Карлос Кастанеда - Путешествие в Икстлен

• Название: Путешествие в Икстлен
• Автор: Карлос Кастанеда
• Жанр: Зарубежная классика

---

Есть змею было грубым возвращением в мир обычных дел. Я почувствовал тошноту, как только начал жевать кусочек змеиного мяса. Это было ложное отвращение, поскольку мясо было прекрасно. Но мой желудок, казалось, был независимой единицей. Я едва смог проглотить кусочек. Я думал, что у дона Хуана будет сердечный приступ из-за того, как он смеется.

После этого мы уселись для ленивого отдыха в тени скал. Я начал работать над своими заметками, и их об'ем заставил меня понять, что он дал мне поразительно большое количество информации о гремучих змеях.

- Твой охотничий дух вернулся к тебе, - сказал дон Хуан с серьезным видом. - теперь ты попался.

- Прошу прощения?

Я хотел, чтобы он уточнил свое заявление относительно того, что я попался, но он только смеялся и повторял его.

- Как я попался? - настаивал я.

- Охотники всегда будут охотиться, - сказал он. - я сам охотник.

- Ты хочешь сказать, что охотишься для того, чтобы жить.

- Я охочусь для того, чтобы жить. Я могу жить повсюду на земле.

Он указал рукой на все окружение.

- Быть охотником значит, что ты много знаешь. Это значит, что ты можешь видеть мир по-разному. Для того, чтобы быть охотником, нужно быть в совершенном равновесии со всем остальным. Иначе охота превратится в бессмысленное повседневное занятие. Например, сегодня мы поймали змейку. Я вынужден был извиниться перед ней за то, что прервал ее жизнь так внезапно и так окончательно. Я сделал то, что я сделал, зная, что моя собственная жизнь так же будет оборвана однажды тем же самым образом - внезапно и окончательно. Так что в целом мы и змеи на одной ступеньке. Одна из них накормила нас сегодня.

- Я никогда не понимал такого равновесия, когда я охотился, - сказал я.

- Это неправда, ты не просто убивал животных. Ты и твоя семья ели дичь.

Его заявление несло в себе уверенность человека, который был там. Разумеется, он был прав. Были времена, когда я снабжал случайным мясом дичи всю мою семью.

После колебания я спросил:

- Откуда ты узнал об этом?

- Определенные вещи я просто знаю, - сказал он. - хотя я не могу тебе сказать, как.

Я рассказал ему, что мои тетки и дядья очень серьезно называли всех птиц, каких я приносил, "фазаны".

Дон Хуан сказал, что он очень легко себе может представить, как они называют "маленьким фазаном", и добавил с комической мимикой, как они будут жевать его. Необычные движения его челюстей вызвали во мне ощущение, что он действительно пережевывает птицу вместе с костями и перьями.

- Я действительно думаю, что у тебя есть склонность к охоте., - сказал он, глядя на меня. - а мы с тобой не за тот конец взялись. Может быть, ты захочешь изменить свой образ жизни для того, чтобы стать охотником.

Он напомнил мне, что я нашел с очень малой затратой сил с моей стороны, что в мире есть для меня хорошие и плохие места. Он добавил также, что я обнаружил специфические окраски, связанные с ними.

- Это означает, что у тебя склонность к охоте, провозгласил он. - не всякий, кто попытается, найдет свои места и их окраску в одно и то же время.

- Быть охотником звучало очень красиво и романтически. Но для меня это был абсурд, поскольку я не интересовался охотой как-либо в особенности.

- Тебе не нужно заботиться о том, чтобы охотиться или любить охоту, - ответил он на мою жалобу. - у тебя есть естественная склонность. Я полагаю, что самые лучшие охотники никогда не любили охотиться. Они делают это хорошо и в этом все.

У меня было ощущение, что дон Хуан способен любой спор перевести на свою дорожку, и в то же время он утверждал, что совсем не любит разговаривать.

- Это так же, как то, что я тебе рассказывал об охотниках, - сказал он. - совсем не обязательно, чтобы я любил разговаривать. У меня просто есть склонность к этому, и я делаю это хорошо. Вот и все.

Я нашел его умственную подвижность действительно необыкновенной.

- Охотники должны быть исключительно жесткими индивидуумами, - продолжал он. - охотник очень мало оставляет случаю.

Я все время пытался убедить тебя, что ты должен научиться жить по другому. До сих пор я не добился успеха. тебе не за что было ухватиться. Теперь все по-другому. Я вернул назад твой дух охотника. Может быть, через него ты переменишься.

Я протестовал, что не хочу быть охотником. Я напомнил ему, что в самом начале я хотел, чтобы он мне просто рассказал о лекарственных растениях, но он заставил меня уйти настолько далеко от моей первоначальной цели, что я уже не могу ясно вспомнить, действительно ли я хотел учиться о растениях.

