Михель Гавен - Месть Танатоса

• Название: Месть Танатоса
• Автор: Михель Гавен
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2631-5

Шестидесятые годы двадцатого века. Немецкий журналист Курт Штайнер собирает сведения о женщине-хирурге, служившей в войсках СС. Пытаясь шантажировать этой информацией одного из руководителей неонацистской организации, Штайнер погибает. Расследуя гибель Курта, его жена узнает, что та самая женщина-хирург была последней габсбургской принцессой, которая волею судьбы оказалась в нацистской Германии и попала в концлагерь. Однако благодаря мимолетному знакомству с Отто Скорцени она проходит путь от заключенной до самых верхов эсэсовской иерархии.

«Месть Танатоса» — первый роман немецкого журналиста и военного историка Михеля Гавена, принесший ему известность в Германии.

---

Пустынный берег вдруг оживился. Вспыхнули мириады искр, и из самой глубины ее видений пронесся сверкающий луч. Все закружилось перед глазами. Лица, лица — много лиц. Знакомых и незнакомых… Среди толпы Ирма увидела себя — гораздо моложе, совсем девчонкой, в легком, белом платье. Что это? Свадьба? А где же жених? Нет-нет…

Сверкающий бал тридцати пяти лет ее жизни кружился вокруг нее. Она увидела своих родителей. Они держали ее на руках — еще малышку. А были ли у нее родители? Какие они были? Они ли это .— Ирма не знала. Люди, множество людей, тянули к ней руки, кто-то хотел ее ударить, ущипнуть — насмешки, гомон и молчаливое страдание в собственных глазах. Она смотрела на себя, как на чужую. Кто это? Я? А кто они все, вокруг?

Но вот она увидела Алика. Не в черной форме, как последние годы, — в простой темной рубашке, как когда-то во время его работы в порту, в запачканных машинным маслом брюках. Он пробирается к ней, чтобы спасти, отнять у отвратительных, скользких, хищных, когтистых рук, которые терзают ее. Вот он уже совсем рядом. Алик! Она бросается к нему… И все меркнет. Опять — пустота. И мрак. Свет гаснет. Темная тень поднимается впереди и надвигается, надвигается на нее… Алик! Где Алик? Алик! Она узнала… Нет! Только не он! Господи, где Алик! Нет!!

— Ирма, Ирма, успокойся…

Кажется, это Маренн. Она узнала ее голос. Что-то прояснилось у нее в мозгу, Ирма обвела глазами комнату. Где это она? Нет, это не дома, и не в Шарите… Впрочем, какая разница. Рядом — Маренн. Она видит ее, узнает. Разжав побелевшие губы, она шепчет, обращаясь к подруге: «Ты была права, мне не надо было ходить. Я скоро умру…»

— Не говори так, — Маренн заставляет себя ободряюще улыбнуться. — Скоро все будет хорошо. Алик вернулся. Он здесь, — увы, она не видит радости в глазах Ирмы.

— Не надо, — Ирма устало опускает веки, — я все понимаю. Я чувствую… Где Алик? Позови его…

Алик вошел, присел на кровать… Увидев его, Ирма попыталась улыбнуться и приподняться, но у нее уже не было сил. Тогда она сделала ему знак, чтобы он наклонился к ней. Цепляясь слабеющими пальцами за его руку, она прошептала:

— Мне больше некуда отступать. И ничего больше нельзя скрывать. Я должна тебе сказать… Послушай меня…

Стараясь сдержать слезы, нахлынувшие на глаза, он сжал ладонь жены в своих руках.

— Не надо, милая, береги силы, — проговорил изменившимся, потухшим голосом.

— Нет, — возразила Ирма, — не могу же я всё это взять с собой. Я буду мучиться в аду. А я так хочу покоя. Я так устала… Я больше не могу хранить в себе. Поверь, не случись со мной этого, я все равно бы призналась — я больше не могла терпеть. Для того и ждала тебя… Теперь уж все равно. Мне надо очистить душу. Как же я пойду к Богу?

— Ирма, — Алик старался держать себя в руках, но голос его дрожал.

— Молчи, — прервала она его, — у тебя много времени, а я могу не успеть. Я виновата перед тобой. Я хочу, чтобы ты знал это. Чтобы услышал от меня, а не через злорадствующих сплетников. Я изменила тебе. Твоя Ирма, верная, любимая, преданная, идеальная Ирма изменила тебе, — она буквально выдавливала из себя слова, — я была любовницей Гейдриха, долго… — она задрожала, слова будто застряли у нее в горле. Она не могла говорить дальше…

— Я знал, — ответил Алик, избавляя ее от муки признания, и нежно погладил ее по щеке, — я все давно знал. И простил. Напрасно ты переживала — мне не обязательно слышать это из твоих уст. Я все знал с самого начала, и когда смог, рассчитался с ним. Но если ты желаешь, я повторю еще раз. Я давно простил и всегда любил тебя, люблю…

— Но я, — продолжила она, перебивая, — я ждала от него ребенка. Я сама избавилась, и поэтому… — она запнулась, снова задрожав, — больше не могла иметь детей… Наших детей…

— Глупенькая ты моя, — Алик ласково провел рукой по ее волосам, но по щеке его скатилась слеза. — Зачем сейчас обо всем этом? Зачем?

— Скажи еще раз, что ты простил меня…

— Я же сказал. Разве ты не чувствовала раньше?

