Моисей Дорман - И было утро, и был вечер

• Название: И было утро, и был вечер
• Автор: Моисей Дорман
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Прошло еще немного времени, не более пятнадцати минут, и немцы без всякой пристрелки выпустили по окраине села один за другим четыре осколочных снаряда. Я заметил даже, что один из них разорвался прямо на дереве. Видимо, врезался

взрывателем в толстую ветку. На этом обстрел закончился, и все утихло. Вообще, внезапные артналеты бывали почти ежедневно. Немцы стреляли издалека по давно пристрелянным реперам. К этому привыкли.

Мы подождали еще немного у своих пушек, услышали "Отбой!" и спустились в укрытие. Потом пообедали, покурили, "потравили баланду". Я отошел от укрытия, лег в траву и не заметил, как задремал. Вдруг меня накрыла тень надо мной стоял Гоменюк, бросились в глаза его начищенные сапоги.

- Надо картечь получить, у нас мало. Вечером подвезут. От дороги сюда надо поднять на руках. Понял?

- Понял. Поднесем. Уложим в ниши.

- Да, вот еще. Я звонил в штаб. Сказали, что в первой батарее убит взводный. Твой друг он, что ли?

Я вскочил:

- Нет, нет. Там все живы. Передали, что потерь у них нет! Даже раненых!

- Сказали, что убит во время артналета. После атаки.

- Кто? Кто убит?

- Лейтенант Казаринов.

У меня перехватило дыхание, - эти слова оглушили:

- Комбат, я должен идти туда. Нужно. Сейчас.

- Ну иди, пока спокойно. А если что, бегом назад! Можешь взять кого-нибудь.

- Можно, я с вами, лейтенант? Я знаю вашего друга. Хорош человек, поднялся сидевший рядом Ковалев.

Он подхватил свой автомат, и мы быстрым шагом, почти бегом, спустились в долину, к селу. Там, в доме, было полутемно. На столе лежал Николай, молодой, красивый, будто только что уснувший. На лице застыла его обычная сдержанная, едва заметная улыбка. На побелевших щеках проступили веснушки. Я сжал его остывшие уже руки и долго стоял в оцепенении.

Во дворе слышались голоса, входили и выходили люди... Я отключился...

Мы похоронили Колю тихим вечером в яблоневом саду, недалеко от огневой. Яму выкопали под большим старым деревом. Могилу обложили дерном, как бруствер орудийной площадки, и укрепили фанерную табличку. На ней химическим карандашом вывели:

"Гв. лейтенант Казаринов Н. К.

1924 - 1944.

Слава павшим героям!"

Затем дали три залпа из карабинов. Я машинально выпустил из своего пистолета всю обойму. Еще постояли немного над свежей могилой, а затем старшина первой батареи позвал нас в дом.

За столом, где недавно лежал Николай, сидел комбат Романов и курил.

Мы помянули Колю. Комбат сказал, что лейтенант Казаринов был храбрый офицер и погиб, защищая честь и независимость Родины. Потом я добавил, что мой друг Коля - очень душевный и справедливый человек, и я всегда буду помнить о нем...

Прошло шестьдесят лет, и память о нем жива...

Мы выпили по сто граммов спирта и вышли во двор. Стоя у ближней огневой, Романов строго предупредил расчет, чтоб в эту ночь никто не спал, чтоб были начеку - возможны повторные атаки.

Уже темнело. Нам с Ковалевым нужно было возвращаться. Романов пожал мне руку, постоял рядом и тихо, ни к кому не обращаясь, сказал: "Да, ребята, война - жестокая игра" - и ушел проверять второй взвод. Потом, уже издали, крикнул мне:

- Приходи, лейтенант. Старая дружба не должна умирать!

% % %

...В 1947 году после демобилизации я случайно встретил Романова в Харькове на трамвайной остановке. Мы поговорили о войне, о своей неустроенной жизни, вспомнили Николая Казаринова и разошлись по своим делам...

...На обратном пути Ковалев рассказал мне, что услышал от солдат Казаринова. Мадьяры, видимо, хорошо разведали наш передний край. Потому и сумели тихо снять пехотных наблюдателей, проскочить через наше боевое охранение. Они

подошли близко к пушкам Казаринова, надеясь захватить их врасплох. Не получилось. Наши наблюдатели вовремя заметили, открыли огонь из автоматов, подняли тревогу. Хорошо, что заранее все было приготовлено для отражения внезапной атаки. Главное, под рукой была картечь. Она и спасла положение. С картечью наших скорострельных сорокапяток пехоте не совладать. Эти картонные снаряды, начиненные стальными обрезками, гвоздями и гайками, с близкого расстояния прямо косят атакующих. При стрельбе картечью наводить пушку через прицел не нужно. Солдат вращает маховички наводки, направляя ствол "на глазок". Только успевай заряжать и нажимать спуск. Мадьяры были уже рядом, но не учли этого и поплатились. Их уложили много: девятнадцать солдат и офицера. После отражения атаки настроение у всех было очень хорошее: радовались успеху, особенно Казаринов, - рассказывали его солдаты. Он похвалил всех за бдительность и хладнокровие.

