Мастер Чэнь - Любимый ястреб дома Аббаса

• Название: Любимый ястреб дома Аббаса
• Автор: Мастер Чэнь
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-98695-035-8

Главный герой романа Нанидат Маниах — виртуоз торговли шелком, блестящий молодой человек из лучшей семьи Самарканда, отказавшийся несколько лет назад брать в руки оружие и заниматься «семейным бизнесом» — шпионажем. Война с завоевателями родной страны для него закончена навсегда. Но убийцы покушаются на жизнь мирного торговца шелком, и, к собственному изумлению, он превращается в супершпиона и генерала победившей армии и становится любимцем новой династии халифов, мечтающих построить новый и прекрасный город. Называть который будут Багдад.

До последних страниц остается тайной судьба его главной героини — загадочной женщины с золотыми волосами…

Герои романа мастерски вписаны в бурную историю войн, заговоров и битв VIII века, когда сформировались основные мировые цивилизации.

(Консультант — ученый секретарь Института практического востоковедения Дмитрий Микульский.

Стихотворные эпиграфы: к первой книге — из Фарруки, перевод И. Гуровой; ко второй книге — из Хакани, перевод М. Синельникова; ктретьей книге — из Рудаки, перевод С. Липкина.

Две строчки о Лейли — из Низами, перевод П. Антокольского.

Прочие поэтические строки переведены, стилизованы, а то и попросту написаны лично Нанидатом Маниахом.

В финальном стихотворении соавторствовали: Фарруки, Николай Гумилев и Нанидат Маниах.)

---

— Бывший раб… барс? Дорогой братец, да ведь ты говоришь о загадочном Абу Муслиме. То есть он, оказывается, твой человек, и Хорасан теперь наш? Ведь если это так, то осталось убрать халифского наместника Насра ибн Сейяра…

Брат сидел, чуть вжав голову в плечи, и грустно улыбался.

— Я не спешил, не хотел повторять ошибки отца — наконец заметил он. — Уже много раз казалось, что вот только толкни — и враг исчезнет. Я подумал — пусть на этот раз кто-то другой сделает для нас всю работу целиком. Тем временем мы с Насром стали лучшими друзьями — он ведь уже два года как не отказывался от друзей. И понятно, что наместник халифа просто не может не дружить с человеком, который открыл школу переписчиков священной книги…

— Теперь я понимаю все эти разговоры о том, что ты исправно ходишь в их храмы…

Аспанак смотрел на меня с грустью.

— Здесь нас никто не слышит, Нанидат. Так что уж поверь, то, что я сейчас тебе скажу, — это искренне. Так вот, с Насром, конечно, дружить было необходимо, но… Бог — он один, и я не уверен, что для него важно, в каком именно храме находится человек, который хочет попросить его о чем-то. Кто произнес эти слова?

— Я, естественно. Когда твои верблюды находятся среди голых камней в неделе пути от храма огня, ты идешь в храм Учителя Фо. Или просто раскидываешь на коленях руки, ладонями вверх, под небесным сводом. Да, я это говорил. Но Учитель Фо не завоевывал нашу страну, не жег наши книги и наши храмы, не…

— Да, да. Так вот, книга пророка сама по себе тоже не завоевывала нашу страну и ничего тут не жгла. Потрясающая книга, Нанидат. «Господь наш — свет небес и земли, свет тот — словно ниша, в которой светильник, светильник же заключен в стекло, и стекло сияет, как яркая звезда». А если бы ты мог понять, как это звучит на языке народа арабийя… Это и перевести-то нельзя. Это музыка, Нанидат. Причем музыка оттуда.

И он ткнул пальцем вверх.

— Ты выучил их язык? — уточнил я, не скрывая ревнивого уважения.

— Ты же выучил язык народа хань, и даже читаешь на нем… Но все это сейчас неважно. Потому что дела пошли как-то чересчур быстро. Наср ибн Сейяр убит, Нанидат. Где-то там, в Иране. Только что. Никто еще об этом тут не знает. У халифа больше нет наместника в наших краях. Мои… информаторы говорят, что он просто не вынес горя от очередной трепки, которую задал ему этот красавец Абу Муслим. Ведь наместник был немолод, к поражениям не привык. И кто угодно впадет в тоску, когда пишешь халифу письма с призывами о помощи — да еще и в стихах — и не получаешь ничего, и видишь, что армия твоя исчезает под ударами какого-то самозванца. Но другие информаторы мне о его смерти сообщили нечто иное.

И брат выразительно покачал на ладони кинжал в деревянном футляре.

— Так, давай уточним, — заинтересовался я. — Значит, первый, кто мог бы это убийство подстроить — это бунтовщик Абу Муслим.

— А двух ближайших приближенных Абу Муслима тоже он сам и приказал убить? — мгновенно отреагировал брат. — Он мог бы их и так уничтожить не глядя потому что своих он жалеет меньше, чем чужих. А нас с тобой чуть не зарезали тоже по приказу Абу Муслима? Нет, эти люди с кинжалами… это не халиф и не бунтовщики… кто-то третий, попросту уничтожающий всех, кто имеет какое-то значение. И очень хорошо знающий, кто это самое значение имеет.

— Кто-то, работающий против халифа и против бунтовщиков одновременно… Так, халиф Марван надоел кому-то из своих? — предположил я. — Но тогда надо было просто убрать самого Марвана, без лишних сложностей… Так, а барид, почтовую службу халифа в Хорасане, Абу Муслим, конечно, разогнал…

— Всю, и не разогнал, а без затей поубивал, и просто почтовых чиновников, и не просто почтовых чиновников, — подтвердил брат. — Вот посмотри, Нанидат, ты далекий от наших дел человек, но как быстро ты задаешь самые правильные вопросы. Что лишний раз подтверждает: если уж ты начинаешь, несмотря на свою природную лень, что-то делать, то в конце концов оказывается: ты делаешь это лучше всех.