- Хорошо, - сказал он. - действительно хорошо. Если у тебя нет такой ясной картины того, что ты хочешь, ты можешь стать более смиренным.

- Давай скажем так. Для твоих целей, в действительности, не важно, будешь ли ты учиться о растениях или об охоте. Ты сказал мне это сам. Ты интересуешься всем, что тебе кто-либо может сказать. Правда?

Я сказал ему действительно так, пытаясь описать тематику антропологии и для того, чтобы привлечь его, как своего информатора.

Дон Хуан усмехнулся, очевидно, осознавая свой контроль над ситуацией.

- Я охотник, - сказал он, как бы читая мои мысли. - я очень мало оставляю случаю. Может быть, мне следует об'яснить тебе, что я учился тому, чтобы быть охотником. Я не всегда жил так, как живу сейчас. В одной из точек своей жизни я должен был измениться. Теперь я указываю тебе направление. Я веду тебя. Я знаю, что я говорю. Кто-то научил меня всему этому, я не выдумал этого сам.

- Ты хочешь сказать, что у тебя был учитель, дон Хуан?

- Скажем так, что некто учил меня охотиться так, как я хочу научить теперь тебя, - сказал он и быстро переменил тему.

- Я думаю, что когда-то охота была одним из величайших действий, которые мог выполнять человек. Все охотники были могущественными людьми. И на самом деле охотник был вынужден быть могущественным, для того, чтобы выстоять напор той жизни.

Внезапно меня охватило любопытство. Уж не говорит ли он о времени, предшествующем завоеванию? Я начал прощупывать его.

- Когда было то время, о котором ты говоришь?

- Давным-давно.

- Когда? Что означает давным-давно?

- Это означает давным-давно, или, может, это означает сейчас, сегодня. Это не имеет значения. Однажды люди знали, что охотник является лучшим из людей. Теперь не каждый это знает. Но есть достаточное количество людей, которые знают. Я это знаю. Однажды ты будешь знать. Понимаешь, что я имею в виду?

- Что, это индейцы-яки думают так об охотниках? Именно это я хочу узнать.

- Не обязательно.

- А индейцы пима?

- Не все они, но некоторые.

Я назвал различные соседние группы, я хотел подбить его к заявлению, что охота была разделяемым поверьем и практикой особых людей. Но он избегал прямого ответа, поэтому и переменил тему.

- Зачем ты все это делаешь для меня, дон Хуан? спросил я. Он снял свою шляпу и почесал виски с разыгранным замешательством.

- Я имею уговор с тобой, - сказал он мягко. - у других людей есть такой же уговор с тобой. Когда-нибудь у тебя у самого будет такой уговор с другими. Скажем, что сейчас мой черед. Однажды я обнаружил, что, если я хочу быть охотником, достойным самоуважения, то я должен изменить свой образ жизни. Обычно я очень много хлюпал носом и жаловался. У меня были веские причины к тому, чтобы чувствовать себя обделенным. Я индеец, а с индейцами обращаются, как с собаками. Я ничего не мог сделать, чтобы исправить такое положение. Поэтому все, что мне оставалось, так это моя печаль. Но затем фортуна сжалилась надо мной, и некто научил меня охотиться. И я понял, что то, как я жил, не стоило того, чтобы жить... Поэтому я изменился.

- Но я счастлив своей жизнью, дон Хуан. Зачем я должен менять ее?

Он начал петь мексиканскую песню очень мягко, а затем стал мурлыкать ее мотив. Его голова покачивалась вверх и вниз, следуя ритму песни.

- Ты думаешь, что ты и я равны? - спросил он резким голосом.

Его вопрос застал меня врасплох. Я ощутил странное гудение в ушах, как если бы он действительно выкрикнул свои слова, чего он на самом деле не сделал. Однако в его голосе был металлический звук, который отозвался у меня в ушах.

Я поковырял в левом ухе мизинцем левой руки. Мои уши чесались все время, и я постоянно и нервно протирал их изнутри мизинцами. Эти движения были подрагиваниями моих рук целиком.

Дон Хуан следил за моими движениями с явной заинтересованностью.

- Ну... Равны мы? - спросил он.

- Конечно, мы равны, - сказал я.

В действительности, я оказывал снисхождение. Я чувствовал к нему очень большое тепло, несмотря на то, что временами я просто не знал, что с ним делать. И все же я держал в уголке своего мозга, хотя никогда и не произносил этого, веру в то, что я, будучи студентом университета, человеком цивилизованного западного мира, был выше, чем индеец.

- Нет, - сказал он спокойно. - мы не равны.

- Но почему же, мы действительно равны, - запротестовал я.