Марина Дементьева - Мир, где меня ждут.

• Название: Мир, где меня ждут.
• Автор: Марина Дементьева
• Жанр: Фэнтези

Странный мир. Настолько иной… непонятный… непривычный. Он населён прекрасными существами и отвратительными тварями. В нём судьбы всех живущих зависят от прихотей капризной и жестокой богини. Здесь маги живут только затем, чтобы умереть, а самое страшное преступление — нарушить клятву. Мир, в котором причудливо мешается прошлое, поросшее легендами, будто седым мхом, с будущим, ненадёжным и зыбким, как пророчество. А в настоящем творится нечто и вовсе уж невообразимое… Хотя, какая, в сущности, разница? Ведь это мир, где меня ждут

---

Девятнадцатый день месяца урожая телларионский замок встретил гробовым

молчанием. Боевые маги, целители, наставники, ученики, женщины из кухни точно так

же, как и обычно, исполняли свои непосредственные обязанности, сновали по своим делам, жизнь текла по-прежнему размеренно. Но нигде не слышалось веселых шуток, привычных городских баек, взрывов веселого смеха. Даже обыденные, всем знакомые приказы отдавались как-то мертво, невыразительно. Да что уж там говорить — беспечные вездесущие телларионские мальчишки, казалось бы, тоже прониклись общим настроением и вели себя противоестественно тихо, словно тоже понимали всю серьезность сложившейся в Замке ситуации. Парами и небольшими группками они степенно шагали по длинным запутанным коридорам и гулким залам, только изредка переговариваясь едва различимым шепотом, который не нарушал, а только нагнетал царящую под высокими сводами древнего здания тяжелую звенящую тишину. Взрослые обитатели замка воровато прятали глаза, а если всё же встречались друг с другом взглядами, тут же старались побыстрее разойтись, будто совершили что-то очень гадкое и хорошо знали об этом. На неестественно бледного Когана вообще старались не смотреть и по возможности реже сталкиваться с ним. То здесь, то там вспыхивали мелкие стычки, волшебники что-то ожесточенно доказывали, но делалось это скорее для того, чтобы успокоить собственную нечистую совесть, чем донести свое мнение до оппонента, по той причине, что думали все об одном и том же. Только Магистр, единственный из всего Замка, был как никогда доволен собой и весел, и от этого на душе становилось еще поганей. Время ползло до отвратительности медленно, словно издевалось над чувствующими за собой вину людьми. Конечно, каждый пытался доказать себе, что сделано всё возможное и даже больше — еще никогда Магистру не осмеливались высказать протест. Но беспокойной совести этого было мало. «Трус, слабак! — шипело и плевалось ядом в любом из них. — Не могли ничего возразить Магистру! Испугались, поджали хвосты, попрятались! Ведь знаешь же, знаешь, что он был неправ! Знааааешь! От того-то тебе сейчас так погано! А будет еще гаже, когда они не вернутся из Антариеса в назначенный срок, потому как вернуться оттуда нереально. Потому что в этом немалая доля твоей вины, как одного из общей толпы перепуганных жалких идиотов, трясущихся за свои шкуры. Чего-то там тихо бормотали, потому что всем стадом не так страшно, а как подал голос Магистр, как пригрозил, так сразу все и заткнулись, попрятали хвосты. А парней ни за что, ни про что приговорили к медленной и страшной смерти. А почему? А потому, что они Магистра не боятся, потому что поступают всегда по совести, не юлят, не прячутся за чужие спины, не цепляются за тепленькое местечко, открыто говорят правду, чего бы им за это ни было! За это их Магистр и боится, за это и отправил на погибель, с твоего попустительства! Да, с твоего, потому что каждый внес свой вклад, каждый промолчал тогда, когда надо было кричать, возмущаться, требовать отмены приговора! Трусость — страшный порок. А безразличие — еще того хуже. Какой же ты после этого ведьмак? Пустое место — вот ты кто теперь! Неужто настолько все слепы, что не видят очевидного? Нужно не покорно следовать приказам Магистра, какие бы несправедливые и пристрастные они ни были, только потому, что он — правитель и ему положено повиноваться по Закону, а нужно собраться всей толпой, всей массой и выразить протест, как это сделали ученики Когана! Только так можно добиться справедливости! Но нет, такого не случиться, потому что все слишком трусливы, слишком слабы, чтобы принять на себя этот риск и эту ответственность. Нет среди нас смелого лидера, который твердо уверен в себе и за которым без раздумий последуют все люди, раз и навсегда доверившись ему и вручив ему свои жизни. Вот Демиан, ученик Когана, мог бы стать таким вождем, вон как смотрел в глаза Магистру, без тени подобострастия или страха, хотя отлично знал, что ему грозит. Не унижался, не ползал перед ним на коленях, вымаливая пощады, потому что знал — правда за ним. Вел себя так, будто это от него зависит жизнь Магистра, то-то наш безукоризненный повелитель и заерзал, занервничал под этим взглядом, хотя — чего ему-то бояться? Да что теперь об этом думать — ни Демиан, ни его друг из Антариеса уже не вырвутся. Еще два свободных гордых человека погибли по приказу Магистра с нашего, всеобщего попустительства. Как теперь смотреть в глаза Когану??!»

