Барбара Картленд - Любовь контрабандиста

• Название: Любовь контрабандиста
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-02909-5

После войны с Наполеоном молодой офицер Хьюго Ратли и его сестра Леона оказались без средств к существованию Чтобы поправить дела, Хьюго связался с известным контрабандистом Лью Вскоре он понимает контрабанда — отнюдь не невинная авантюра, а люди, которые ею занимаются, готовы на все ради наживы За свою помощь негодяи потребовал слишком высокую цену — он потребовал Леону. К счастью, в их дом приезжает бывший командир Хью, лорд Чард. Он готов помочь молодым людям и выручить их из беды, в которую Хью по неопытности завлек не только себя, но и сестру.

---

Скалы в этой части побережья переходили в болотистую низину, пересеченную широкой извилистой рекой, несущей свои воды к морю. Дом был защищен обступавшими его густыми лесами, и благодаря удачно выбранному Робертом Адамом местоположению с одной его стороны открывался вид на покрытую зеленью холмистую равнину, а с другой — величественное зрелище отливавшего изумрудами и синевой моря, прекрасного в любую погоду.

— Как красиво! — невольно воскликнула Леона, и лорд Чард посмотрел на нее с едва уловимой улыбкой, подмечая ее чуть приоткрытый рот, сиявшие от восторга глаза и то, как в порыве воодушевления она сложила руки, словно порываясь удержать сокровище и сделать его своим.

— Хотелось бы, чтобы моей сестре это место понравилось так, как вам, — сказал он. — Я всегда говорю ей, что у нее нет ни капли художественного вкуса, если она предпочитает дым и грязь Лондона свежему воздуху и аромату садов Клантонбери.

Леона едва расслышала его слова. Она благоговейно созерцала дворец по мере того, как карета подъезжала все ближе и ближе к нему по просторной дубовой аллее, лишь смутно, краешком сознания уловив долетевший до нее обрывок фразы Николаса Уэстона, сообщившего, что деревья были посажены для другого здания, которое прежде служило герцогской резиденцией. Затем они миновали мост через реку, и лошади вихрем промчались перед фасадом дома. Теперь она могла разглядеть длинный ряд широких каменных ступенек, ведущих к подножию колоннады, украшавшей парадный вход. По обе стороны от нее простирались два больших боковых крыла, гармонично сочетавшихся в совершенстве пропорций с огромным сводчатым куполом, венчавшим центр здания.

Только когда экипаж остановился и лакеи в напудренных париках и фиолетовых с серебром ливреях сбежали вниз по ступенькам лестницы, расстилая под их ногами пурпурный ковер, Леона вспомнила о своей внешности, внутренне поморщившись при мысли, что, по ее разумению, ей следовало бы войти в этот великолепный дворец через вход для прислуги. «Даже горничная будет выглядеть более нарядно одетой, чем я», — вдруг пришло ей в голову, от одной перспективы покинуть экипаж ее бросило в дрожь.

Насколько было бы проще вернуться домой, взглянув краешком глаза на Клантонбери, не будучи вынужденной туда заходить! Но сейчас у нее не было никакой возможности уклониться от приглашения лорда Чарда, который, выйдя из кареты, протянул ей руку, помогая спуститься с подножки.

Лишь на одно мгновение их пальцы соприкоснулись, и она почувствовала, как пожатие его теплой руки успокоило и ободрило ее. Она тотчас вскинула на него глаза и увидела, что он улыбается.

— Не волнуйтесь, — произнес он мягко. — Моя сестра примет вас с радостью, и вряд ли мы найдем здесь многочисленное общество, так как она только что прибыла из Лондона.

Его слова обнадежили ее, и все же сердце у Леоны забилось сильнее, когда она поднялась по широким ступенькам и вступила в огромный зал, облицованный мрамором, с колоннами коринфского ордера и высокими каменными статуями, обставленный роскошной мебелью под массивными сверкающими люстрами.

Леона едва не онемела от изумления, когда мажордом, более напыщенный в сознании свой значительности, чем кто-либо из тех, кого она встречала раньше, проводил их в комнату, которую он назвал малой гостиной, но которая на самом деле, как показалось Леоне, размерами больше напоминала огромный бальный зал.

Это была прелестная комната, выходившая окнами в розарий, но в ней никого не было, и лорд Чард, окинув ее беглым взглядом, объявил, что он отправляется на поиски сестры.

Николас Уэстон, который вошел в дом вместе с ними, уже успел удалиться, и Хьюго тоже не было видно — как догадалась Леона, он направился на конюшню проследить за тем, чтобы его лошади был обеспечен должный уход. Конечно, в присутствии брата она чувствовала бы себя более уверенно, но понимала, что стоило Хьюго войти в конюшню — и могли пройти часы, прежде чем он освободится.

