Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

• Название: И было утро, и был вечер
• Автор: Моисей Дорман
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

А кровью харкать? А изнемочь,

Не победив себя ?

Нет, как хотел, я не умел,

А как умел - не хотел...

К. Л. 70-е годы.

Нет, Костя не похож на смирившегося и опустившегося Толю Щекина! Костя был очень строг к себе, к своим стихам. Беспощадно браковал даже все выстраданное, глубоко пережитое, передуманное. И снова переписывал, и снова...

В молодости он полагал, что в принципе методом правки посредственную основу, написанную сразу и легко, невозможно превратить в полноценное художественное произведение. Однако быстро пришел к заключению: над каждой вещью, как бы глубоко она ни была осмыслена, нужно много трудиться. В творческих делах, как и вообще в жизни, он не давал себе никаких поблажек, не шел на компромисс.

% % %

К сожалению, творческой работой Костя занимался не систематически, урывками, время расходовал непродуктивно. Уже в конце 50-х годов из-за неудовлетворенности собою у него бывали периоды угнетенного состояния, подавленности. Это была вполне объяснимая реакция нормального, ответственного, строгого к себе человека, не удовлетворенного работой или собственным слабоволием.

У меня сохранилась Костина записка на клочке бумаги: "17 авг. 58 г. 1 ч. ночи. Если в ближайшие недели я не стану самым организованным, самым аккуратным и решительным человеком, то погибну. Нет, не умру, не околею, но сильно опущусь, дойду до полной потери воли, инициативы, энергии и деятельности".

Изо всех сил боролся Костя со своей "неорганизованностью и бесплановостью". Это была очень трудная, болезненная борьба с самим собой, со своей натурой.

% % %

Когда я учился в Москве или бывал в командировках - это случалось часто, - то предпочитал ужинать с Костей, у него дома. И тогда брали вино, но чаще водку, к которой привыкли еще на фронте. Он стелил на стол чистейшую салфетку, тщательно протирал оставшиеся от матери две старинные, с золоченым узором рюмки, нарезал "докторскую" колбасу и свой любимый сыр "рокфор", для меня - мне "рокфор" неприятен - что-нибудь попроще, "голландский" или "костромской". Потом тонкими ломтиками нарезался черный хлеб - "московский" или "бородинский". Выпивали мы понемногу, для душевного тепла. А потом долго беседовали. Обо всм на свете. Время улетало незаметно, приятно. Часто, особенно в молодые годуы мы говорили, разумеется, о женщинах. Я удивлялся:

- Почему ты никак не женишься? Чего медлишь? Неужели никто не нравится?

- Наоборот, многие нравятся. Даже слишком многие. Но женитьба накладывает столько обязательств! А я не уверен, что люблю по-настоящему, и, признаюсь, не совем понимаю, что такое любовь. Поэтому не хочу никого обманывать.

Женщины в его жизни занимали особое место. Они были главной, если не единственной, опорой его душевного равновесия, жизнестойкости, основным источником радости. А поэзия? Любовь к ней былэ жестока и мучительна. Она доставляла массу разочарований, гнетущее ощущение творческой несвободы и горечь поражений, ибо при сложившихся жизненных обстоятельствах писать, "как умел", Костя не желал.

И наступил глубокий внутренний разлад, преодолеть который Костя не смог, не успел. Не получилось.

Это очень личная, потайная часть его внутреннего мира, очень тонкая и хрупкая материя. Не ко всему допустимо прикасаться, разве что к чему-то, лежащему на самой поверхности. Костя очень хорошо понимал женщин, бережно, даже трепетно, относился к ним, чувствовал и понимал мельчайшие нюансы их восприятия мира и глубоко сопереживал. Он всегда был очень обаятельным мужчиной и в юные, и в зрелые годы - я помню его и восемнадцати -, и шестидесятилетним.

Еще школьником Костя проявил литературный талант и привлекал к себе внимание всех окружающих, соучениц, полагаю - особенно. Наш общий друг Ефим Берхин, живущий ныне в Сан-Франциско, в своих заметках (газета "Кстати", NoNo 25(82) и 33(90)) пишет: "С Костей Левиным мы дружили еще школьниками в Севастополе. Он был на два класса младше меня. Мы расстались с ним в 1939 году... Вечерами мы гуляли по Севастополю. Вот он

(Костя.- М. Д.) ласково и немного иронично посмотрел на меня, чем-то озабоченного. И рождается экспромт:

Предвижу - тоской

Вы пустяшной томимы.

Наплюньте, преследуйте лучшую цель

Влюбитесь отчаянно... в витамины А, Бэ и Цэ ".

Экспромт не детский.

