Юрий Кургузов - Луна - Солнце мертвых

• Название: Луна - Солнце мертвых
• Автор: Юрий Кургузов
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Краски дня накрыла мгла,

Туча черная легла.

Жалких тварей господин

О-дин, о-дин.

В дальних северных горах

Спит великий, гордый прах,

Светлых теней господин —

К-дин, О-дин.

В путь зовет тебя сестра,

Собирайся же, пора.

Просыпайся, господин

О-дин, О-дин!

Поскорей труби в свой рог,

Покидай родной чертог.

Поспешай же, господин

О-дин, О-дин!

Созывай лихих друзей

Да посулов не жалей.

Жалких тварей господин

О-дин, о-дин…

Огромные глаза Лорелеи сверкнули зеленым огнем, и последние слова она произнесла торопливой скороговоркой.

Да покличь Весёлых Псов,

Да ворота на засов,

Да скачите во всю мочь

Мертвеца упрятать в ночь!..

Едва лишь голос ее затих, на небе, точно нарисованные ярким солнечным лучом, показались странные знаки. Непонятные, удивительные узоры и символы, смутно напоминающие древние руны, золотом зажглись в черноте ночи, и от этого ослепительного, нестерпимого света померк и погас зловещий глаз Луны.

Потом где-то вдалеке загрохотал гром, еще едва слышный, но уже пугающе-грозный. Волколаки завыли. Похоже, они были бы совсем не прочь улизнуть, однако почему-то не могли сейчас сделать ни шагу.

Жеребец-оборотень отчаянно захрипел, но огромные копыта его словно вросли в траву, и он без толку пытался вырвать их из земли. Моргенштерн хотел спрыгнуть с коня, дернулся — и вдруг будто намертво пристыл к его лоснящейся широкой спине…

А Лорелея продолжала чертить в небе огненным мечом свои странные знаки. Гром гремел все ближе и ближе, громче и громче — слепящие вспышки молнии зажгли внезапно полнеба, и сквозь оглушительные раскаты мы услышали в о й, жуткий, леденящий кровь вой, похожий на волчий или собачий, но с которым не смогла бы сравниться и тысяча паровозных гудков. Вой бил по вискам, пронзал мозг, давил на глаза, и, не в силах выдержать этого, я упал на колени, сжав голову руками и пытаясь заткнуть уши, — но тщетно: становясь все громче, вой проникал в каждую клетку моего тела, ломал, гнул, душил, ниже и ниже пригибая к земле. Не выдержав жуткой боли, я закричал…

И вдруг все стихло, а в небе показались гигантские силуэты всадников, пришпоривающих огромных коней…

И тогда раздался другой крик — нет, даже не крик, а отчаянный предсмертный вопль простреленного навылет зверя:

— Д И К А Я О Х О Т А!..

Боли теперь не было, но не было теперь и силы бежать. И люди и оборотни как завороженные смотрели на неумолимо приближающихся всадников. Впереди несся седобородый великан в низко надвинутой на лоб широкополой шляпе. За плечами его развевался темно-синий, отороченный золотом плащ; в правой руке он держал длинное копье, у луки седла болтался громадный топор. Когда великан был уже близко, я с ужасом увидел, что он одноглаз, и от взгляда этого его единственного, налитого кровью глаза повеяло вдруг таким холодом, что я задрожал. Следом за ним по небу мчались витязи в самых разных доспехах, какие только можно было бы себе вообразить, — от эллинских до тевтонских.

А еще — и это самое ужасное! — по звездному небу бешеным аллюром рассыпалась свирепая стая псов, самый маленький из которых был, наверное, раза в два больше черного коня Моргенштерна. Теперь они неслись без единого звука, но глаза их, слепящие и бездонные, наводили такой страх, что смерть в тот момент показалась мне желаннее и легче жизни.

Лорелея швырнула меч в ножны:

— Стойте!

Дикая охота медленно опустилась на землю, и земля содрогнулась под тяжестью лап и копыт. Псы и всадники тотчас окружили Каменную Пустошь со всех сторон, а одноглазый предводитель подъехал к Лорелее и слегка наклонил голову.

— Приветствуем тебя! — гулко пророкотал он, и от звуков этого голоса на деревьях затрепетала листва.

— И я приветствую тебя, господин! — Запрокинув голову, Лорелея смотрела на седобородого снизу вверх.

— Ты звала нас? — Он обвел пустошь своим единственным глазом, и у меня опять перехватило дыхание — в этом взгляде была сейчас сама Смерть.

— Звала. — Лорелея кивком показала на застывшего как изваяние Mоргенштерна и его коня: — Знаком он тебе?

— Этот урод? — Одноглазый ухмыльнулся: — Первый раз вижу, наверное, из молодежи. А что он натворил, детка?

Лорелея капризно вздохнула:

— Хочет меня убить.

— Неужели? А на вид такой мозгляк.

(Честное слово, смотреть на Моргенштерна было для меня сейчас сплошным удовольствием. Грозный еще недавно повелитель вампиров и оборотней, колдунов и ведьм казался рядом с этим величественным колоссом просто жалким огородным пугалом. За все время, прошедшее с момента первого удара грома, он не произнес ни слова, и только окровавленные губы беззвучно шевелились, так, будто он возносил молитву. Кому? Может быть, Вельзевулу?..)

