Гилад Элбом - Параноики вопля Мертвого моря

• Название: Параноики вопля Мертвого моря
• Автор: Гилад Элбом
• Издательство: АСТ, Компания Адаптек
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-050251-6, 978-5-93827-119-7

Когда молодой выпускник израильской армии решает подработать медбратом в психиатрической лечебнице в Иерусалиме, поначалу работа кажется ему хорошим отдыхом от повседневной жизни в Земле Обетованной. Что может быть проще, чем применять силу к небольшой кучке накачанных лекарствами зомби? Но по мере того, как набор людей в психбольнице начинает отражать психотичные нормы внешнего мира, неопытный экс-солдат понимает, что попал в веселое, но весьма пугающее шоу уродцев, его окружает сборная солянка ненормальных пациентов, погружающихся все глубже в пучины безумия.

---

— Он со мной, — говорит интендант постовому.

— Проходите, — отвечает постовой.

— Я так понимаю, вам нужен дежурный офицер, — говорит интендант.

— Если вы так считаете.

— Он отвечает за ваше дело. Вы ведь тот человек, которому нужна медицинская карта, да? Сейчас я его приведу.

Я стою под маленьким навесом возле конторы дежурного офицера. Почти четыре часа. Магазины в Тель-Авиве закрываются в семь. Ближе всего к центральной штаб-квартире находится «Фазз». Обычно я хожу в «Аллегро» на Элленби-стрит, потом — в «Хаус оф Рекордс», потом — в «Фёрд Иар», потом — в «Блэк Хоул» на Бульваре Царя Соломона. Сегодня у меня, скорее всего, не хватит на них времени. Если мне сразу отдадут медицинскую карту и не заставят заполнять ещё какие-то бланки или что-то объяснять, я запрыгну в машину, заскочу в центральную штаб-квартиру, заберу оттуда свое удостоверение и пулей в «Фазз».

Я чувствую, что слегка проголодался, но это ничего. Съем что-нибудь по дороге. Или после «Фазза». Там, за углом, возле магазина есть хороший ресторанчик с Йеменской кухней. А может, я даже заеду съем гамбургер, что случается, только когда я езжу в Тель-Авив. Это, наверное, традиция. Когда я учился в старшей школе, единственным во всем Израиле американским рестораном с гамбургерами был «Вендиз» в Тель-Авиве. Нет, у нас были и свои, местные версии — «МакДэвидс», «Кинг Дональд», «Бургер Ранч», «Гулливерз Бургерз», — но «Вендиз»… Вот это было по-настоящему. Настолько по-настоящему, что когда американские солдаты были расквартированы здесь, пока помогали нам освоить ракеты «Пэтриот», они ели здесь бесплатно. Естественно, тут не было ничего с беконом или с ветчиной, и никаких чизбургеров. И все равно, каждый раз, когда я пропускал школу ради своих вылазок за пластинками, я заходил сюда съесть такой гамбургер, какой нельзя было купить в Иерусалиме.

— Дежурный офицер примет вас, — говорит мне интендант, — вы можете войти.

— Спасибо.

Внутри темно, и я все никак не могу понять, это его кабинет или он здесь живет. Рядом с тем, что похоже на стол, явно стоит складная кровать, но настольная лампа, стоящая на полу, дает столь слабый желтоватый свет, что я вижу только левую часть его лица. Он небрит, в очках, у него редеющие волосы. По-моему, тут пахнет машинным маслом, но я не уверен.

— Здравствуйте.

— Присаживайтесь.

— У вас медицинская карта?

— У нас.

— Я приехал забрать её.

— Она будет переслана прямо в больницу.

— Я за этим и приехал. Забрать её и отвезти в больницу.

— Её доставят непосредственно в Иерусалим.

— Я и еду прямо в Иерусалим.

— Её доставят армейской почтой завтра.

— В таком случае, что я здесь делаю?

— Мне очень жаль. Но таков приказ.

— Доктор Химмельблау ждет документ сегодня.

— Она получит его завтра.

Голос у него странный. Скрипучий и вместе с тем мягкий. Чистый, но какой-то, что ли, далекий, как если бы он исходил из его тела, а не изо рта. Как будто ему заменили голосовые связки каким-то механизмом, имитирующим человеческую речь.

— Значит, медицинская карта у вас, но вы мне её не отдадите. Вы это хотите сказать?

— Вы абсолютно правильно меня поняли.

— И что мне сейчас делать?

— Вы сказали, что собираетесь обратно в Иерусалим.

— Да.

— Дорога неблизкая. Вам пора.

— И, я так думаю, вы предложите мне кого-нибудь подвезти, не так ли? Или ваших пассажиров тоже доставят армейской почтой?

— На самом деле, есть один человек, которого можно было бы подвезти до дивизии.

— Только один? Что же не весь кавалерийский отряд? У меня в машине много места.

— Вы не могли бы подождать за дверью?

— Сабли и лошади могут с комфортом доехать в багажнике.

— Вы не могли бы подождать за дверью?

— Можно позвонить?

— Кому?

— Доктору Химмельблау.

— Её уже известили.

Я не хлопаю дверью — было бы неразумно хлопнуть дверью перед офицером, у которого под началом несколько десятков танков, — но я разозлен. Если бы я курил, я бы сейчас покурил. Но я не курю, и поэтому опять стою под навесом, смотрю, как моросит дождь и обдумываю свой следующий шаг.

