Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

• Название: Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
• Автор: Валерий Сафонов
• Издательство: Эксмо, Яуза
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17127-4

Резкое неприятие вызвал у ветеранов-чекистов недавно вышедший в прокат фильм «Сволочи». Оно и понятно: подготовка и деятельность подростков в тылу врага показаны в нем тенденциозно и лживо.

Много ли наши создатели масс-культуры знают о тех людях, которые, несмотря на свой юный возраст, помогали в борьбе с захватчиками в годы Великой Отечественной войны, тем более о разведчиках-подростках? Пионеры, комсомольцы, они добровольно шли в тыл врага, чтобы добывать важные сведения, рискуя собственной жизнью, они мстили за гибель своих родных и близких, за истерзанную войной Родину.

Помещенные в настоящий сборник документальные повести рассказывают как раз о таких юных героях. Первая из них — «Воздаяние и возмездие» — посвящена молодежной группе, которой руководил самый юный резидент НКВД — шестнадцатилетний Алеша Шумавцов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. Вторая повесть — «В особый отдел не вернулся…» — это реальная история 14-летнего разведчика Особого отдела НКВД…

Так кто же все-таки сволочи: молодые пацаны, сражавшиеся с врагом, или современные популяризаторы лжи?

---

Алексей согласно кивнул, аккуратно дожевал последний кус хлеба, переоделся и, прежде чем покинуть дом, вдруг поцеловал, словно уходил не на день, а надолго, мать и отца.

Те в хлопотах даже не удивились, с чего бы это вдруг, особые нежности в их семье не были приняты.

А это Алексей прощался с родителями, прося в душе у них прощения за вынужденный обман. Он-то знал, что ни в какую Сызрань не поедет. У него уже все было обговорено с Золотухиным. Чтобы не огорошить отца и особенно мать в последнюю минуту отказом от эвакуации, он умышленно опоздает с возвращением. Объявится в родном доме лишь после отхода последнего эшелона.

Не обратили внимания Ксения Алексеевна и Семен Федорович на столь необычную нежность сына. Не поняли, что этот поцелуй — прощальный. Не ведали, что не увидят его более ни живым, ни мертвым.

Третьего октября 1942 года наполовину опустевший после призыва мужчин и эвакуации заводчан город, под тоскливыми взглядами остающихся жителей, покидали Людиново сильно потрепанные в оборонительных боях последние красноармейские роты.

Четвертого октября диверсионная группа Григория Сазонкина и армейские минеры взорвали плотину верхнего озера, вода в реках Ломпадь и Болва сразу поднялась на несколько метров, и это затруднило продвижение немецких войск. К тому же минеры взорвали мосты и на реках Болва и Жиздра. Затем после сбора на восточной стороне города, у бывшего детдома, ушли в спасительные русские леса партизаны Золотухина и Суровцева. Вооружения на весь отряд у них было всего-навсего тридцать английских винтовок, оставшихся еще с Гражданской войны, по нескольку обойм с патронами к ним, десяток гранат да пистолеты у командира и комиссара. Настоящее оружие еще только предстояло добыть в боях.

В тот же день в западную половину Людинова без боя вошли передовые части 339-й немецкой пехотной дивизии.

Несколько дней спустя в отчий дом на улице Луначарского вернулся с бабушкой Алексей Шумавцов.

Почти в тот же день в своем доме № 13 по улице Плеханова объявился Дмитрий Иванов…

Следствие 1

Составлять списки бывших людиновских полицейских, да и других пособников немецко-фашистских оккупантов, сотрудники советских органов государственной безопасности начали по свежим следам сразу после освобождения города в сентябре 1943 года. Даже раньше, потому что многие фамилии, в том числе, к примеру, всех четырех начальников местной полиции, были уже давно известны здешним подпольщикам и партизанам.

Архивы полиции, к сожалению, захватить не удалось. Дело в том, что весь ее личный состав и вся документация были заранее эвакуированы в Минск еще в августе-сентябре. На этом следы архива теряются, скорее всего, он был уничтожен.

Кое-кого из предателей удалось арестовать еще во время войны, некоторых — вскоре после ее окончания. Во время допросов арестованных полицаев всплывали все новые и новые фамилии — как-никак в штатах Людиновской полиции числилось единовременно свыше ста человек. Называли фамилии полицаев, а также иных пособников оккупантов и местные жители.

О Дмитрии Иванове тогда было известно очень мало, о его подлинной роли в полиции стали догадываться не сразу, а постепенно, по мере прибавления материала. Поначалу помощник оперуполномоченного Управления НКГБ по Калужской области Александра Кожевникова 19 ноября 1946 года вынесла постановление о заведении розыскного дела № 64 на Иванова Д.И. как на человека, который в период временной оккупации Людинова немецкими войсками служил в полиции, а при отступлении ушел в их тыл.

К этому времени никто из родственников Иванова в Людинове не проживал. Сотрудники госбезопасности установили, что вроде бы старшие его братья Николай и Виктор, а также старшая сестра Раиса, медсестра по образованию, в начале войны были призваны в армию.

