Григорий Завалько - Понятие "революция" в философии и общественных науках: Проблемы, идеи, концепции

• Название: Понятие "революция" в философии и общественных науках: Проблемы, идеи, концепции
• Автор: Григорий Завалько
• Издательство: КомКнига (URSS)
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 978-5-484-01179-7

В монографии рассмотрены основные проблемы, связанные с использованием понятия «революция» в философии и общественных науках с XVII века до наших дней. Рассмотрены концепции революции, созданные философами, историками, экономистами, политиками Европы, Америки и Азии. Большое внимание уделено России, роли революций и контрреволюций в ее истории и возможным путям дальнейшего развития.

Для политологов, философов, историков – научных работников, студентов и аспирантов, а также читателей, интересующихся вопросами развития общества.

---

Был исторически обреченный героизм Спартака и Аристоника, стремившихся уничтожить рабовладение, и еще более бесплодный героизм Гракхов и убийц Цезаря, стремившихся этот строй сохранить. И те, и другие были сметены историей; победа пришла к силам регресса (госаппарату и землевладельцам, а не «вооруженному пролетариату» М. И. Ростовцева), чей успех можно сравнить с меткостью самоубийцы.

Античность погибла «вместе с борющимися классами», и об устойчивом прогрессе в Европе можно говорить только начиная с VIII века. История не прервалась, но прогресс VIII века не отменяет факт регресса десяти предыдущих веков.

Империя Каролингов уступает Римской во всех отношениях, кроме одного – направления развития. Римскую империю создал регресс; Каролингскую – прогресс. Первая была падением с очень большой высоты; вторая – подъемом с очень низкого уровня.

Варварское завоевание дало возможность выхода из тупика – возможность прогресса не для обреченного Рима, а для человечества в целом – но само ни прогрессом, ни тем более революцией не являлось. Не была носителем прогресса и землевладельческая знать Империи, отнюдь не равная еще не возникшему классу феодалов. Напротив, именно ее господство вело Рим к гибели. Только синтез римского и варварского укладов, известный под именем «романо-германского», а не сами эти уклады, открывал дорогу прогрессу.

Не исключено, что в недалеком будущем деградация капиталистического способа производства даст человечеству иной и последний вариант «нисходящей» параформации. Тогда цепь нынешних контрреволюций в бывших неополитарных странах и реакционных реформ на Западе окажется прологом мировой антиреволюции, закономерным концом которой станет гибель человечества.

Начиная с XVI века капиталистический способ производства, распространял свое влияние на остальной мир, порождает две новые группы параформаций – четвертую и пятую.

Четвертая группа – периферийные параформации, дополняющие ортокапитализм, среди которых можно выделить, как минимум:

– крепостничество;

– плантационное рабство;

– зависимый капитализм;

– политарно-ортокапиталистический строй обществ нацистских Германии, Италии, Японии.

В условиях капиталистического мира-системы локальным прогрессом является повышение уровня отдельного социора в рамках системы, что достигается прогрессивными реформами, или выход социора из системы, что достигается революцией. Регрессом – понижение уровня (реакционные реформы) или такой выход из системы, который ведет к деградации общества (антиреволюция).

Прогрессом на мировом уровне была бы смена капитализма бесклассовым обществом. Регрессом – смена капитализма классовым обществом с деградирующими производительными силами. Ни то, ни другое пока не произошло, хотя второе очень вероятно. И. Валлерстайн, не признающий наличие отдельных социоров, не признает и локальный прогресс. Думаю, что это неверно.

Интеграция в мир-систему проводилась путем колонизации. Место колониализма в развитии человечества с трудом поддается однозначному определению. С одной стороны, это уничтожение прежних социоров. С другой – такое их уничтожение, которое расчищало почву для возникновения новых социоров, причем более прогрессивной параформации – зависимого капитализма. В то же время сама прогрессивность этой параформации является таковой только для докапиталистических обществ. По сравнению с ортокапиталистической формацией она – тупиковая ветвь развития.

В общем, колониализм можно определить как регресс, содержащий возможность прогресса, небезнадежный регресс. Сама форма колониального управления по сути есть только переход незападного мира к зависимому капитализму.

Но зависимость не всюду вела к деградации. В рамках зависимого капитализма возможен определенный прогресс, поэтому переход к нему без колониального завоевания носил для незападных (не знавших городов-коммун, эволюция которых привела к появлению капитализма) обществ прогрессивный характер и может рассматриваться как локальная социальная революция, проводимая, в основном, «сверху». Издержки ее колоссальны, но она спасала социоры от распада.

