Марина Дементьева - Мир, где меня ждут.

• Название: Мир, где меня ждут.
• Автор: Марина Дементьева
• Жанр: Фэнтези

Странный мир. Настолько иной… непонятный… непривычный. Он населён прекрасными существами и отвратительными тварями. В нём судьбы всех живущих зависят от прихотей капризной и жестокой богини. Здесь маги живут только затем, чтобы умереть, а самое страшное преступление — нарушить клятву. Мир, в котором причудливо мешается прошлое, поросшее легендами, будто седым мхом, с будущим, ненадёжным и зыбким, как пророчество. А в настоящем творится нечто и вовсе уж невообразимое… Хотя, какая, в сущности, разница? Ведь это мир, где меня ждут

---

— Да нету у меня никакого амулета! — воскликнул Трей, донельзя возмущенный самим фактом наличия антариесской нечисти в Городе Магов. — Мне такое даже в голову не пришло! Защищаться от плакальщицы в Телларионе!!! Чтобы эта тварь сюда забралась?! Как??? С каких пор на этом отрезке Илекты водится нечисть?!

— Все еще любишь Валенту? — тихо спросил Демиан, взглянув на друга снизу вверх. Трей вздрогнул.

— А ты как думаешь? — неожиданно хрипло откликнулся парень; его лицо болезненно скривилось. Марина молчала, боясь взглянуть на этого нового, ранее незнакомого ей Трея, так непохожего на прежнего балагура и весельчака. Словно печальное лицо актера выглянуло из-под жизнерадостной маски шута. И девушка не знала теперь, что действительно искусственная личина, надетая для отвода глаз, а что — душа человека.

— Эта мерзость точно не поднимется? — Трей кивнул на отвратительную лужу, уже настоящий (или талантливо сыгранный?) Трей, стерший с лица боль и жалость. Только помрачневшие глаза смотрели на мир искоса и хмуро. — Не хотелось бы ночью носиться за ней по всему городу.

— Эта уже не встанет, — авторитетно пообещал Демиан, поднимаясь и отряхивая штаны от пыли. — Заклинание ее хорошенько приложило.

— «Сумрачная плеть»? — понимающе кивнул волшебник, доказав Маринину догадку об аналогии заклятья с этим садистским приспособлением. — И что теперь? К наставнику?

— Именно, и поживее. Происходит нечто очень нехорошее, и боюсь, что эта красавица — лишь первая капля. Дальше хлынет такой ливень, что никто сухим не останется. — Марина удивленно отметила, что на лице молодого мага промелькнула злая усмешка. От этого мрачноватого пророчества повеяло едким липким страхом. — Наш безупречный предводитель, похоже, не способен видеть ничего дальше собственного носа. Впрочем, — в голосе откровенно прозвучало злорадство, — уже перед самым его носом стало твориться такое, что еще совсем недавно было попросту немыслимо. Речная плакальщица в Телларионе — что-то новенькое. Если так и дальше дело пойдет, то Вечный Город перестанет быть надежной преградой для нечисти.

Весь путь до замка преодолели в угрюмом молчании. Демиана и Трея одолевали каждого свои, но одинаково мрачные думы. А Марине не давала покоя одна навязчивая мысль. Амулетов, защищающих от чар плакальщицы, не было ни у одного из троицы. Ее саму оградило от смертоносного крика порождения Тьмы колдовство не растерявшегося от этой неожиданной встречи Демиана. Трея спасла от сумасшествия несчастная любовь. А… Сам Демиан? Ведь у него тоже не было амулета! И наложить на себя чары он не мог, ему попросту не хватило бы времени. Тогда — что? Занятый собственной болью Трей не обратил внимания на эту странность. Но, если не заклятье и не оберег, тогда остается только… Любовь. Настоящее светлое чувство, которое даруется лишь раз в жизни и то не всем, а только тем, кто этого заслуживает. Настолько сильное и самоотверженное, чтобы оградить человека от черной злой магии, сохранить его волю, защитить сознание. Превратить убивающий душу дьявольский вопль в неприятный звук, действующий на нервы, не более того. Вот так загадка…

Глава восьмая. Полюбить врага

Каждый час, посвященный ненависти, — вечность,

отнятая у любви. (К. Л. Берне)

Любовь должна прощать все грехи, только не грех против

любви. (О. Уайльд)

Любовь — сила жизни. Любовь — правило для исполнения

всех правил. (Л. Н. толстой)

Жертвы, которые мы приносим, доказывают лишь,

сколь незначительной делается для нас любая другая

вещь, когда мы любим. (Ф. Ницше)

Слишком грустно, слишком тяжело… И тишина, странная, неестественная. Не-живая. Даже птицы умолкли, не поют больше своих мелодичных песен. Ветер затих, устав играть со звонкими гроздьями серебряных колокольчиков, что висят на ветках. Только что распустившиеся цветы сиротливо опустили головки — никто не любуется их праздничной, неуместной сейчас красотой. Дом, как и сад, молчит. Безмолвными призраками снуют слуги и домочадцы. Все остановилось, само время, казалось бы, течет медленно и неохотно, как густой тягучий мед.

Леди Эст`ель легкими, неслышными шагами прошлась между пышными ухоженными кустами, вдохнув тяжелый пряный аромат. Мраморная беседка, в самой глубине сада, скрытая нависшими ветвями, опустившимися как бессильные руки. Здесь ее никто не найдет. Только ее горе, но уж от него-то не сбежишь, как бы далеко она не ушла.

Девушка села на скамью, нервно теребя тонкими пальцами край траурной одежды. Ослепительно-белый, безупречный своей чистотой. Эльфийский цвет горя и вечной скорби. Цвет памяти, цвет потери и конца всего живого. Они, бессмертные создания, которым не грозит, подобно младшим их братьям-людям, гибель от старости и болезни, так же легко покидают этот мир, настигнутые метко пущенной стрелой, ударом меча, гневом непокорной стихии. И от того, что смерть забирает бессмертных, она становится еще страшней, а боль — сильнее.

