Игорь Шумейко - Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории

• Название: Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории
• Автор: Игорь Шумейко
• Издательство: Эксмо: Алгоритм
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44943-9

Новая книга известного историка Игоря Шумейко, автора бестселлера «Вторая Мировая. Перезагрузка», выдержавшего несколько тиражей… В данной книге автор применяет концептуальный подход к фальсификации истории. Причем утверждает, что сегодня борьба против фальсификаций, за правду истории фактически перенеслась в сферу интерпретаций, истолкований фактов. Также он подробно рассматривает различные исторические инсинуации, господствующие ныне в прибалтийских странах, Грузии и других бывших республиках СССР, констатируя, что фальсификация истории стала сознательным подходом во внешней политике многих государств.

---

Словно в уютной кухне Папы Карло за прорванной картинкой в очаге оказалась — целая страна. Одни задумались об этой стране (и о неизмеримости мира Божьего, непостижимости путей Его), а другие негодуют (и по-своему, справедливо!), что кухня стала менее уютной…

Страх и ненависть Европы — они с тех самых пор. Татария, сотни лет, на всех европейских картах — пишется только как «Тартар» (Tartar — одно из названий ада).

Книга Дитера Гро, «РОССИЯ ГЛАЗАМИ ЕВРОПЫ. 300 лет исторической перспективы», суммирует сотни геополитических пассажей вроде этого:

«Тема Польши как защитной стены Запада против «варварской» России была политически актуальной… От польского короля ожидали, что он «разотрет ногами всех московитов и татар»…»

И так вплоть до наших «основоположников». Лондон… Карл Маркс на митинге, посвященном 4-й годовщине польского восстания: «Снова польский народ, этот бессмертный рыцарь Европы, заставил монгола отступить».

И исходя из вышесказанного, абсолютно ясно, предсказуемо, какие, например, акценты расставят в своих челобитных робко стоящие, мнущиеся на пороге Европы новые украинские самостийники.

К 700-страничной «Иллюстрированной истории Украины» Михаила Грушевского, первого Председателя Ментальной Рады 1918 года, последнюю главу «Украина под игом тоталитаризма», о периоде и событиях после смерти их главного Укр-Геродота — дописывал Владислав Верстюк.

И начинает свою главу он с попытки разрешения именно этой сверхзадачи: отойти как можно дальше от «русско-татарской» истории:

«Русские историки XIX века, исповедывая государственную доктрину, называли его (Московское княжество — И.Ш.) преемником Киевской Руси. Грушевский возражал этому, относя Киевское государство к украинской истории. По части возражения он был, несомненно, прав. Разделяя эту точку зрения, сошлемся на авторитет известного этнолога современности Л. Гумилева… На формировании Московского государства, считает Гумилев, прежде всего отразилось влияние кочевого Востока. Два столетия пребывания в сфере политических интересов Золотой Орды не могли не сказаться на молодом государстве. После угасания Золотой Орды Московское государство выступило в роли преемника. Овладение евразийским пространством стало одним из мощных постоянно действующих факторов геополитики московских правителей — князей, царей, императоров, генеральных секретарей и президентов».

Замечаете всю хитрость щирого Верстюка? Он ведь абсолютно правильно передает Гумилева, но с какой наивной сверхзадачей!! Дескать, была в Киевский период у нас общая история, общее имя, но… раскололись мы на два государства, русские подпали под татарское влияние, а украинцы — НЕТ! — и точно Хома Брут в повести «Вий», спешно чертит меловой круг: «Они — да, с тюркским элементом. Это и сам Гумилев у них признал! А мы — нет-нет-нет!»

Тут еще припоминают и известную фразочку Вольтера: «Поскреби хорошенько русского — и ты увидишь татарина».

В чем сверхзадача Грушевского-Верстюка, и всего нынешнего западенского, униатского официоза? Они не возражают, проглатывают эту фразу целиком, только уточняют — для Европы (Вольтеру уже все равно):

«Вот вы, вельможные господа, европейцы, говорите, что надо все ж поскрести? Так вот мы, украинцы и есть этот самый соскреб! Мы — вольтеровские поскребши! То есть, та часть русского тела, которая — чисто европейская, точно не татарская, которую нужно соскрести, а после уж останется тот москаль-татарин!»

Тут-то я и спрашиваю (в книге «10 мифов об Украине») у Грушевского-Верстюка: А что ж тогда, Панове, делать с вашим украинским гимном?! Где в «Пристве» (Припеве) поется:

Душу й тiло ми положим за нашу свободу,
I покажем, що ми, браття, козацького роду.

(Официальный текст гимна Украины, утвержденный законом Украины «Про государственный гимн Украины»).