Стрелки часов медленно-медленно, со скоростью подкрадывающегося к чуткой добыче охотника ползли к отметке полудня. Воздух сгустился от томительного, болезненного ожидания. Вернутся или не вернутся? Рассудок, здравый смысл, опыт бывалых воинов говорил в пользу второго исхода, но люди все-таки робко надеялись на первый. Немалый вклад вносило и чувство вины, сопричастности к этому суровому приговору, в вынесении которого каждый сыграл свою далеко не самую лучшую роль. Никому не хотелось считать себя невольным пособником фактического убийства двух очень хороших молодых парней, поэтому все единодушно молились про себя за их возвращение, вот только надежда на благополучное завершение с каждой секундой становилась всё более тонкой и зыбкой.

Магистр, гордо восседавший на почетном месте за длинным обеденным столом, был занят процессом поглощения пищи, попутно о чём-то увлеченно переговариваясь со Старшими. Вот уже очень давно у него не было столь великолепного настроения. Похоже, у Магистра не возникало ни малейшего сомнения в том, что двое непокорных, не в меру обнаглевших сопляков давным-давно пошли на корм антариесской нечисти. Это не могло его не радовать. Глава Мира Магии даже не замечал ненатуральное молчание, вдруг сковавшее уста его подчиненных. Впрочем, Старшие изо всех сил старались не заострять на этом внимание своего страшного в гневе господина, поэтому все усиленно поддакивали, преувеличенно смеялись любой шутке Магистра и вообще всячески пытались никак не нарушить эту мирную идиллию, настолько редкую в последнее время.

На мастера Когана невозможно было смотреть без сердечной боли. Осунувшийся, сильно похудевший, он стал как будто ниже ростом за этот месяц. Глубокие морщины, пробежавшие от крыльев носа ко рту, залегшие в уголках глаз, прочертившие лоб, довершали это гнетущее впечатление. Коган чисто машинально обернулся к своему учителю в поисках поддержки. Старый волшебник невозмутимо потягивал из кубка красное эльфийское вино двадцатичетырехлетней выдержки. Заметив потрясенный взгляд воспаленных глаз, старик кивнул головой на плетеную бутыль.

— Превосходный продукт, — с видом знатока произнес мастер Грайлин. — Отлично успокаивает, согревает. Рекомендую.

Когану вдруг невыносимо захотелось выбить бокал из рук старого наставника, отвесить ему хорошего тумака и заорать изо всей силы что-нибудь оскорбительное и явно непечатное. Но тут учитель наклонился к нему и быстро зашептал в самое ухо:

— Возьми себя в руки, Коган. Я не меньше твоего переживаю за мальчишек, но от нас именно сейчас и ждут чего-то подобного, теперь, когда мы наиболее напряжены и взвинчены, когда не так жестко контролируем свои слова и поступки. Это не выход. Сейчас нужно быть благоразумным и внешне покорным. Знаешь, как у гномов говорится? Не дразни горного тролля, он может сильно обидеться! К тому же, месяц капели обязательно придет вслед за месяцем холодов и растопит снег.

— Тролли, снег, месяц холодов… — недовольно пробурчал Коган. — Говорите по-человечески, что вы имеете в виду?

— А то и имею, мой дорогой ученик! Всему свое время. — Повертел в руках сосуд с рубиново-красной жидкостью. — А знаешь, что случится с бутылкой, полной молодого вина, если надолго оставить ее на солнце?

Ученик непонимающе уставился на старого наставника, затем пожал плечами.

— Взорвется, наверное.

— «Наверное», — передразнил его Грайлин. — Не наверное, а наверняка. Знаешь, какое у нас, в Фарагме, делают вино? Не хуже эльфийского. М-мм… — Волшебник блаженно зажмурился, припоминая пресловутый сорт благородного напитка.

— Это всё просто замечательно, но при чём здесь вино и взорвавшаяся бутылка? — не выдержал Коган, который сам уже готов был взорваться.

— Вот ведь послала Хозяйка ученика! — горестно воздел руки мастер Грайлин. — Бутыль, нагретая солнцем — это Телларион. Оглянись по сторонам — жестокость и самодурство Магистра более никого не оставляют равнодушными. Недовольство его политикой всё возрастает, а так не может продолжаться вечно. Дайте какой-нибудь повод, толчок, и всё взлетит на воздух — Телларион взорвется изнутри.

— Не так-то это просто, — справедливости ради отметил Коган, мысленно ругая себя за тупость — не мог проследить аналогии между аллегориями мастера Грайлина и реальной жизнью! — Слишком сильна власть традиций, страх и почитание Закона, да и сам Магистр не даст так просто скинуть себя с Серебряного Престола. К тому же необходим новый предводитель, способный принять на себя обязанности хозяина Теллариона, угодный всем, причём достаточно сильный маг. Уфф, как всё непросто! К тому же это пророчество…