Диана Гамильтон - Начнём сначала

• Название: Начнём сначала
• Автор: Диана Гамильтон
• Жанр: Современные любовные романы

Это ещё одно произведение о «странностях» любви английского джентльмена и деловой женщины, о напряжённой психологической дуэли, о борьбе за лидерство в любви. Физическое влечение и платонические чувства, страсть и холодный расчёт, любовь и ненависть – таковы драматические коллизии взаимоотношений героев романа.

Для широкого круга читателей.

---

Вдруг она заметила, что кто-то в упор смотрит на неё и, повернувшись, почувствовала, как кровь застыла в её жилах: она встретилась взглядом с зелёными жёсткими глазами Адама.

Он стоял возле большого камина, и в своём Смокинге был настолько хорош, что её глупое Сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Потрясённая, в полном смятении чувств, она смотрела, как он повернулся к своей собеседнице, ослепительной брюнетке, которая, казалось, была облита ярко-красным шёлком. Он сказал ей что-то с улыбкой, однако лицо его оставалось каменным, затем повернулся и пошёл в сторону лестницы.

Ей нужно было немедленно бежать в свою комнату, подальше от него: она не сможет выдержать этого кошмара! Она уже успела спуститься до середины лестницы, но потом внезапно и быстро повернулась и пошла обратно с бешено колотящимся сердцем. Из-за невероятно высоких каблуков, которые она всегда любила, и узкой короткой юбки она не могла идти быстро. Кроме того, её охватила паника, когда она почувствовала, что он приближается к ней.

Его прикосновение обожгло её так, что она почувствовала, что ноги ей не подчиняются и она вот-вот упадёт. Ей удалось удержаться на ногах только благодаря его поддержке.

– Делай вид, что тебе приятно меня видеть, – приказал он жёстко, глядя в её напуганные до смерти глаза. – И не останавливайся, киска, не останавливайся. – Он улыбался ей, однако это была пустая холодная улыбка, выражающая глубокое презрение. – Похоже, Мартин всему миру рассказал о нашей помолвке; если ты устроишь сцену – а я чувствую, что ты уже на грани, – то мы станем героями самых гнусных сплетён, и на весьма продолжительное время.

– Убирайся! – вполголоса выпалила она. Видеть его, чувствовать его прикосновение было для неё сущей мукой. Она так любила его, так хотела быть с ним всегда. Его присутствие заполнило ту пустоту, с которой она все время пыталась бороться, такой мучительной болью, о существовании которой она даже и не подозревала.

– Ты что, не слышишь, что я говорю? Или ты слишком много мнишь о себе, чтобы обращать на это внимание? – На его лице ещё сверкала эта пустая улыбка на случай, если кто-нибудь смотрит на них, однако в его словах, как ей казалось, слышалось лишь отвращение и презрение, и она огрызнулась:

– Помолвка разорвана, и большего она не заслуживала!

– Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – он сверкнул зубами и сильнее сжал её руку, подталкивая вперёд и заставляя ковылять на своих десятисантиметровых каблуках. – Однако другие ещё не в курсе. И ради Мартина надо сделать так, чтобы все выглядело достойно. Если ты устроишь здесь на лестнице, на глазах у сотни человек, потасовку со мной, то это будет не лучший способ решить наши проблемы.

Когда они дошли до верхней площадки, послышались одобрительные возгласы и двусмысленные шуточки со стороны более молодых и развязных гостей, из которых Селина поняла, что все вокруг не сомневаются в том, что Адам не мажет дождаться момента, чтобы остаться с ней наедине.

Она покраснела от стыда и возмущения, но Адам ехидно заметил;

– Ты сама на это напросилась. Если ты одеваешься, как девица по вызову, то не удивляйся, что вызываешь подобную реакцию. И кого ты надеешься заполучить на сегодняшнюю ночь? Можешь не отвечать. Мне это совершенно неинтересно.

На секунду она потеряла дар речи от возмущения и, открыв рот, с яростью смотрела на него. Они свернули в коридор, ведущий в ту часть дома, где находилась её комната ещё с тех пор, как она пришла сюда десятилетней сиротой, затем он остановился и, нагнувшись, снял с неё туфли. На секунду что-то в его движениях и позе заставило её подумать: сейчас он погладит её по лодыжкам, проведёт рукой по обтянутым в шёлк икрам, бёдрам. Она почувствовала, как у неё закружилась голова, от сладостного предчувствия её охватила дрожь, во рту пересохло.

Однако он спокойно выпрямился, держа её туфли в одной руке, а другой продолжал тянуть её вперёд со словами:

– Может быть, теперь дело пойдёт быстрее. От испытанного ею разочарования ей стало не по себе. Но ведь она совершенно не хотела, чтобы он дотрагивался до неё, абсолютно не хотела, – уверяла она себя. У них нет будущего, никогда его не было и никогда не будет. И хотя его бесцеремонное замечание относительно её туалета больно задело её, она решила ничего ему не говорить и позволить ему думать все, что он хочет.

