Константин Глебов - Кыш-Пыш и армия Вия

• Название: Кыш-Пыш и армия Вия
• Автор: Константин Глебов
• Жанр: Детская фантастика

Россия, конец 19 века, живущий в лесу гоблин по имени Кыш-Пыш случайно спасает человеческого ребенка от болотного призрака.

---

— Ха-ха-ха, сколько я повидал в лесу разных чудищ и довольно странных существ, а такого гоблина-грязнулю вижу в первый раз.

Найденыш успел набить рот земляникой и поэтому пробубнил лешему в ответ что-то неразборчивое:

— Бу-бу-ба-ба!

Кыш-Пыш подскочил к нему и закрыл малышу рот, пояснив:

— Не удивляйтесь, господин леший Фрол, это мой троюродный племянник. Он приехал из города, погостить месяц другой у меня и принять участие на празднике в честь дня Собрания-всего-лесного-народа. Ему только недавно исполнилось девяносто лет и он еще ни разу не бывал в настоящем лесу, поэтому такой неуклюжий.

Фрол кивнул.

— Я слышал, что в городе у людей душно и много грязи, и все же не подозревал, что это может так дурно повлиять даже на гоблина. Хорошенько следи за малышом — он еще очень мал, чтобы гулять по лесу в одиночку. И вымой его, как следует, ко дню Собрания. — сказал леший уже на прощание. Он взмахнул рукой и лес послушно отворил перед ним проход. В метре над землей, между деревьями возник сверкающий тоннель, подобный водовороту. Гоблину приходилось слышать о подобном чуде. Подвластном лишь чарам настоящего лешего. Фрол проворно шагнул в проход и исчез, вместе с ним как будто его здесь и не было.

— Обязательно как следует вымою, господин леший Фрол. — пообещал ему вслед Кыш-Пыш и с облегчением вытер взмокший лоб.

— Фух, на этот раз пронесло. Пойдем, Найденыш, нам нужно спешить, пока тебя кто-нибудь не увидел и не рассказал об этом лешему.

Глава шестая Госпожа Темрява и ее племянница

Аккуратные ровные буквы на бронзовой табличке у двери гласили

"Госпожа Немезида Аидовна Темрява."

Молодой человек в потертом, старательно вычищенном мундире, некогда голубоватого цвета как у всех служащих жандармского управления, нерешительно мялся на крыльце перед парадной дверью. Звали его Никифор Муромец и он занимал должность помощника следователя по особо важным и колдовским делам при Жандармском управлении. Никифор несколько раз набирался уже решимости позвонить в самый обыкновенный дверной колокольчик, совсем необыкновенного дома и никак не мог этого сделать. Вот и сейчас, он уже почти поднес руку к колокольчику и снова, опустил ее, так и не позвонив.

Никифора одолевали сильные сомнения.

Могу ли я приходить сюда с официальным визитом так рано? Только недавно, сверхточный французский "Борель" на колокольне Успенского собор отбил десять часов утра. А что если госпожа ведьма изволит в это время еще почивать?

В левом кармане у него лежал большой коричневый конверт с круглой гербовой печатью. Этот пакет ему велено было передать из рук в руки (подумать только кому) самой госпоже Ведьме с Лысой горы! Никифор несколько раз доставал и прятал конверт обратно в карман, не зная как поступить. Подсунуть конверт под дверь и поскорее убраться восвояси или лучше все же набраться смелости и войти в дом?

В такой нерешительности он, наверное, простоял бы на пороге еще не меньше четверти часа и подсунув конверт под дверь, ушел, если бы дверь сама не отворилась перед ним, как бы приглашая его войти.

Поборов в себе сильное желание бросить пакет на пороге и тут же постыдно ретироваться, Никифор, на всякий случай, зажмурился и переступил порог дома. Ничего страшного с ним не произошло. То есть, конечно, дверь за его спиной тут же с грохотом захлопнулась, и на ней одновременно защелкнулись два засова. Но Никифор даже не вздрогнул — удивляться волшебству в доме у ведьмы было, попросту, глупо. Собираясь сюда с поручением, он прихватил с собой из управления амулет, защищающий от сглаза — высушенную кроличью лапку с привязанными к ней перьями и теперь, чувствовал себя под защитой невидимых сил.

Интересно, где же сама госпожа ведьма и захочет ли она принять из его рук послание? Подобные размышления помогали ему отгонять всяческие страхи. В обычной прихожей, с вешалкой в углу и подставкой для зонтиков, бояться было нечего. Зонтика у Никифора с собой не было, потому что на улице стояла по летнему солнечная погода, а вот, на вешалку в углу он повесил свою служебную фуражку. Тоже голубую, с серебряной эмблемой жандармской службы, под которой красовалась надпись на латыни — особая гордость Глеба Порфирыча — "Aliis inserviendo consumor" (Служа другим, расточаю себя). Никифору, показалось, что вешалка попыталась увернуться от фуражки, столь бесцеремонно накинутой на нее.