— Леди Эстель, ваше горе — мое горе.

Юная эльфийка медленно подняла на говорящего взгляд. Лорд Рейнгальд, принц, законный наследник Армалинского престола, единственный сын королевы Аксары. Это всё пустые титулы, которые ничего для нее не значили. Для Эстель Рейнгальд — ее нареченный жених, будущий супруг. Тот, с кем она проведет всю отпущенную ей долгую жизнь. Тот, кому она будет верна, тот, кто станет отцом ее детей. У него на пальце сверкает изящное кольцо из ифр`ина — солнечного золота. Второе такое кольцо — у нее. Эти украшения связали их навеки, но еще крепче держат их слова клятвы, произнесенной друг перед другом. Ее родители тогда были счастливы, все хвалили ее выбор, а она… Послушной дочери было приятно порадовать отца и мать, нечто яркое и торжественное стало необходимым после поразившего их горя. Эстель была благодарна Рейнгальду, другу ее детства, за помощь и поддержку. Разбитая и страдающая, она не сразу поняла, чего от нее хотят, когда выслушала предложение руки и сердца. Мать тут же залилась слезами и долго рыдала на плече у своего будущего сына. Мрачный отец со словами благодарности пожал принцу руку. А растерянная Эстель, которая еще не успела ответить ни «да», ни «нет», волей-неволей согласилась. Да и как она могла ему отказать? Ей было бы попросту страшно и стыдно взглянуть в глаза родителей. Слабый лепет побледневших губ восприняли как должное.

Помолвку решили не откладывать на неопределенное будущее. Сбежавшиеся подружки наперебой поздравляли Эстель с отличным выбором, мечтательно заводили глаза и расхваливали Рейнгальда на все лады. Невеста только молча кивала, не слыша слов. Ее шелковистые светлые волосы причесали и уложили в красивую прическу, траурное платье оживили цветами и драгоценностями, в руки дали букет белых роз. Эстель бездумно приняла его и даже не вскрикнула, когда укололась шипами, только безразлично поднесла к лицу руку, по которой стекали темно-красные капли. Кровь тут же вытерли, но остался неприятный осадок, — не к добру! Плохая примета сулила невесте несчастье и боль, долгую разлуку с любимым, всевозможные препоны и недоброжелателей. Но соображения эти оставили при себе — помолвка должна была пройти безупречно.

Эстель почти под руки вывели к жениху. Рейнгальд сжал ледяные пальцы своей суженой и уверенно повлек ее к алтарю. Эстель была как в бреду — смутные тени, дрожащее пламя свечей, фигуры танцующих гостей… Ни на чём не мог остановиться ее блуждающий полубезумный взгляд. Торжественный голос служителя, воспаривший к небесам хор поющих гимн любви эльфов — всё слилось для нее в один назойливый непонятный гул.

Рейнгальд твердо и отчетливо произносил вслед за служителем Анолис слова древнего обета. Непослушные губы невесты едва слышно вторили ему, воспроизводя фразы, смысл которых постоянно ускользал от нее. Не осознавая их глубокой важности и значения, девушка просто роняла слова, ничего в них не вкладывая, на манер глупой детской считалочки. Всё было как в тумане, голова кружилась, сердце бешено билось в груди испуганной, запертой в клетке птичкой.

Когда Рейнгальд сказал бледной, с лихорадочным взором девушке, что теперь они связаны навеки, она не ощутила ничего, кроме безразличия и усталости. Хотелось лечь, укрыться с головой и спрятаться от всего того, что показалось ей странным сном, но всё же было реальностью. Уже потом, немного придя в себя, и попытавшись собрать мысли воедино, Эстель потребовала у самой себя честного ответа: а любит ли она своего будущего мужа? И не нашлась, что сказать. Юное неопытное сердце молчало. Она вызывала в мыслях образ Рейнгальда и чувствовала пустоту. Ни любви, ни ненависти… Ни-че-го. Эльфийка задумчиво смотрела на мать и отца, на женатых и замужних друзей и знакомых. Вступил ли в брак по любви хоть кто-нибудь из них? Но везде был лишь холодный расчет. За одних всё решили родители, выбрав наиболее приемлемую кандидатуру, другие сделали сознательный выбор сами. Поневоле начнешь задумываться — а есть ли вообще такое чувство, любовь? Любовь, именем которой она клялась в верности Рейнгальду? Или это лишь красивая придумка сказителей и менестрелей? Но, если ее нет, то о чём же ей жалеть? Живут же мать и отец, живут и не жалуются на горькую участь, проживет и она, тем более что Рейнгальд ее боготворит, осыпает дорогими подарками, рад исполнить малейший ее каприз. Подруги завидуют и считают, что свадьба с наследником престола, таким милым и обходительным, — дар Хозяйки. На словах Эстель охотно соглашается, а по ночам не может заснуть, мечется по постели и видит странные сны, в которых кто-то недостижимый и далекий, но оттого еще более желанный, грустно качает головой и с нескрываемой печалью в голосе спрашивает ее: «Почему ты не дождалась меня?» И Эстель вскрикивает и просыпается с блестящими дорожками на щеках и ищет в немой ночи ответ на вопрос: а не предала ли она свою настоящую Любовь? Словно в укор ей в окна комнаты заглядывают Ирвис и Ивента, и на сердце становится тяжело, и охватывает странное волнение, будто перед встречей, обещающей быть незабываемой, но не сулящей счастья. И вспоминается поневоле кровь, пролившаяся в день помолвки. Вестница скорого горя.