А минут через десять, желая, видимо, прикрыть отход оставшихся мадьяр на случай, если наши решат их преследовать, немцы обстреляли из гаубиц окраину села. Один из снарядов разорвался в ветвях тополя напротив дома. Никого не задело, только Казаринова. Осколок пробил ему грудь над самым сердцем. Коля не произнес ни слова, осел на землю и на глазах солдат через минуту умер. Тихо, без мучений. Единственная милость и утешение.

Так оборвалась жизнь моего друга Николая Казаринова.

% % %

... 28 апреля 1944 года на минном поле под Яссами подорвался другой мой друг и однокашник, тоже двадцатилетний юноша - лейтенант Валентин Степанов. В его последние минуты рядом находился Константин Левин...

% % %

Сижу, откинувшись на спинку дивана, курю. Думаю, что скоро прибудет пополнение. Солдаты поначалу особенно внимательно присматриваются к своим новым командирам. Верно говорят: первое впечатление самое сильное и верное. Надо держаться достойно, честь дороже всего...

Клонит ко сну... Вздрагиваю от внезапного резкого дребезжащего стука ложки по котелку и от речитатива Ковалева на высокой ноте:

- Кончай ночевать, славяне! Выходи строиться - баланду хлебать! Бери ложку, бери бак! Нету ложки - лопай так! Остолопы! Остолопы!

Обычная формула, общепринятый призыв, приглашение к трапезе.

А в училище было строго. Войдя строем в столовую - низкий, темный барак - мы выстраивались вдоль грубо сколоченных столов, переминались с ноги на ногу, постукивали насквозь промерзшими ботинками, не смея сесть. Ждали команду. Наконец дежурный старшина зычно рявкал, выдерживая долгий интервал между командами:

- Головные уборы снять!

- Садись!

- Приступить к приему пищи!

Только после этой, последней, команды мы начинали торопливо - были постоянно голодны - делить хлеб, разливать по алюминиевым мискам содержимое бачков и "принимать" нашу скудную пищу военного времени: капустный суп с селедкой, мороженую картошку со следами тушенки, иногда несладкий компот из сухофруктов. Я страстно мечтал тогда о большой миске макарон с маслом.

Хлеб мы делили - стыдно сказать - по тюремному обычаю: один из нас

отворачивался и называл того, кому следует отдать следующую пайку хлеба.

Мы в училище недоедали, а мои родители, сестра, брат и бабушка, как миллионы эвакуированных, точнее, беженцев, голодали. А голод деформирует психику...

% % %

Солдаты с котелками выходят на кухню. И мне хочется горячего поесть -два дня не варили, не до того было. Однако не успеваю подняться с дивана - вызывают к телефону: явиться в штаб, срочно! Нехотя одеваюсь и на ходу бросаю Никитину, который уже готов, как положено, идти со мной:

- Оставайтесь! Я поем, когда вернусь.

Из кухни с дымящимся котелком в руках возвращается Пирья. Говорю ему:

- В штаб вызвали. Остаешься за меня. Мало ли что. Чтоб часовой и подсменок не дремали! Остальным - отдыхать.

"Очень может быть, - размышляю по дороге в штаб, - что пошлют за

пополнением. Так уже бывало. Вообще, съездить в тыл интересно. Но не сейчас. Подремать бы..."

Взбегаю на крыльцо штабного дома. В коридоре натыкаюсь на командира дивизиона. Он курит. Докладываю, как положено:

- Товарищ майор! По вашему приказанию прибыл! Он рассеянно машет рукой на дверь: "Заходи".

Собирают командиров батарей и офицеров управления. Вдоль стены на разномастных стульях сидят почти все "управленцы": начальник боепитания, помпотех, начфин, он же начальник ОВС-ПФС (обозно-вещевое и продовольственно-фуражное снабжение), командир взвода управления и "начмед", точнее, фельдшер - старший лейтенант медслужбы. Затем входят начальник штаба и заместитель командира. Командиры батарей на месте.

Задерживается замполит, и нет командира роты ПТР - убит. Да и роты нет - всю разобрали по батареям.

Командир дивизиона у нас давно, с 1942 года. Он человек смелый, решительный, толковый, но не без слабостей. Охальник, бабник, а главное, большой любитель выпить и при этом покрасоваться на людях. Не пил - был бы идеальный командир. Но идеалов, увы, не бывает.

Не раз случалось, под обстрелом, когда мы с ходу разворачивались на самом "передке", под носом у противника, его громогласные команды и изощренная хмельная брань далеко разносилась, так сказать, над полем брани Возможно, и до немцев долетало: