Михель Гавен - Месть Танатоса

• Название: Месть Танатоса
• Автор: Михель Гавен
• Издательство: Вече
• Жанр: О войне
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9533-2631-5

Шестидесятые годы двадцатого века. Немецкий журналист Курт Штайнер собирает сведения о женщине-хирурге, служившей в войсках СС. Пытаясь шантажировать этой информацией одного из руководителей неонацистской организации, Штайнер погибает. Расследуя гибель Курта, его жена узнает, что та самая женщина-хирург была последней габсбургской принцессой, которая волею судьбы оказалась в нацистской Германии и попала в концлагерь. Однако благодаря мимолетному знакомству с Отто Скорцени она проходит путь от заключенной до самых верхов эсэсовской иерархии.

«Месть Танатоса» — первый роман немецкого журналиста и военного историка Михеля Гавена, принесший ему известность в Германии.

---

— Да, да, конечно, — быстро согласилась Наталья и открыла карту — она прихватила ее в штабе, чтобы не заблудиться и вовремя прибыть на хутор. А вот для чего пригодилась, оказывается.

— Сейчас бои идут вот здесь, — показала она Фелькерзаму — тот озадаченно посмотрел на Маренн и заметил:

— Довольно далеко. Дальше, чем мы предполагали. Здорово отбросили…

— Но мы все равно должны пробиваться к нашим, — настойчиво ответила она.

— К нашим, — повторила за ней Наталья, вспоминая. — Вот и Штефан всегда говорил «наши», а сам ведь не был немцем…

— Немцы тоже не все одинаковые, — отозвалась Маренн, — как и все люди. Мой сын не был немцем — это верно, но на четвертинку он был австрийцем. Этой четвертинки ему хватило, чтобы погибнуть молодым, — добавила она грустно.

— Извини, Маренн, — вмешался Ральф фон Фелькерзам, — нам надо идти. Спасибо, фрейлян, — поблагодарил он Наталью.

— Послушайте, я могу проводить Вас… — отчаянно предложила Наталья.

— Нет, нет, — Маренн решительно прервала ее, — ничего не надо. Берегите себя. Ради памяти моего сына.

— Тогда возьмите карту!

Маренн снова повернулась к Фелькерзаму — тот согласно кивнул головой.

— Спасибо. Возвращайтесь к своим, Натали, — говорила Маренн взволнованной девушке, — но не сразу. Погуляйте еще здесь, пока мы не уйдем подальше… Где находится Ваша часть?

— Часть далеко, — ответила Наталья. — А сюда меня привезли, чтобы переводить во время допроса. Господи, я сейчас себе представляю, что они допрашивали бы Вас…

— Не надо, — успокоила ее Маренн. — Мы постараемся, чтобы этого не случилось. К хутору Вам идти туда, — она указала рукой направление, — я ночью здесь все хорошо изучила, — улыбнулась все так же грустно. — Но сначала успокойтесь, ни в коем случае не подавайте виду…

— Маренн, идем, — торопил ее Ральф.

— Сейчас. И последнее, что я Вам скажу, Натали, — зеленоватые глаза фрау серьезно взглянули на девушку. — В худшем случае, если с Вами случится беда. Я имею в виду не смерть, конечно, не приведи Господь, а плен, — не бойтесь. Любыми путями добивайтесь, чтобы о Вас доложили в Берлине. Говорите, что работали на нас, придумайте что угодно, но настаивайте, чтобы о вас доложили генералу Шелленбергу, или Мюллеру хотя бы. Назовите им мое имя — Ким Сэтерлэнд. В Германии меня знают под этим именем, только очень близкие люди называют меня Маренн. Запомните, Натали. Я помогу Вам. Это пока единственное, что я могу обещать. К сожалению, в России я не могу помочь. Запомните, — повторила она. — И будьте осторожны, берегите себя. Надеюсь, мы увидимся когда-нибудь… В мирное время…

— Фрау…

Две женщины, обе темноволосые и светлоглазые, одна постарше, другая совсем юная, одна — в черной эсэсовской форме с погоном оберштурмбаннфюрера на правом плече, другая — в походной гимнастерке Советской армии защитного цвета с погонами старшего лейтенанта крепко обнялись. В этот момент им обоим показалось, что никакой войны вовсе не было и нет. Их вместе объединила любовь. Любовь к человеку, который одной из них приходился сыном, а другой — возлюбленным. Казалось, он незримо присутствовал сейчас на усыпанной крупными черными ягодами лесной поляне, среди вековых елей и сосен, и в тишине они обе слышали его голос — он звучал в памяти…

Порыв внезапно поднявшегося ветра принес отдаленный, приглушенный лай собак…

— Это они! — вскрикнула, отпрянув, Наталья. — Смершевцы! Идут сюда!

— Уходите отсюда подальше, — приказала ей Маренн. — Пусть Вас лучше найдут в другом месте…

Звякнули затворы автоматов — Ральф перезарядил оружие и без слов, схватив Маренн за руку, увлек ее за собой в заросли орешника.

— Прощайте, — крикнула им вслед Наталья и как могла быстро побежала в противоположную сторону.

«Господи, сохрани ее, сохрани», — молилась она про себя. И задыхаясь, бежала все дальше и дальше — пока не упала, споткнувшись о корягу, лицом в прохладный и сырой мох.