Ведь для Украины отказаться от козацства — это уж не то, что очередной раз пожаловаться Европе на Москаля — это практически вынуть и растоптать свою душу, или, выражаясь официально: всю свою украинскую идентичность. Именно Козацкая республика, во главе с козаком, гетманом Богданом Хмельницким — пришла в Россию (пусть и в размерах в четыре-пять раз меньше нынешних). Ну так и скажите, пане, а что означает слово «Козак»? Или хотя бы: с какого языка его надо переводить? И уж тогда заодно сообщите: а откуда пришли все слова козацкого набора: «атаман», «богатырь», «есаул», «сабля», «кош», «курень»? И даже сам боевой победный клич — «УРА!»?

Все это известные тюркские термины, доказывающие формирование козацства по тюркским матрицам. Буквально один раз, мимоходом Грушевский это все же признает. А под сурдину вбрасываются и альтернативные истолкования («безопасные», как они считают, для Европы)…

…Находя сходство в созвучии слов козак и коза, поляки Пясецкий и Коховский объясняли, что казаками назывались те люди, которые на своих лошадях были быстры и легки, как козы.

Из Кавказа выводил казаков и Симоновский, сближая римское название Гиркании (область на Кавказе) с латинским словом hircus — козел.

Вот уж действительно, достигнут такой градус абсурда и комизма, что можно прямо вслед Тарасу Бульбе спросить: «Что, сынку? Помогли тебе твои ляхи? Как?! Все продать? Стать польским… козлом?» И миф оборачивается дурным анекдотом…

Итак, завершая краткий поход к первоистокам неприятия (взаимного) Запада и Востока, надо признать решающую роль того монгольского унижения. Это был второй визит тюрков в Европу, так далеко зашедший. Первый — гунны, Аттила, народ и вождь, ставшие равно нарицательными. Выразительный штрих — британские плакаты Первой мировой войны: в апогее противоборства и ненависти германцы назывались тогда антантовской пропагандой: гунны. Хотя опять же, если вернуться к тем гуннам III–V веков… Ведь это же они (общеизвестный факт) давили с Востока на древнегерманские племена, давили, давили и буквально вдавили их в Европу. Объединили их с Римской империей — именно перед лицом Аттилы древнегерманцы, кельты, римляне стали в один строй. Каталаунская битва, справедливо оцениваемая, как поворотная в истории Европы объединила их в одну нацию. Аттила провидчески называл себя «бичом божьим»… (Потому как слов вроде: «мотор истории», «рука судьбы», «катализатор исторического процесса» он еще не знал).

Ну а в новую, сформированную таким образом Европу — тот поход монголов был первым. А второй и последний: турки, дошедшие до Вены. Правда, тут уже вступает и своеобразная психология: турки-то Европе — «дали отыграться», дали возможность реванша, законной гордости, дали себя разгромить. А те монголы — проткнули Европу и исчезли, став почти наваждением.

А Россия ведь — страна, принявшая оба наследства: от «схизматического», ограбленного Константинополя — Веру. И от этих татаро-монгол — свою новую государственность. Вот оно — Принятие Судьбы…

«Ну и этот их Александр Невский»! — А что Невский? Просто вору не дали зайти во второй раз. Сразу, буквально через несколько лет после удачного вселенского ограбления Константинополя, ткнуться лбом в запертые ворота Новгорода. Обидно это. Понимаем.

Но, перебрав истоки неприятия, все же следует напомнить, что эта Обида, даже Злость — это была лишь одна нота в аккорде. Другие, и часто более важные — ноты взаимного интереса, торгового, научного, человеческого.

Да, история — неостановима. И тем более история европейцев, уже три тысячи лет, как самого мобильного, подвижного отряда человечества. Да, десятью страницами ранее я мимоходом приводил такой сравнительный образ:

…В уютной кухне папы Карло, за прорванной картинкой в очаге, оказалось — целая страна. Одни задумались об этой стране (и о неизмеримости мира Божьего, непостижимости путей Его), а другие негодуют (и по-своему, справедливо!), что кухня стала менее уютной… Ну и как же это сочетается с европейской мобильностью, с теми же «Великими географическими открытиями»? А в том-то и дело, что европеец в погоне за своим интересом (и не только примитивно-торговым! Была и огромная жажда познания!), да, он являл, порой — верх человеческой отваги и предприимчивости. Он готов был продираться сквозь неведомое, идти в ту же Азию. НО… он принципиально не готов, когда вдруг эта Азия сама приходит к нему. Все его величайшие экспедиции — плод ЕГО расчета, Но когда появляется Нечто, сметающее все расчеты — рациональная часть души его просто вопиет… и порой ломается. И подобные «моменты истины» связаны не только с «визитами Азии»!! Его собственная европейская жизнедеятельность нередко заходила в такие тупики Расчета, из которого своими европейскими силами было не выбраться. К примеру — всего три шага: