразу же попросил слова Димитрие Стурза.

Член академии Димитрие Стурза был тот самый деятель либеральной партии, бывший министр Митица Стурза, о котором Караджале написал когда-то серию статей в газете «Тимпул». В них рассказывалось о жульнических делах, совершавшихся в табачной монополии не без участия министра. Как всегда, Караджале называл вещи своими именами и никого не пощадил. Не так уж много воды утекло со дня опубликования этих разоблачений, и академик Стурза, член комиссии по премиям, был, конечно, самым подходящим критиком литературных произведений Караджале.

Димитрие Стурза начал свою речь с общих принципов. От драм Шекспира бывший специалист по табачным делам весьма быстро перешел к Караджале и еще прежде, чем заняться критикой его произведений, указал на первый «возмутительный факт»: схожесть писаний Караджале с «писаниями Брочинера, мадам Митте Кремниц и других чужестранцев, ненавидящих румын». Собственно, на этом Стурза мог бы и закончить свою речь, ведь тут содержался и намек на «нечистое» происхождение самого Караджале. Но бывший министр пылал негодованием и подверг караджалевские комедии разносу и по существу. По мнению Стурза, все творения драматурга представляют явную опасность для румынской нации: «Настоящий художник, настоящий поэт должен любить правду, красоту и добро, он не должен брать из общества плохие элементы и представлять их, как типы». Отождествляя свою собственную персону с «нацией» и выступая от ее имени, Стурза продолжал в стиле Траханаке и Кацавенку:

«Господин Караджале должен сначала научиться уважать свой народ, а не издеваться над ним. Академия должна поощрять все то, что может поднять нашу нацию, а не то, что представляет ее в ложном свете и может только способствовать ее компрометации».

В заключение Стурза сказал, что он будет голосовать против премирования Караджале «как член академии и как румын». После этого состоялось голосование. За Караджале было подано три голоса, против — двадцать.

На том же заседании академии были отвергнуты «критические исследования» Доброджану Геря. Правда, Геря получил только шестнадцать голосов против. Академики сошлись на книге одного юриста: «Исследование о конституции румын». С тех пор она упоминается в летописи румынской науки и культуры, пожалуй, только в связи со скандальным непризнанием Караджале.

История эта имела последствия: Александру Влахуца вскоре отказался принять предложения о своем избрании в члены-корреспонденты академии. Влахуца объяснил, что он поступает так в знак протеста, поскольку академию не интересует судьба молодых и бедных писателей — она рассматривает их даже как некую угрозу литературе. Влахуца писал: «Академия не имеет премий для таких, как мы. Караджале был отвергнут, Геря был отвергнут, меня тоже отвергли…»

После оскорбительного отказа академии Караджале снова вспомнил о своем плане покинуть родину. В Сибиу не откликнулись на его призыв. Тогда он решается попробовать счастья в Брангове. Это тоже большой трансильванский город. Весной 1892 года Караджале пишет одному из своих брашовских друзей — преподавателю румынской школы Иону Панцу:

«Осуществимо ли, чтобы я и моя жена поселились в Брашове, зарабатывая на жизнь уроками, я — французского и румынского языка, она — английского, французского, а также игры на фортепьяно… Для меня было бы большим удовлетворением, если бы новую большую работу, о которой все время думаю и для которой собрал достаточно материала, я смог бы написать за пределами границ Румынии, где столько времени самые разные начальники, сменяющие друг друга у власти, под разными предлогами систематически держат меня в унизительном положении. Добровольная эмиграция дала бы мне сильный заряд энергии для моей работы, тем более что я находился бы в такой интеллектуальной среде, как ваша».

Причины, из-за которых Караджале не осуществил тогда своего проекта, неизвестны. Он остался в Бухаресте в том же положении. Дни, недели, месяцы уходят на поиски денег, чтобы иметь возможность работать и не Думать о деньгах. Единственное утешение — семья. Единственное развлечение — общение с друзьями, исполнение своей любимой роли краснобая и насмешника, которому все позволено. Но все чаще в его смешных рассказах звучит горечь.

Вот зарисовка, которую оставил нам трансильванский журналист Михаил Каниану, побывавший в Бухаресте в 1892 году и встречавший Караджале в кафе «Фиалковски» — место встречи бухарестской интеллигенции. «Он скорее высокого, чем низкого, роста. Аккуратно выбритый, со щетинистыми, подстриженными ножницами усами. В очках, но все же ужасно близорук. Держит голову слегка наклоненной вперед, когда двигается, бросает взгляды во все стороны, но явно ничего не видит. Он все время погружен в себя и очень рассеян. Он старше, чем это может показаться с первого взгляда, и все же ему еще нет сорока. Голос слегка охрипший. Всегда носит с собой толстую палку, хорошо одет, но не по моде. Его не назовешь красивым, но он симпатичен; что-то в нем притягивает и нравится… Он очень разговорчив, нельзя забыть время, проведенное в его обществе, хотелось бы, чтобы оно продлилось возможно дольше. Хороший товарищ, верный друг, он способен принести в жертву и время, и деньги, и даже жизнь, чтобы прийти на помощь настоящему другу».

Далее трансильванский журналист рассказывает, о чем говорил Караджале за столом: его красноречие сверкало не только остроумием, но и горечью, и оно было «расцвечено и щедро пересыпано солью и колючками в адрес правящих классов».

Каниану понял, что оглушительный раскатистый хохот Караджале скрывает большую печаль, что жизнь обошлась жестоко с этим столь щедрым душевно человеком, что в нем слишком много страстности, неимоверно, безудержно преувеличивающей чувства. Даже в своих слабостях он неподражаем. Он, например, боится болезней, и эта боязнь тоже взвинчена, преувеличена через край. В 1892 году в Румынии была эпидемия холеры, и существует множество рассказов о том, как Караджале был одержим страхом перед возможностью заразиться.

Он был гиперболизатором по профессии, но в то же время рассудочен. Только в его любви к семье преобладало чувство. В своей семейной жизни этот беспечный и веселый по природе человек был фанатиком дисциплины и долга.

ГАЗЕТА «РУМЫНСКИЙ ВЗДОР» И ТРАГЕДИЯ РУМЫНСКОГО ОБЩЕСТВА

В январе 1893 года в Бухаресте начал выходить новый юмористический листок «Мофтул ромын» — национальный спиритический журнал для распространения оккультных наук в Траяновской Дакии. Над этой шапкой было напечатано имя директора нового издания — И.Л. Караджале и главного редактора А. Бакалбаша.