— И обещай мне, — Ирма торопилась: она открыла глаза — полные скрытой боли, они казались черными и бездонными, — обещай, что позаботишься о Маренн, — она задыхалась, смерть подошла совсем близко, — обещай, что сделаешь для нее то, что сделал бы для меня. Обещай…

— Я обещаю…

Она затихла на мгновение. Казалось, она заснула. Но вдруг выгнулась — по телу пробежала судорога. Глаза страшно, широко раскрылись. Она глотала ртом воздух. Маренн стояла недалеко. Она прижалась лицом к груди Скорцени, чтобы Ирма не видела ее слез. Обернувшись, она подбежала к подруге. Ирма хрипела, на губах ее выступила пена…

— Ирма! — Алик в отчаянии подхватил жену на руки, прижал к груди, словно желал своей жизнью, своим дыханием остановить уходящие мгновения, теплом своего тела согреть холодеющую плоть и продлить жизнь любимой.

— Ирма!

Она напряглась — ее снова скрутила судорога. Вся сжалась, потом вытянулась как струна и… ослабла, повисла в его руках, как тряпичная кукла. Голова безвольно откинулась, безжизненно опали руки…

— Ирма! — Алик прижался губами к ее губам — впервые за двадцать лет она не ответила на его поцелуй. Ответом ему принеся с ее губ бездыханный холод смерти.

— Положи ее на кровать! — вытерев слезы, приказала Маренн. Еще несколько минут она пыталась вернуть Ирму к жизни.Но — бесполезно. Ирма умерла. Выронив инструмент, Маренн сжала ладонями виски и задыхаясь от подступивших рыданий, отошла от кровати. Она столько раз помогала ей… А сейчас… В самый нужный момент — не смогла… «Против смерти нет лекарства, — говорил когда-то один из ее учителей. — Против болезни — есть, но против смерти — нет…» В который уже раз за последние несколько лет она вспомнила его слова…

Скорцени усадил Маренн на стул. Он был бледен. Скулы на его лице дрожали, в глазах тоже стояли слезы. Он подошел к Алику. Остановившимся взглядом тот неотрывно смотрел на безжизненное тело своей жены…

— Она сейчас встанет, Отто, — тихо проговорил он, не глядя на Скорцени. — Сейчас встанет… Полежит не-4 много и встанет… И мы поедем, все вместе поедем… Ведь надо уже ехать… — он протянул руку. Провел пальцами по волосам, щеке, плечам…

— Ирма, — позвал он жену, — ну, хватит, Ирма. Ты слышишь, это я. Вставай! Проснись, нам надо ехать, присев рядом, он уговаривал ее как ребенка: — Ирма… — и, вдруг сорвавшись, закричал: — Я не верю! Сволочи! Этого не может быть! Я не верю!

Обернулся. Увидев Маренн, накинулся на нее:

— Что ты сидишь? Что ты без толку сидишь здесь? Сделай что-нибудь, наконец! — Маренн, плача, отвернулась. Скорцени силой отвел Алика от нее. Но высвободившись из его рук, Алик поднял зеркало, стоявшее невдалеке на столике, и разбил его об пол, потом начал громить все вокруг, схватился за пистолет…

Подбежав, Скорцени, как в смирительную рубашку, заключил друга в свои сильные объятия. В его руках Алик беззвучно содрогался — без слез, без всхлипываний. Потом затих…

— Нам надо похоронить ее, — проговорил Скорцени, почувствовав, что Алик немного успокоился. Науйокс равнодушно кивнул головой.

— Прости, — извинился он перед Маренн, но голос его звучал безучастно, бесцветно… Маренн понимала его…

Науйокс снова поднял Ирму на руки и осторожно, словно она была живая — только заснула, — вынес из комнаты. Они спустились по лестнице. Алик что-то шептал Ирме на ухо, как будто она слышала его. Выйдя из подъезда, отнес ее в машину.

Крепко держа за руку, Скорцени вел Маренн следом — она плохо ориентировалась и все время спотыкалась. От горя и усталости зрение почти отказало ей — более того, глаза застилали слезы.

На улице вовсю шли спасательные работы. Подоспевший Раух доложил, что отряд «вервольф» готов к выполнению задания. Скорцени приказал адъютанту посадить солдат на машины и ждать…

— Мы скоро закончим, — грустно заключил он. — Немного осталось…

— А что случилось? — чувствуя, что произошло что-то нехорошее, спросил Раух.

— Фрау Ирма погибла… Нам нужно несколько человек, чтобы вырыть могилу. Остальных пока держи в укрытии.

Пораженный, Раух даже забыл ответить: «Слушаюсь!» Еще не веря тому, что он услышал, адъютант медленно пошел к месту, где его ожидали солдаты, и все время оглядывался на машину Науйокса. Смерть фрау Ирмы не укладывалась у.него в голове. Уж кто-кто… Чем провинилось это доброе, ласковое создание, которое никого никогда не обидело в своей жизни?! Зачем тогда Бог, если даже такую душу он не может защитить?! Она же всех любила…

На военном кладбище, у самой ограды, недалеко от свежей могилы Фелькерзама, двое солдат СС вырыли для Ирмы под высоким старинным вязом ее «последний приют». Воздушная бомбардировка закончилась. Зато снова заговорила русская артиллерия.

Завернув Ирму в плащ, Алик осторожно опустил ее в могилу, словно клал на брачное ложе… Скорцени послал солдат в кладбищенский костел, чтобы позвать священника — хотя бы прочесть молитву, перед тем как засыпать. Но костел оказался разбит — в него только что попала бомба. Священник погиб, его тоже предстояло похоронить.