– Что же тогда тебе интересно? – все же спросила она холодно, не желая спускать ему его оскорбительного замечания и желая задрать юбку ещё выше, чтобы не отставать от его энергичного движения вперёд, а не ковылять, как подбитая утка. И, отворив дверь её комнаты, он подтолкнул её внутрь.

– Давай-ка договоримся. Нужно найти подходящий предлог, чтобы прекратить наши отношения, и держаться его до конца. К сожалению… – он прошёл за ней в комнату. – Мартин, похоже, придерживается мнения, что мы перестанем дурить и помиримся, это лишь вопрос времени. Иногда он может быть ужасно упрямым. Именно поэтому он никому и не говорил, кроме Ванессы, и то под страшным секретом, о том, что свадьбы не будет. Нам надо придумать, что сказать ему, чтобы убедить его, что это действительно так. Но я не думаю, что настоящая причина приведёт его в восторг, а ты как считаешь?

Он ходил взад и вперёд по комнате, затем повернулся к ней, насупив брови, и скомандовал:

– Ради Бога, закрой дверь. Можешь не волноваться, я тебя не трону. Хотя упаковка и великолепна, но то, что под ней, меня не интересует.

– Тебе повезло! – бросила она ему, ненавидя его за это оскорбление. – Потому что тебе все равно ничего не получить! Во всяком случае, когда Ванесса увидит тебя рядом с этой размалёванной красоткой, она тебя вышвырнет из дома. Интересно, как это тебе удалось пройти? Переоделся официантом? Или мальчиком-подавальщиком?

Она и не думала, что может быть такой же ехидной. И если она не может позволить себе полюбить его всем сердцем, то уж ненавидеть его она научится! Но если не считать выводящего её из себя блеска в его зелёных глазах, он, казалось, совершенно не обратил внимания на её оскорбления, ответив ей совершенно спокойно;

– Ванесса знает, что я здесь. Она прислала мне приглашение. Мартин, по всей вероятности, рассказал ей все – про Элен, про то, какой она была на самом деле, про то, как в течение многих лет общался со мною. Слава Богу, теперь между ними нет тайн, и Ванесса признала, что была не права, пытаясь разлучить Мартина со мной. У супругов не должно быть секретов друг от друга. Так что, поскольку я теперь вхож в очаровательный семейный круг Ванессы, – сообщил он ей бесстрастным тоном, – мы должны действовать сообща. Нельзя допустить, чтобы при каждой встрече мы норовили вцепиться друг другу в горло.

– Я не желаю никаких встреч, – мрачно ответила она, шлёпая в чулках к креслу, стоящему у окна. Она была рада, что Ванесса и Мартин все уладили между собой и что у её тётки хватило благородства признать свои ошибки, и на Адама больше не будут смотреть как на изгоя. Он этого не заслуживал. Но она не могла смириться с мыслью о том, что ей придётся видеться с Адамом во время всевозможных семейных торжеств, которые так любит устраивать Ванесса.

Ну и что теперь?

Сев на край кресла, она машинально пощипывала золотую ткань своей юбки, слыша, как он продолжает говорить:

– Почему тебе стыдно? Чего ты стыдишься – того, что сделала, или того, что сказала? Знаешь, – он закрыл дверь и подошёл к ней, – я не думаю, что ты та хищная распутница, которую изображаешь из себя. Мне было бы слишком больно и обидно, слишком противно думать об этом. Но когда ты была со мной… ну… понимаешь… – он угрожающе навис над ней. – Я не буду вдаваться в подробности, однако, если ты и не была девственницей, то уж по крайней мере очень долго не спала ни с одним мужчиной.

Она судорожно вздохнула, жалея, что её физическая слабость не позволяет ей вышвырнуть его из комнаты. И когда она отказалась что-либо отвечать, он сердито продолжал:

– Ты заставила меня поверить, что ты из тех девиц, которые могут переспать с любым, кто их заинтересует, а затем уходят, чтобы поискать кого-нибудь ещё. Когда я немного успокоился и все обдумал, то понял, что ты намеренно хотела сделать мне как можно больнее. Я не понимаю, почему. Я даже не хочу этого знать. Но для того, чтобы разорвать наши отношения, тебе не надо было прибегать ко лжи. Любая правда меня удовлетворила бы. А теперь… – он схватил стул, стоявший у туалетного столика, поставил его перед ней и сел на него так, чтобы отчётливо видеть её глаза, – мы должны прийти к решению и придумать приемлемую причину для разрыва нашей помолвки.

Гнев, боль и унижение составили слишком отвратительный коктейль эмоций, и Седина не собиралась его попробовать. Пусть он сочиняет любую историю, она на все согласится, однако он не имеет права называть её лгуньей и хищной распутницей.