Поняв свою ошибку, я замолчал. А затем задал брату новый вопрос:

— А если у меня природная лень, то как же я по твоей милости оказался этим самым… Ястребом? Объясни наконец, что за птичка, и почему как только я ею стал, в меня пытаются воткнуть нож?

Тут лицо брата приняло очень знакомое выражение — то самое, что мне не раз приходилось видеть в детстве, когда я побеждал его в стрельбе из лука или перетягивании каната, а он все никак не соглашался верить в свое очевидное поражение. Которое простил бы кому угодно, только не мне.

— Я просто не могу не ответить, — сдался, наконец, он. — Ястреб. Это такой волшебный то ли воин, то ли мудрец. Явно из дома Маниахов, потому что на туге нашего отца именно эта птица. И понятно, что это — ты, потому что кто же еще, не я же, меня тут видят каждый день, тоже мне сказочный герой. Бываешь ты здесь от силы полтора месяца, потом отправляешься обратно, а в последний раз и вообще исчез на два года… Общая идея тут в том, что Ястреб спасет Самарканд, а народу такие сказки сейчас очень нужны, люди же чувствуют, что подходят решающие дни. Но это такой пустяк, к серьезным делам отношения не имевший. И все было бы хорошо, если бы не удивительная скорость, с которой эта парочка кинулась и на тебя тоже. Мне повторить, как я себя после этого чувствую? Так, подожди, ничего не говори. Потому что про Ястреба — это было только первое. А есть и второе, главное. Оно звучит так: нет, Нанидат. Нет, я не собираюсь втягивать тебя в семейный бизнес. Хватит и того, что на тебе держится торговля шелком как таковая. Я не буду тебя уговаривать искать тех, кто подсылает убийц, не буду обещать лучшую охрану в Согде и в Хорасане, лучших помощников и наставников. Потому что я как никто знаю, отчего ты с тех самых пор не берешь в руки ни меч, ни… Не говори ничего, не надо… И никто никогда не посмеет тебя осудить или попросить… Нет, нет.

Тут мы оба замолчали. Потому что уже было ясно: Аспанак, несмотря на свое «нет», все это время собирался мне что-то сообщить — но не решался, оттягивал тяжелый момент. Я смотрел на него и молча ждал.

— Это Заргису, — наконец почти выкрикнул он. — Заргису и то, что сейчас творится там, где она… в Мерве, — странное, необъяснимое.

Слова о странном и необъяснимом попросту проскочили мимо моих ушей, и я извергнул что-то среднее между криком и шипением:

— Заргису? Ты сказал — Заргису? В Мерве, в самом центре бунта? Да что же это с тобой произошло — ты Заргису втянул в семейный… бизнес?

Тут братец сделал неподражаемый жест, означавший, что он признает — и признает искренне — свою ошибку. Он всплеснул руками, воздев их к потолку, да еще и глаза свои возвел в том же направлении.

— Втянул Заргису! Спроси лучше, мог ли я ее остановить! Ну, представь. Мы все ждали год за годом, когда же начнется. И вот Абу Муслим поднимает свои черные знамена в Мерве, и армия его растет с каждым месяцем, и о новых и новых его победах кричат на наших площадях приезжие караванщики. Абу Муслима невозможно остановить! Весь Иран поднимается ему на помощь! Все глаза горят надеждой! И так далее. И вот передо мной возникает робкая наша, безупречная наша Заргису и сообщает, что если я не найду для нее дела в этой войне, то она продаст все, что имеет, и отправится туда одна. «И погибнешь уже через неделю», пытаюсь объяснить ей я. Но она и так это хорошо понимает, и попросту… э… угрожает мне своей неминуемой гибелью. И знаешь ли, Нанидат, — тут брат перевел дыхание, — она была великолепна! Как и ты, я знал Заргису почти всю жизнь. И только тут я увидел, что такое древняя кровь. Она не просила. Она даже не угрожала. Она… ставила меня в известность, что продает все, что имеет, закупает оружие и броню и едет на землю предков — или с моей помощью, или без таковой. Туда, где все ее братья, принцы Ирана, стекаются под знамена мервского барса.

Тут братец замолчал и начал размеренно стучать пальцами по колену — вот сейчас, сейчас он все скажет мне. Я даже знал уже — что, и мне было заранее грустно.

Тем большей неожиданностью оказались его слова.

— Естественно, при таком выборе я решил, что пусть уж лучше она окажется в хорошей компании наших людей в Мерве. Защитят, остерегут, научат. И… Нанидат, ты думал, что знал эту девушку. И я думал то же самое. Но мы оба ошибались. Как же она была хороша — полное бесстрашие, фантастическая изобретательность, удивительное терпение… Все ее донесения были чистое золото, как императорские денарии из Бизанта.

Я молчал, хорошо расслышав это «была», «были», смотрел на него, ждал. А он стучал пальцами по колену.

— А потом Заргису… пропала, — выговорил он — и это было совсем не то слово, которого я ожидал. И, переведя, наконец, дыхание, заторопился: — И тут, всего через три-четыре месяца, по всему Хорасану начали ползти очень, очень неприятные слухи о некоей женщине-демоне. По имени, как ты понимаешь, Гису или нечто очень похожее… Послушай, Нанидат, что о ней говорят. Встретиться с ее мечом боятся даже опытные воины, потому что она рубит, как новичок, — неожиданно, дерзко и… безошибочно.