* * *

К началу сентября 1944 года нацистская Германия потеряла трех своих союзников: Финляндия, Румыния и Болгария одна за другой вышли из войны. Войска Третьего и Четвертого Украинских фронтов вступили в Венгрию и находились в 150 км от Будапешта. Правитель Венгрии, адмирал Хорти, напуганный таким быстрым продвижением советских войск, послал своих представителей в Москву для заключения перемирия.

Как только германская разведка получила информацию о предстоящих переговорах, о намерениях Хорти немедленно доложили фюреру. Гитлер вызвал к себе оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. Он приказал главному диверсанту рейха разработать операцию, которая «вернула бы венгерских лидеров на путь истинный».

Операция получила кодовое название «Микки Маус»; Отто Скорцени осуществил ее с одним десантным батальоном, всего за полчаса. Пробравшись в резиденцию венгерского диктатора, оберштурмбаннфюрер СС похитил сына Хорти и, завернув его в ковер, отвез в аэропорт. Затем захватил саму резиденцию и продиктовал Хорти условия германского фюрера. Потери немецкой стороны за всю операцию составили семь человек.

Гитлер пришел в восторг, узнав о результатах. Он пригласил своего любимца в резиденцию «Волчье логово» и развеселился, выслушав рассказ о похищении молодого Хорти. Однако Скорцени не мог не заметить, что радость фюрера время от времени тускнела — в глазах проскакивала тревога и несколько раз он даже пытался прервать рассказ оберштурмбаннфюрера, чтобы сообщить о чем-то. Да так и не решился.

Тепло поблагодарив Скорцени, фюрер поздравил его с новым награждением и сразу же известил, что в ближайшем будущем обер-диверсанту необходимо выполнить еще одно, самое важное задание. Речь шла о предстоящем наступлении на англо-американцев в Арденнах. Скорцени, сказал фюрер, выпадет поистине историческая роль. Его задача состоит в том, чтобы подготовить диверсантов в американской форме, которые незадолго до начала наступления захватят мосты и будут сеять панику, отдавая ложные приказы.

«Надеюсь, с американским сленгом проблем у Вас не будет, мой мальчик. Помощники у Вас есть — и весьма знающие, как мне докладывали…» — прощаясь, фюрер пожал Скорцени руку, но в его словах оберштурмбаннфюрер снова уловил какую-то странную, непонятную грусть. Возможно, Гитлера переполняли думы о предстоящей операции, пли он был озабочен своим ухудшающимся здоровьем, или положение на фронтах становилось все более удручающим для него…

Выйдя из бункера фюрера, Скорцени сразу же попал в окружение офицеров ставки — они льстиво поздравляли его, восхищались и заискивающе пожимали руку. Все знали, что его влияние на Гитлера велико. Он был фаворитом.

Не изменяя себе, Скорцени держался с ними холодно и надменно — он хорошо знал цену этой недолговечной дружбы. Он уже собирался уезжать в Берлин и направился к выходу, но неожиданно в соседнем с канцелярией фюрера помещении лицом к лицу столкнулся с… Джилл. Она стояла, прислонившись спиной к стене, и, распахнув дверь, Скорцени едва не ударил ее.

— Джилл?! — Оберштурмбаннфюрер искренне удивился. — Что ты здесь делаешь?

— Извини, — проговорила она тихо, в ее глазах блеснули слезы, — я случайно зашла. С разрешения бригадефюрера меня вызвали помочь здесь в работе.

Девушка явно выглядела расстроенной, лицо ее побледнело и осунулось. Скорцени сразу почувствовал неладное.

— Что с тобой, девочка? Как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросил он. — Как мама?

Джилл не ответила ему. Низко склонив голову, она смотрела в пол, но плечи ее вздрогнули от готовых прорваться рыданий.

— Мама в Берлине? — он осторожно приподнял ее лицо, напряженно ожидая ответа. — Почему ты молчишь?

— Нет, — девушка отрицательно покачала головой и отвернулась.

— А где она? На фронте? — он снова повернул ее к себе. — Когда она вернется?

Джилл всхлипнула.

— Она не вернется, Отто. Ее убили, — дрогнувшим голосом проговорила она. — Я осталась одна, совсем одна, — и, заплакав, прижала руки к лицу. Сердце Скор цени оборвалось.

— Когда это случилось? — глухо спросил он.

— Не знаю, — замотала головой Джилл, — я ничего не знаю, Отто. Никто мне ничего не говорит. Она уехала на фронт. И не вернулась. Это все, что я знаю.

— Куда, в какое место? — сам не зная зачем, продолжал допытываться он.

— В Кенигсберг, — тихо говорила Джилл. — Там началось наступление русских. Штаб разгромили…

Она поехала одна? — он никак не мог смириться с тем, что узнал.

— Нет, не одна. С Фелькерзамом, — Джилл подняла голову и взглянула на него, шмыгнув носом.

— Фелькерзам вернулся? — так вот почему фюрер сочувственно смотрел на него во время беседы, вот откуда его грусть и непонятные намеки — все уже знают. Он видел, что ее убили? Он привез… — ему страшно было даже подумать, не то что произнести это жуткое слово…