Николай Федь - Литература мятежного века

• Название: Литература мятежного века
• Автор: Николай Федь
• Жанр: Искусство и Дизайн

---

И вот что примечательно: почти одновременно с подобными публикациями появились брошюры, в которых делались попытки нивелировать заслуги и вклад русских в разгром немцев. С. Колесникова утверждала, что в Отечественной войне 1941-1945 годов "ярко проявился патриотизм народов Советского Союза в их общей борьбе против немецко-фашистских захватчиков, советские люди всех национальностей самоотверженно боролись, защищая каждую пядь родной советской земли". В подтверждение своей идеи она ссылалась на национальный состав Героев Советского Союза Первого Украинского фронта: русских - 586, украинцев - 146, белорусов - 18, татар - 15, евреев - 11, мордва - 7, узбеков - 6, казахов - 6, грузин - 5, чувашей - 4, башкир - 2.10

Так, была свернута пропаганда русской национальной гордости и патриотизма как источник высокой морали, мужества и самоотверженности. Пройдет немного времени, и русскому народу поставят в вину и его неисчислимые жертвы во имя победы над фашизмом, и его бескорыстие, и доверчивость.

***

Валентину Пикулю пришлось заплатить высокую цену за свои патриотические убеждения. Очень высокую. Прежде всего, партийные бонзы и их зубодробительная литературная обслуга не обходили романиста своим заинтересованным вниманием. Договаривались до абсурда, относя творчество Пикуля к "антикультуре, проникающей, как вирус в культуру", в противовес с нетленным "общечеловеческим ценностям прозаиков Гроссмана, Домбровского, Юрия Давыдова".11 Если много лет (после выхода "Из тупика" в 1968 году) длилось упорное замалчивание его творчества, то после публикации изуродованного романа "Нечистая сила" (вариант "У последней черты" в "Нашем современнике") прокремлевская литкритическая оскотско-суровцевская свора просто взбеленилась, - в каких только грехах она не обвиняла автора, сколько ругательных ярлыков на него навесила. А потом снова некоторое время тишина: "Пикуль - неупоминаем! Так нужно".

Да что с него возьмешь - бульварный сочинитель, антиисторичен, да к тому же шовинист и антисемит. Тут пошла в дело "тяжелая артиллерия" беллетрист Каверин, историк Эйдельман, откровенные русофобы Суровцев и Оскотский. Их словесный блуд, поощряемый "сиятельными вершинами", разлагал живую плоть литературы.

Доведенный до отчаяния и не находя поддержки в Союзе писателей, самый популярный по тем временам Валентин Пикуль изливал свою измученную окололитературными дрязгами и злобой ничтожеств душу в письмах друзьям. "Живу сейчас, осыпанный угрозами... мафии, эта мафия открыто обещает меня убить заодно с женою, в выражениях и оскорблениях... не стесняются. Письма все анонимные, звонки по телефону тоже! Эти поддонки боятся открыть забрало". "Не хватает дыхания, чтобы жить в полной мере и работать... Хорошо живется только подонкам и диссидентам, но писатели патриотического направления осуждены быть задвинуты на задворки литературы... Увы, это так... Круг замкнулся!" И еще цитата из письма: "Такова обстановка! Надо смотреть правде в глаза: она безвыходна! Будем надеяться, что наверху опомнятся и поймут, куда идет страна, в которой весь идеологический фронт отдан на откуп..." и т. д.

Названивали и партийные деятели. Писатель к телефону не подходил, трубку брала его жена. Очень характеры слова идеолога-секретаря ЦК КПСС М. В. Зимянина: "Передайте Вашему супругу, что он всех нас поставил в экстремальную ситуацию". Не правда ли любопытное мнение (конечно, от имени и по поручению!).

После этого грязные письма и телефонные звонки с угрозами участились, стали ежедневными. Теперь писателя называли подручным Малюты Скуратова и пособником Гиммлера, русским фашистом и, конечно же, антисемитом. Возле дома постоянно и демонстративно крутились подозрительные личности.12

Если газеты "Правда" и "Литературка" изощрялись в грубой критической брани по адресу Валентина Пикуля, то наемные бандиты угрожали физической расправой. К середине 80-х годов угрозы убить писателя обретают практические меры. "Летом я мог сыграть в ящик", - сообщает он в письме к художнику Льву Вяткину, которому впоследствии рассказал о характере угроз, коим систематически подвергался не один год. Ему звонили, как правило, часа в 3 ночи, называли врагом еврейского народа, антисемитом, за что он приговорен к смерти. Жену подобные угрозы доводили до крайнего нервного потрясения. Она потеряла покой, ее мучили бессонница и страх, что в конце концов свело Веронику Феликсовну в могилу.