Примеры этой революции также немногочисленны. Почти все зависимые социоры возникли в последние два века уже как зависимые и никогда не переживали социальных революций. Они – в полном смысле слова продукт мирового капитализма. Преобразования в них, за исключением отмены плантационного рабства, не выходят за рамки политических, так как оставляют у власти агентов западного капитала.

Революционный переход с докапиталистической стадии на стадию зависимого капитализма, на мой взгляд, совершили Россия конца XVIII – середины XIX века, Испания 1808-1876, Португалия 1820-1852 и Иран 1905-1925 годов. Завершающий этап переворота в Испании (1868-1876) и Иране (1921-1923) носил социорно-объединительный характер, проходя в форме гражданской войны.

Паракапитализм ни в коем случае не являлся целью этих революций, но при ликвидации докапиталистических укладов побеждал именно он: на волю первым вырывается тот, кто сидит ближе к выходу. «Больше капитализма» для стран, уже втянутых в мировое разделение труда, означало «больше зависимости». В то же время сохранение политического суверенитета пробуждало стремление «догнать» Запад, поэтому дальнейшая история этих социоров стала чередой революций и контрреволюций.

На мой взгляд, речь должна идти не о другом переходе к тому же капитализму («незавершенная буржуазная революция»), а о другом переходе к другому капитализму. «Незавершенность социальной революции» – фиктивное понятие.

Существование иных незападных [679] стран, избежавших полной колонизации, оказалось несовместимо с паракапитализмом: исчезали либо страны (Османская империя), либо паракапитализм (Китай). Выход Японии на историческую магистраль – уникальное исключение.

Наконец, XX век дал образец параформации, одновременно отрицающей и утверждающей капитализм, в которой часто и не без оснований видели прообраз будущего регресса всей капиталистической системы. Это политарно-капиталистический синтез нацизма. Его целью было завоевание мирового господства внутри капиталистической системы, что обрекало политарно-капиталистические социоры на беспрерывную войну со всем остальным миром, закономерно закончившуюся поражением.

Поэтому весьма слабый прогрессивный элемент в нацизме (завоевание независимости, ограничение капитализма) полностью перекрывался регрессивным (потеря независимости в результате проигранной войны, двойной гнет политаризма и капитализма). Судить о плодах нацизма по возросшему количеству радиоприемников в немецких семьях до войны, как это делают И. В. Стародубровская и В. A. May, значит считать войну и поражение Германии случайными.

«Нацистских революций» не было. Перевороты носили антиреволюционный характер. Своеобразие их состоит в том, что они, в отличии от прежних антиреволюций, частично проходили «снизу».

Крушение же системы политарно-капиталистических отношений вполне может быть названо революцией: «сверху» в послевоенных Германии, Италии, Японии, в Испании в 1975 году или «снизу» – «революция гвоздик» 1974 года в Португалии. Видимо, строй Испании и Португалии остался паракапиталистическим, но свержение фашизма сделало возможным их интеграцию в состав Европейского Союза, что является прогрессивным надстроечным сдвигом.

Выход из состояния зависимости возможен только революционным путем, ведущим к созданию параформационных обществ новой группы.

Пятая группа – параформации, возникшие в противовес капитализму:

– неополитаризм в СССР и других «социалистических» странах;

– неополитарно-паракапиталистический строй так называемых «стран-изгоев» (Иран с 1979 года; Ливия с 1969 года; Ирак при власти партии Баас).

Реальной (не декларируемой) целью революций и реформ в зависимых странах является достижение независимости от мирового капитализма. Она была достигнута в странах индустриального неополитаризма, правда, на исторически краткий срок и крайне тяжелой ценой. История не знает легких путей: за прогресс всегда приходится платить, но его отсутствие обходится еще дороже.

Здесь и дальше речь идет именно об индустриальном (не аграрном, как в Кампучии Пол Пота) политаризме. Аграрный политаризм для XX века – абсолютный регресс; переход к нему – антиреволюция, хотя субъективной целью ее участников была революция. Революционным стало его уничтожение с помощью «экспорта революции» из Вьетнама; единственное столкновение двух видов политаризма кончилось победой сил прогресса. Является ли аграрный политаризм новейшего времени особой регрессивной параформацией или простым возрождением древневосточных порядков – предмет отдельного исследования. Кампучийский регресс, уникальный по форме («снизу»), не уникален по содержанию. На наших глазах аналогичный строй возникает «сверху» в Туркмении: уничтожение городской культуры идет давно, а осенью 2002 года президент С. Ниязов (Туркменбаши) предписал переселять «нарушителей общественного порядка» из городов на целинные земли. Выполнение этого указа приведет к исчезновению городского населения, как в Кампучии. Впрочем, для Туркмении сохраняется и паракапиталистическая перспектива.