Только нет у меня никакого следующего шага. Мне надо успокоиться и ехать домой. Одному. Мой солдат-попутчик сейчас появится, но я скажу ему, чтобы он шел куда подальше. Мне все равно, если вам больше никак отсюда не выбраться. Мне по фигу, если вам надо проинспектировать эластичность только что приобретенных шнурков в дивизии, или если вам срочно надо на собрание взвода по проблемам помешивания в котелках, или если вообще у вас первое увольнение за два месяца, а ваша подружка уже ждет вас в отряде.

— Мне сказали, что вы сможете подвезти меня до дивизии, если вам, конечно, будет по пути.

Я оборачиваюсь: она почти такого же роста, что и я.

— Но я могу уехать на шестичасовом автобусе, — улыбается она, — если вам неудобно.

— Нет-нет. Мне не помешает компания.

— Точно?

— Конечно. Дайте я помогу с вашим ранцем.

Я несу её вещмешок в машину. Она зевает: такой симпатичный маленький зевок. Вещмешок — в багажник. Она снова зевает; садится в машину; мы трогаемся.

— Я устала, — улыбается она.

— Понимаю вас. У меня было хроническое утомление, пока я был в армии. В шесть утра мы маршировали в учебный центр, а там нам по восемнадцать часов промывали мозги арабским языком и не разрешали выходить до полуночи. И так по шесть дней в неделю, целых шесть месяцев.

Она зевает ещё раз.

— Мне надо заправиться.

Я заезжаю на заправку, заливаю бак, засовываю чек в бумажник и иду купить чего-нибудь попить. Плюс два шоколадных батончика.

Я сажусь в машину. Она положила голову на окно, у неё точеная длинная шея, а руки на коленях сжимают автомат.

— Я купил вам шоколадку.

Нет ответа.

— Шоколадку хотите?

Она спит.

Я завожу мотор, но она не просыпается. Я выезжаю на дорогу и съедаю свою шоколадку; дождь прекратился, и мы быстро едем по шоссе, проносимся мимо небольших перекрестков, где попадаются солдаты — они пытаются уехать домой, мимо старых рекламных щитов, мимо электростанции. Справа от нас море, все в барашках сумеречной пены. Она всё спит.

Включаю радио. Профессор литературоведения из Университета Хайфы повествует о Рассказе Настоятельницы и о традиции обвинений в человеческих жертвоприношениях. На Армейском Радио Два играет «Smoke on the Water». На Армейском Радио Один выступает комик. Он говорит, что Швейцария, должно быть, самая скучная страна на свете. Израиль — вот где все самое интересное! А то в Швейцарии передовица в газете могла бы выглядеть так: «НА РЕЛЬСАХ УСНУЛА КОРОВА — ПОЕЗД ОПАЗДЫВАЕТ НА ТРИ ЧАСА».

— А мне нравится «Дип Пёпл».

Она спит.

— Они, само собой, не были такими тяжелыми, как «Блэк Саббат». И у них вечно были эти фолковые мотивы, а меня это отвлекает. Но вот «Машин Хед» — вот это был монументальный альбом. Он прямо проложил путь легендам металла, типа «Джудас Прист» и «Слэер». И скорее всего, для большинства современных трэш, дэт и, возможно, даже для блэк-металлических групп.

Спит.

— То, что они сделали, оказалось идеальной формулой, определившей хэви-метал, некий modus operandi [31], который впоследствии был усовершенствован более быстрыми и тяжелыми группами. Вот она: куплет, припев, соло на клавишных, куплет, припев, гитарное соло, куплет, припев, конец. Иногда они переключались с клавишных на гитару, как в «Пикчерз оф хоум», в моей самой любимой песне «Дип Пёпл». А иногда они обходились без последнего припева и куплета, просто чтобы сделать все короче. Были варианты. Но в целом, структура оставалась такой.

Спит.

— А потом появились «Джудас Прист», которые взяли именно эту формулу, заменили клавишные на вторую лидер-гитару и все ускорили. То, что «Дип Пёпл» делали за шесть минут, «Джудас Прист» делали за четыре или пять.

Спящая моя Красавица. Она слишком возвышенна, чтобы снизойти до слов. Что же я, обречен на беседы только с дезинсекторами и крестоносцами?

— А потом был «Слэер», и они делали все это за две минуты. Невероятная смесь, жуткий напор и злобная точность, о которой все группы и до, и после них могли только мечтать.

Что-что? Что вы сказали? А, ладно. Я заткнусь и буду вести машину. Нет проблем. Будет что надо, подайте голос. И пожалуйста, не надо слюней в моей машине. Мне очень нравится эта ваша сладкая слюнка, и я бы её с удовольствием попробовал на язык, будь она у вас во рту, но не надо капать её на обивку. У меня и так будет уйма проблем продать машину как есть, с царапиной и всем прочим. И автомат, пожалуйста, в другую сторону — можно? Я понимаю, что квохчу как собственная мама, но что если вам приснится страшный сон и ваш миленький пальчик дрогнет на курке? Или вот, лучше дайте-ка я положу вашу пушку на заднее сиденье. Хорошая ложа, деревянная, теплая такая и гладкая. Вам её на заказ делали? За сколько отдадите? Да ладно вам. Мы уже почти в Нетании. Время пролетает незаметно за хорошей беседой, правда ведь? Уже вижу антенны и сторожевые вышки. Уже почти. Было очень приятно. С вами было замечательно ехать, маленькая мисс Военное Очарование. Вот и дивизия. Спасибо. Надеюсь, встретимся ещё.