В школе с Костей училась Зоя Масленникова. После войны, году в 1946-м они снова встретились уже в Москве. Дальше их знакомство продолжалось до последних дней Костиной жизни. Зоя Масленникова была человеком талантливым. Ее многие знают как автора воспоминаний о Борисе Пастернаке и как создателя его скульптурного портрета. Она очень симпатизировала Косте, внимательно относилась к нему и в молодые годы, и в зрелые, - до конца.

Школьницей она коллекционировала Костины детские стихи, собрала их в отдельную книжицу, переплела и, кажется, в 1947 году преподнесла ему в подарок. Трогательно.

Костя всегда очень тепло и благодарно отзывался о Зое.

Женщины своей признанной "дамской интуицией", своим инстинктивным и житейским чутьем сразу угадывали в Косте необыкновенного мужчину. Они тянулись к нему, благожелательному, честному, загадочному. Они влюблялись и любили его. И он любил их искренне и нежно. Точнее не скажешь. Он никого не обманывал, но сразу давал понять: "Я не жених!"

Костя очень дорожил своей личной независимостью и свободой. В частности, и по этой причине он не решился связать себя семейными узами. Были и другие, потаенные причины, помешавшие ему вступить в брак, обрести спокойное семейное счастье.

Чтобы по-настоящему преуспеть на любом поприще, нужно отдать ему себя целиком: все силы, все чувства, все время. Все без остатка! Такова была его нравственная максима.

Какую же часть своей жизни, своих чувств отдать творчеству, а какую любви к женщине? Для максималиста, каковым был Константин Левин, труднейшая дилемма! Работать - так на Славу, любить - так королеву!

Были еще причины, приведшие к одиночеству. Одна из них связана с ранением. Свое, в некотором смысле почетное, увечье Костя успешно компенсировал выправкой, внешним видом, располагающей манерой общения. Тем не менее при некоторых обстоятельствах громоздкий тяжелый протез с ремнями, специальным поясом, шерстяным чулком и прочими атрибутами оказывался крайне неуместной, даже шокирующей обузой.

Костя достойно, тактично и с тонким чувством самоиронии, хотя и не без труда, преодолевал такого рода затруднения. Иногда в порыве досады и самозащиты он комплексовал и называл себя "обмылок, обсевок, огарок".

И, конечно, не последнюю роль в его одиночестве сыграли особенности мужской натуры Кости: и желание обладать, и жажда новизны, и страсть охотника.

Стремление к самоутверждению естественно и похвально, однако пути к нему неисповедимы. Любовь к женщине, особенно в молодые годы, была сильнее других страстей. Много было передумано, пережито Костей, но вслух не высказывалось. Подтверждение тому - оставленные им стихи и наброски :

Обмылок, обсевок, огарок,

А все-таки в чем-то силен,

И твердые губы дикарок

Умеет расплавливать он.

.............................................

И вот уже дрогнули звенья:

Холодный азарт игрока,

И скука, и жажда забвенья,

И темное чудо греха.

К. Л. 60-е годы.

Любой человек уносит с собой большую часть пережитого, не поверяя ни бумаге, ни друзьям. Это естественно. Так что было еще нечто такое, чего мы уже никогда не узнаем.

% % %

В самом начале 60-х у Кости, зрелого, почти сорокалетного мужчины, возник продолжительный, трогательный, даже пронзительный роман со студенткой московского мединститута М. Она была красива какой-то необыкновенно яркой, восточной красотой. Поражали прежде всего ее зеленые, таинственные, колдовские глаза, внимательный, сосредоточенный взгляд.

Костя познакомил нас в самом начале их знакомства и потом несколько раз "показывал" ее мне. Мы вместе побывали на выставке в Сокольниках, ужинали в каком-то кафе, гуляли по ЦПКиО. Она была общительна и умна. Меня приятно удивили ее естественный такт и вежливое остроумие. Я был рад за Костю и высказал ему свое восхищение: "Потрясающая девушка! Не упусти ее, Костя!"

Я не сомневался, что это прекрасный выбор, и надеялся - окончательный. Костя ездил с М. и в свой любимый Крым, и на Украину, в Днепропетровск. В гостиницах они представлялись супругами. Этими путешествиями он был очень доволен. Из Костиных рассказов по мелким деталям можно было понять, что при близком общении М. оказалась доброй и покладистой, что она всем хороша, что привязалась и полюбила Костю. Все шло прекрасно, и, мне казалось, свадьба была не за горами.

Подошло время представиться ее родителям.

Выросла М. в очень высокопоставленной мидовской семье. Отец М. и ее старший брат - тоже значительный человек в МИДе - подолгу жили и работали за рубежом. Приближалось окончание института, назначение М. на работу, начало самостоятельной жизни, и она настаивала на скорейшем знакомстве Кости с родителями. Он же всячески оттягивал свой визит в ее дом.