Мажордом закрыл дверь за лордом Чардом. Оставшись в одиночестве, Леона осмотрела комнату и снова остро ощутила собственное ничтожество. Живя уединенно в замке, она даже не представляла себе, что может существовать подобная роскошь. Это впечатление создавалось не только блестящей полированной мебелью, шелковыми драпировками тончайшей работы, картинами и зеркалами, позолоченными рамами и коврами, каждый из которых, насколько она могла судить, стоил целое состояние, но и множеством маленьких изящных безделушек, украшавших гостиную, и, как ни равнодушна Леона была к подобным вещам, она не сомневалась, что каждая из них обошлась хозяевам в сумму гораздо большую, чем она сама была в состоянии потратить на ведение хозяйства в Ракли за месяц или даже за целый год.

Леона переходила от предмета к предмету, ощупывая чувствительными пальцами мягкий атлас подушек, бархат и парчу обивки стульев. Наконец, блуждая бесцельно по комнате, девушка подошла к окну, выходившему в розарий. Окно было открыто, и снизу до нее доносились чьи-то голоса. Она только собиралась отойти из страха, что ее могут заметить, как вдруг высокий веселый женский голос воскликнул:

— Право, Джулиен, вы слишком многого от меня хотите, несмотря на всю мою привязанность к вам. Я не вижу вас неделями — нет, месяцами, — разве что по случаю на каком-нибудь приеме. И вдруг вы объявляетесь здесь с какой-то деревенской нищенкой, которая привлекла к себе ваше внимание, и просите меня не только оказать ей гостеприимство, но одолжить мои самые красивые платья. Я заявляю, это уже чересчур!

Низкий голос что-то возразил в ответ, но Леона не расслышала, что именно, потому что стремительно бросилась от окна в противоположный конец гостиной и с пылающими щеками упала в кресло, опустив голову и заломив руки. Леона испытывала жесточайшие муки стыда и унижения. Так вот чего стоили заверения лорда Чарда, что его сестра обрадуется этому визиту и что в Клантонбери у нее не будет недостатка в подобающей одежде! Как она могла быть настолько глупа, чтобы довериться ему? — спрашивала себя Леона.

Она чувствовала, что ее щеки снова и снова вспыхивали румянцем от гнева и смущения. Деревенская нищенка, как же! Как посмела герцогиня сказать о ней такое?

Леона вспомнила своего отца, его благородные, аристократические черты лица, генеалогическое древо, которым он так гордился, восходившее к тем Ракли, которые защищали Британию против войск Вильгельма Завоевателя12 в битве при Гастингсе.

— Как она посмела? — произнесла Леона вслух, и охвативший ее прилив гордости, казалось, не оставил следа от замешательства, заставив девушку вскочить на ноги. Подбородок ее был высоко поднят, в глазах появилось упрямое выражение.

«Я не позволю им так унижать себя!»— как раз подумала она, когда дверь гостиной распахнулась и вошла герцогиня в сопровождении лорда Чарда.

По-видимому, мнение ее милости изменилось по пути в дом под влиянием доводов брата, но даже теперь она не собиралась сдаваться окончательно в своем отношении к вновь прибывшей, и, когда герцогиня прошествовала через комнату, было очевидно, что держалась она с истинно королевским величием и приготовилась оказать Леоне весьма прохладный прием.

Леона почему-то представляла ее себе высокой — вероятно, потому, что лорд Чард был высокого роста.

Но вместо этого она увидела перед собою женщину примерно одного с нею сложения, хотя совершенно непохожую на нее.

В двадцать семь лет герцогиня Клантонбери находилась в самом расцвете своей красоты. Она была брюнеткой, с волосами цвета воронова крыла и бровями вразлет над почти фиалковыми глазами, оттенявшими ее нежную кожу, белую, как цветок магнолии.

Миниатюрная, обаятельная и жизнерадостная, Харриэт Клантонбери могла, когда она того желала, внушать благоговейный трепет. Сейчас был как раз один из таких случаев.

— Могу ли я представить мисс Леону Ракли? — обратился к ней лорд Чард и нахмурился, когда герцогиня звонким, но леденяще холодным голосом произнесла:

— Как поживаете, мисс Ракли? Мой брат, насколько я поняла, привез вас к нам погостить.

Леона опустилась на пол в глубоком реверансе, держа в то же время свою белокурую головку высоко, смело встречая на себе взгляд герцогини. Она явно робела, и в то же время гордость в ней преобладала над всеми прочими чувствами.

— Я должна принести вам, мадам, свои самые искренние извинения, — ответила она мягко, — за то, что мой брат и я позволили себе навязываться вам без приглашения, но лорд Чард весьма решительно настаивал на нашем приезде сюда — как мне кажется, по причинам иным, нежели простое желание доставить нам удовольствие.

Если тон герцогини был полон холодной надменности, то Леона ухитрилась повести себя с еще большей сдержанностью. По сути, ее крайняя молодость делала холодность и отчужденность в ее голосе даже более явными, чем у женщины более старшего возраста.