Поначалу он считал, что это проделки КГБ, ибо знал, что окружение Брежнева его не жаловало, да и сам Генсек желал быть действующим лицом в одном из пикулевских произведений. После долгих колебаний он позвонил в органы и прямо спросил, что от него хотят добиться ночными звонками? Его заверили в своей непричастности и установили второй "личный" телефон, чей номер знали только близкие и друзья. А прежний стал прослушиваться, и по нему засекались все абоненты, все звонки.

Каково же было его удивление, когда через несколько дней позвонили (по старому номеру) и со злорадством прокричали, что те люди, что звонят, "сильнее КГБ", и что от расплаты за свои романы он не уйдет. Вскоре органы КГБ засекли "авторов": "Так я узнал, что существует сионистская организация в Риге, которой не нравятся мои романы о русской истории". Однажды в 3 ночи зазвонил телефон. И снова раздались проклятия и угрозы "разделаться, выпустить кишки", а затем пришли открытки, в которых его опять называли "антисемитом"!

Дело близилось к завершению. В середине 1984 года, вышедшего из дома романиста встретили у подъезда трое. "Ты и есть писатель Пикуль?" Недобро придвинулся второй верзила, а третий, зайдя сзади, нанес страшный удар ломиком по голове. Очнулся Валентин Саввич в гарнизонном госпитале. Милиция составила протокол, но преступники как в воду канули. После выхода из госпиталя Валентин Пикуль с горечью заметил: "Так я познал, что писание исторических романов - дело политическое и что мои книги кому-то очень не нравятся... Странно, что Каверин считает меня "бульварным писателем", а главное, антисемитом".13

Все-таки, во всей этой истории нет ничего странного, как мы теперь знаем.

Пикуль был одним из первых, кто по-настоящему осознал опасность поднимающейся в союзных республиках волны национализма и рост тенденций сепаратизма, угрожающих целостности государства. Он с тревогой наблюдал за развитием агрессивных настроений, направленных своим острием против России. Сейчас, говорил, многие ведут умные и обличающие разговоры на кухне, пришло, видимо, такое время. Все ждут чего-то. А будет переворот, наверное, на "мостике", но тихий, тихий... Утром проснемся, а нам по телеку скажут: "Обращение "товарищ" отменяется, называйте друг друга "господа""! Но Ленина из мавзолея убрать побоятся. Оставят на всякий случай. Россия-то всегда была непредсказуемой. Россия стала империей в 1721 году не от хорошей жизни. Не подчини она дуглавому орлу свои окраины, и нас неминуемо поглотили бы воинственные азиаты либо "цивилизованная" Европа. Кажется, лет через 50 нас начнет допекать усилившийся авторитетный Китай (они нас никогда не любили), а с Юга, со стороны Азии, начнет кровавое наступление исламский фундаментализм. И если у нас не будет общеславянской идеи, нас раздробят и поглотят".

Меж тем в обществе, поощряемая властью, уже открыто заявляла о себе тяга к наживе, жестокая хватка индивидуализма, рост хищнических инстинктов... Все это усиливало его душевную боль, тоску. "История, говорил он, - очень поучительна, но нынешние руководители истории России не знают. История им нужна только для того, чтобы истолковать в свою пользу или бессовестно фальсифицировать. И я глубоко уверен они за это поплатятся (...). Потеряют власть над народом, то есть то, чего они страшатся больше всего. Удивительная вещь: элементарная логика должна подсказывать партноменклатуре, что нужно делать все для подбора высокообразованных, талантливых руководителей, особо в верхнем эшелоне власти, дабы править страной да еще противостоять Америке. А что мы видим на деле? Сытые, развратные, тупые, злопамятные, самонадеянные, с психологией "пахана" связаны круговой порукой... Ни один прокурор не имеет права завести дело на первого, второго, даже на третьего секретаря горкома, обкома, даже если он погряз в воровстве и коррупции. Чем так называемая "партийная совесть" отличается от элементарной, человеческой? Это страх перед вышестоящим начальством и презрение к народу".14

Верно, все так и было. Однако же давление жизни восьмидесятых годов (обострившийся до предела конфликт с кремлевской камарильей, сжимающееся огненное кольцо клеветы и зависти) было настолько мощным, что иногда сужало мировоззренческие принципы даже сильного пикулевского дара, что приводило к недооценке главенства созидательной тенденции развития и строгого учета ее широкой исторической перспективы. "Вглядываясь в историю после 17-го года, что-то я не вижу особенно радужных красок, - говорил он в январе 1989 года. - Братоубийственная гражданская война, красный террор, миллионы погибших, миллионы беспризорных, эмиграция. Из страны буквально вытек ее мозг. Была - в большинстве случаев уничтожена русская интеллигенция. А ведь интеллигенция, она, как тонкий озоновый слой над планетой, защищающий ее от радиации, защищает народ от деградации. Затем коллективизация - и опять миллионы жертв, индустриализация, война, выигранная огромной кровью, и т. д., вплоть до так называемого застойного времени. И опять все это время страх и террор".15