Одноглазый повернулся в нашу сторону и вопросительно посмотрел на Лорелею:

— А с ними что делать? То же самое?

Она покачала головой:

— Их ты отпустишь.

— Гм, понятно… А тех? — Огромный палец показал на оборотней. — Надеюсь, хоть их-то нет?

Ее глаза потемнели.

— Их — нет.

Седобородый усмехнулся и махнул рукой товарищам:

— Слышали? Славная предстоит работа!

Лорелея раздраженно дернула плечом.

— Ты слишком торопишься. Здесь, в лесу, в кустах и реке, полно и других тварей…

Одноглазый кивнул:

— Я понял: начинаем охоту, но люди должны жить.

— Да, они должны жить, господин.

Седобородый нахмурился:

— Тогда пусть уходят, и поскорее. Человеку не годится видеть т а к о е.

— Они уйдут… — Лорелея торопливо соскочила с коня и подбежала к нам. Она обвела каждого внимательным взглядом и наконец повернулась ко мне: — Ну, вот и все. Страшная старая сказка закончена, сударь… По крайней мере, для вас.

— Н-но… — Кажется, впервые в жизни я покраснел.

— Сейчас мы расстанемся навсегда, — грустно улыбнулась она.

— Н-навсегда?! — Язык меня почти не слушался.

— По-видимому. — Она искоса посмотрела на Яна. — Редко кому доводилось встречаться со мною дважды.

Ян молчал.

— И вы… никогда больше не придете? — с трудом проговорил я.

Еe припухлые губы снова тронула слабая улыбка.

— Приду… Я обязательно приду, сударь, но только тогда и туда, где буду нужна. Однако навряд ли судьба захочет еще раз свести нас — для этого необходимо поистине невероятно точное стечение всех мыслимых и немыслимых обстоятельств. Прощайте?..

(Клянусь, в ее устах это прозвучало как вопрос!)

Я закричал:

— Нет!..

И тогда она медленно стянула с пальца черное кольцо Моргенштерна и резким взмахом швырнула его в ночь. А потом тихо повторила:

— Прощайте…

Я молча смотрел, как она садится в седло, как возвращается к одноглазому. Потом кто-то подтолкнул меня к лошади; гигантские псы и всадники расступились, и, вытянувшись в цепочку, мы покинули Каменную Пустошь. Я ехал последним и, обернувшись, бросил прощальный взгляд назад. Та картина останется в моей памяти навсегда: Лорелея, тоже смотрящая нам вслед, громкий возглас: "Послушай, а может, возьмем его в шуты?" — и трубный хохот одноглазого и неподвижный, точно заледенелый силуэт Моргенштерна, которому — теперь я был в том уверен — никогда уже не ходить по этой земле.

Мгновение спустя над темным лесом раздался жуткий вой небесных псов — и наши лошади в ужасе понесли.

Д и к а я о х о т а н а ч а л а с ь…

Ну вот, собственно, и все, об остальном можно рассказать буквально в нескольких словах. К великому нашему огорчению, священник — а это его тяжело ранил оборотень — скончался в замке, так и не придя в сознание, хотя доктор Шварценберг и сделал все, что было в его силах. Тело отвезли в деревенскую церковь, и похороны назначили на следующий день. Все мы, особенно я и Ян, невольно чувствовали себя виновными в этой смерти — из двенадцати человек, отправившихся в ту ночь на великую битву с вурдалаками, погиб он один — и как случайно, нелепо погиб!..

Но, возможно, душе его на том свете будет отрадно узнать, что уже после восхода солнца в замок, довольный и гордый, заявился Примас, которого мы тщетно искали и звали по дороге домой, и приволок изгрызенный труп большого волка с куцым хвостом. Не говоря друг другу ни слова, мы с Яном оттащили оборотня за конюшни и, разведя огромный костер, бросили в огонь. Когда от зверя осталась одна зола, Ян собрал ее в мешок и, поднявшись на крепостную стену, развеял по ветру. Признаться, твердой уверенности в том, что волк этот — Карл, у меня лично поначалу не было. Однако, увидев просто-таки счастливое лицо Яна, когда он слезал со стены, и смеющийся оскал Примаса, я тоже вздохнул наконец с облегчением: ошибки, по-видимому, быть не могло.

Около полудня проснулся граф. Он был еще очень слаб, и потому мы с инспектором, не слишком утомляя его светлость невероятными подробностями событий минувшей ночи (кстати, граф абсолютно не помнил, что с ним произошло), сообщили лишь, что отныне все будет в порядке, никакой чертовщины в замке в ближайшие триста лет не предвидится, и он снова уснул, весьма довольный громогласным заявлением достопочтенного господина инспектора о том, что тот не имеет более ко мне никаких уголовных претензий и снимает с меня подозрение в убийстве дворецкого и осквернении тела покойного. (Да, чуть не забыл: труп старика так и не нашли, но я сказал Яну, что с этой стороны нам бояться нечего — кол ему в сердце я вогнал хотя и несколько любительски, но тем не менее достаточно профессионально.)