Дальше, на стене в прихожей оказалось зеркало, в тяжелой старинной оправе. Как ни странно, зеркало ничего не отражало, поэтому Никифор не сразу и заметил его. Обычно, все зеркала вели себя с ним менее застенчиво, показывая донельзя карикатурную копию младшего служащего жандармского сыска. Взять, хотя бы, его кучерявую шевлюру? Где это видано, чтобы у служащего Жандармского управления были такие волосы — бесцветно-русые, да еще и закрученные словно спиральки? Поэтому свою форменную фуражку он снимал очень нехотя. А что это за розовые уши? Разве у строгого служителя закона могут быть розовые уши, торчащие по сторонам как лопухи? Недалее, как на прошлой недели, Никифор зашел в одну лавку, торговавшую сомнительными волшебными зельями и эликсирами, и купил там себе одну мазь (что, кстати, строго воспрещалась всевозможными правилами и инструкциями, относительно того, как должен вести себя служащий Жандармского управления). Продавец в лавке, довольно странный субъект похожий на какого-то орка или гоблина, поклялся, что мазь поможет Никифору избавиться от лопоухости. Но его уши упорно продолжали торчать в разные стороны, даже через неделю, а сослуживцы брезгливо стали зажимать носы от неприятного запаха, который имела проклятая мазь. Помучавшись с неделю, он выбросил чудодейственную мазь на помойку. Между прочим, за нее было уплачено, чуть ли, не половина его ежемесячного жалования.

А эти нос и губы? Они слишком толстые и слишком широкие. Исправить положение могла бы только борода, скрывающая все эти недостатки или хотя бы пышные кавалерийские усы. Но, где же их было взять? Никак не хотели расти. А те несколько жалких волосков, что в беспорядке произрастали на его лице то тут, то там только добавляли нелепости его внешнему виду.

Да, и еще… Никифор вспомнил про свои очки, снял их с носа и протер. Одно стекло было разделено пополам трещиной. В этих очках он выглядел, в точности, как школяр старших классов, но ничего не мог с собой поделать. Пытаясь обходиться без них, он натыкался на все, что попадалось ему на пути.

Никифор водрузил очки на прежнее место и снова, заглянул в зеркало, желая удостовериться, что там ничего нет. Каково же было его удивление, когда в зеркале он обнаружил кое-что или вернее, кое-кого. Нет, то, что отражалось в зеркале, по-прежнему не было его отражением. В этом он был уверен полностью. Но тогда, кто же это был? Призрак, видение из прошлого, прекрасный принц, навеки заточенный злой колдуньей в зеркало? Последнее, к описанию отражавшегося в зеркале прекрасного юноши, подходило более всего. Ростом незнакомец был таким, как и Никифор, но на этом, пожалуй, их сходство и заканчивалось. В остальном прекрасный принц являл само совершенство. У него были длинный, пшеничные волосы, приятный золотистый загар на лице, уши совсем не торчали в разные стороны, нос и губы тоньше и аристократичней, а подбородок крепче и мужественней. Стоило принцу улыбнуться, как его белозубая улыбка просто ослепляла.

Даже, одет он был во что-то из позапрошлого века — шляпа с пером, шелковая рубашка с кружевным воротником, богато украшенный короткий камзол, бархатные штаны и высокие ботфорты с блестящими пряжками. Завязанный на груди плащ. Не хватало только шпаги и напудренного парика. Сказочный принц беспокойно теребил в руках большую кожаную перчатку. Он, то собирался ее надеть, то передумывал и осматривал ее со всех сторон, точно надеялся разглядеть в старой печатке что-то особенное.

Никифор только подивился такому видению. В его представлении призраки или принцы, заточенные в зеркалах, должны были вести себя совсем иным способом — жутко стонать или хотя бы безутешно рыдать. А этого красавца в зеркале, только и интересовала, какая-то старая перчатка. Никифор решил подождать, возможно, потом он увидит что-то более интересное. Но его подглядыванию неожиданно положили конец.

— Вы так и будете стоять здесь и разглядывая зеркало или может быть, все таки пройдете в гостиную и представитесь как положено.

В прихожую заглянула молодая барышня, стройная, зеленоглазая как кошка, с чуть вздернутым милым носиком и роскошными огненно-рыжими локонами. Одета она была в простое белое платье с алыми на рукавах и талии лентами, которое все же необыкновенно шло ей к лицу. Барышня была примерно одних лет с Никифором и смотрела на него с едва заметным раздражением.

— Прошу прощения, я вошел без звонка. Дверь открылась, и я решил… — попытался объяснить Никифор, все еще смущаясь из-за того, что его застали за подглядыванием в зеркало.