Опрошенные соседи по новой квартире показали, что мать Иванова, его младший брат Иван и младшая сестра Валентина эвакуировались вместе с ним в Минск. Потом удалось выяснить, что мать Иванова Наталья Васильевна живет на станции Нахабино Московской области. В апреле 1947 года в Нахабино выехал ответственный сотрудник Калужского управления подполковник Гурген Сулаверидзе. Иванова показала, что никакими сведениями о местонахождении сына Дмитрия не располагает, не видела его, ничего не знает о нем — даже жив ли вообще — с весны 1945 года. Судя по всему, она говорила правду. Проведенный в квартире обыск ничего не дал. Иванов Д.И. словно в воду канул. Да и пойди найди в нашей стране одного из миллионов, должно быть, проживающих в ней Ивановых, даже если отбросить из этого числа детей, стариков и женщин, которые никак не могут оказаться Дмитрием Ивановичем Ивановым, 1921 года рождения.

Подполковник Сулаверидзе вернулся в Калугу ни с чем, а мать Иванова поспешила при первой же возможности сменить место жительства — перебралась со своей оставшейся семьей в поселок Востряково, что по Павелецкой линии железной дороги в той же Московской области. Однако из своего поля зрения органы госбезопасности эту семью уже не упускали.

Меж тем показания арестованных полицейских и некоторые документы давали основания полагать, что Иванов Д.И. был далеко не мелкой сошкой и уж никак не тупым исполнителем чужих приказов.

Бывший следователь полиции Иван Хабров на допросе 15 декабря 1948 года показал, что Иванов расстрелял подпольщиков Лясоцкого, Шумавцова и Рыбкина.[11] Тогда эти фамилии следователям органов госбезопасности еще ничего не говорили.

Допрошенные по этому делу свидетели Смирнова К.В., Хрычиков Г.Н., Немцова Р.С, Илюшин Н.М. показали, что Иванов избивал их на допросах.

Обвиняемый Александр Горячкин, бывший полицай, на допросе 3 марта 1949 года рассказал, что Иванов, сопровождаемый полицейским Валентином Цыганковым, по собственной инициативе устроил в поселке «Красный воин» засаду и лично застрелил летом 1942 года двух партизан. По словам Горячкина, об этом знала вся полиция.

Да вот и бывший полицейский Василий Стулов совсем недавно, 5 ноября 1956 года, то есть всего лишь за пять дней до задержания Иванова в Москве, говорил на допросе, что Иванов с ноября по декабрь 1941 года, т. е. еще до своего формального зачисления в полицию, работал в немецкой комендатуре, кем, он не знает, а с января 1942 года уже официально служил в полиции. Стулов показал, что Иванов пользовался большим доверием у коменданта Людинова майора Бенкендорфа, называл его «отцом родным». Летом 1942 года Иванов с полицаем Иваном Апокиным приезжал к нему в поселок Бытошь Дятьковского района, грабил местных жителей, давал ему, Стулову, тогдашнему начальнику тамошней полиции, указания на аресты и применение к ним надопросах розог. Были случаи, когда он увозил с собой в Людиново арестованных советских граждан. Обратно никто из них не вернулся.

Далее Стулов произнес совершенно, казалось бы, невероятную фразу: «Все его указания я исполнял, так как боялся его хуже всякого зверя».

Это звероподобный-то Стулов боялся какого-то двадцатилетнего, на десять лет моложе его, мальчишку!

Далее Стулов добавил: «Мне говорили, что Иванов был осенью 1941 года тайным сотрудником у немцев. Он был очень жестокий человек».

Сам палач, приговоренный через несколько недель судом к смертной казни за чудовищные преступления, считал Иванова очень жестоким человеком…

Бывший полицай Сергей Сухоруков (в полиции служили еще два его однофамильца!), не сговариваясь, понятно, со Стуловым, также показал: «Иванов был полным хозяином в людиновской полиции. Все полицейские боялись его. Его указания выполнял и начальник полиции».

Полицейский Михаил Доронин, игравший когда-то с Дмитрием Ивановым в одной футбольной команде, еще в 1950 году был осужден к 25 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях. Это он стоит рядом с Ивановым на той фотографии, которая была использована при экспертизе. Оба они сняты в немецкой форме с медалями на френчах. Следствию было известно, что из всей людиновской полиции лишь несколько человек были отмечены оккупантами этой, хоть и позорной, но все ж наградой. Выходит, заслужил ее Дмитрий Иванов в числе немногих. Доронин показал, что приказ о расстреле одиннадцати человек — двух семей, Лясоцких и Рыбкиных, половину которых составляли дети, он получил лично от Иванова. Такой приказ мог отдать только человек, наделенный в полиции неограниченной властью.

Наконец, в розыскном деле Иванова появились фотокопии нескольких интересных и необычных документов. Их оригиналы были обнаружены в Польше, в архивах «Армии Крайовой». Видимо, ее солдаты, «аковцы», как их принято тогда было у нас называть, взяли их в качестве трофеев при захвате какого-то немецкого учреждения или штабной машины. Среди множества бумаг оказались и такие, что свидетельствовали о сотрудничестве ряда советских граждан с немецкими оккупационными властями. 5 октября 1949 года польские коллеги переслали их в Москву, в тогдашнее Министерство государственной безопасности СССР. Среди них оказались документы, прямо относящиеся к деятельности Иванова Д.И. Тогда же их из Москвы переслали в Калугу для оперативного использования.