Анри Лот - В поисках фресок Тассили

• Название: В поисках фресок Тассили
• Автор: Анри Лот
• Издательство: Издательство восточной литературы
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1962

Несколько лет назад мир был взбудоражен сенсационным событием: в сердце знойной Сахары обнаружены наскальные рисунки, сделанные много тысяч лет назад. Жаркий сухой климат сохранил бесценные произведения наших далеких предков. Эта находка опрокинула привычные представления об извечной безжизненности Великой пустыни. Может быть, именно здесь находилась легендарная Атлантида? Какие еще сокровища скрываются под сыпучими барханами? О работе экспедиции археологов, о днях, заполненных навязчивой мечтой о глотке воды, об изнуряющем, нередко бесплодном труде "охотников за древностями", о ни с чем не сравнимой радости первооткрывателя рассказывает в этой книге известный французский ученый, профессор Анри Лот.

---

Спустя некоторое время в Джаббарене произошло еще одно неприятное приключение. На этот раз на грани гибели была целая группа. Из Джанета вернулся Джанни. Он был утомлен и не оправился полностью от синовиального воспаления коленного сустава, обострившегося после падения. У него пропал аппетит, и силы его таяли с каждым днем. Решив отправить его обратно в Джанет, я послал капитану Росси письмо с просьбой выслать за Джанни машину к перевалу. Мы все пошли провожать Джанни. Филипп и Галигала с бурдюком на плечах должны были помочь ему при переходе через перевал и вместе с ним дождаться прихода машины. Однако вместо того чтобы взять с собой только самое необходимое, Джанни решил забрать весь свой багаж, и поэтому с ним должны были пойти также Джо, Жак и Клод. Джебрин и я возвратились в лагерь. Вечером никто не вернулся. Вначале я подумал, что ребята, воспользовавшись случаем, решили покутить в Джанете и вернуться только к утру. Наутро я действительно увидел Клода и Джо, которые спали мертвым сном. Проснувшись, они рассказали, что с ними произошло.

Спуск был очень труден. Жара — нестерпима. Джанни от слабости трижды падал и снова повредил колено. Это их сильно задержало. В довершение они, несмотря на предостережения Клода, выпили всю воду из единственного бурдюка на шестерых (в последний момент к ним присоединился брат слуги Рисса). Таким образом, спустившись с перевала, они остались без капли воды. Дойдя до условленного места, где их должна была поджидать машина, они устроились позавтракать в тени скалы. Их мучила жажда, и все напряженно прислушивались в надежде услышать шум мотора. Один раз они было уже возликовали, но это оказался почтовый самолет, ежедневно курсирующий между Джанетом и Ратом. В шесть часов машины еще не было. А ведь была договоренность на четыре! Что делать? Джанни решил во что бы то ни стало добраться до Джанета. Филипп и Жак предложили всем отправиться вместе с ним. Жажда — плохой советчик. Каждый выдвигал свои предложения, но ни одно из них не было принято единогласно. Солнце скрылось за дюнами эрга Адмер, а машины еще не было. Неужели капитан забыл о них? Или мы перепутали день? Положение осложнялось. Хотя вечерняя прохлада и облегчала положение, вряд ли можно было надеяться пройти 30 километров, не сделав ни глотка воды в течение шести часов, когда организм уже в значительной степени обезвожен. Наконец Джо и Клод решили возвратиться в лагерь и поставить меня обо всем в известность. Они двинулись в путь вместе с Галигала, а Филипп и Жак, поддерживая Джанни, направились в Джанет.

Три километра до перевала Клод и Джо преодолели без особого напряжения. Но их страшно мучила жажда; идти становилось все труднее и труднее. Наступила ночь. С трудом поднявшись на несколько сот метров, они решили переждать на маленькой площадке до появления луны. Целый день, они страдали от жары, теперь же их мучил холод: они были очень легко одеты. Прижавшись друг к другу, они не могли уснуть от жажды и переутомления. Казалось, язык настолько увеличился, что не помещался во рту. Они с беспокойством ощущали на губах крепкий вкус соли — предвестник наступающего полного обезвоживания организма, которому обычно предшествует обморок. Мне это состояние знакомо по Ахаггару, где я спасся только благодаря неожиданному появлению охотника-туарега… Еще несколько часов, и он наткнулся бы на труп со ртом, полным песка, и судорожно вцепившимися в землю руками — свидетельство последней попытки в состоянии галлюцинации утолить жажду.

Как только взошла луна, Джо, Клод и Галигала снова начали восхождение. Язык распух и, казалось, прилип к нёбу. Они двигались молча, цепляясь за выступы скал и беспрестанно натыкаясь на камни. К счастью, луна освещала теперь возникавшие перед ними препятствия, но нужно было продолжать карабкаться все выше и выше. Ноги подкашивались. Порвались сандалии. Пришлось их наспех чинить. А кругом — огромные ущелья, резко вырисовывавшиеся в лунном свете. Все это напоминало грандиозную театральную декорацию. Был момент, когда игра теней среди этого неописуемого нагромождения скал произвела на них, как на художников, такое сильное впечатление, что они забыли обо всем на свете.

Но что же стало с остальными? Они тоже были измучены, но у них было преимущество: они шли по равнине между перевалом Арум и Джанетом, пересекаемой всего лишь одним длинным регом с выступающими кое-где огромными выходами гранита. К восьми часам вечера темноту прорезали лучи автомобильных фар, и они услышали шум мотора. Через час, живые и невредимые, все трое уже сидели в офицерской столовой. Тут они смогли подкрепиться и прийти в себя после всех мытарств.

Что же произошло? Все объяснилось очень просто. Приказ выслать машину оказался невыполненным. Капитан Росси, не видя никого из наших, отправился выяснять, в чем дело, и узнал, что машина и не выезжала из Джанета!

Джанни был отправлен в госпиталь, где обнаружилось, что он потерял в весе 18 килограммов! Не могло быть и речи, чтобы поставить его на ноги в Джанете. Неделю спустя он вылетел в Алжир, а затем — в Париж.

Восемь месяцев назад перед отъездом из столицы я предупредил членов экспедиции, что нам предстоит немало трудностей. Все они были добровольцами, исполненными энтузиазма. Их влекли приключения. Но что станет с энтузиазмом, рожденным на улицах Парижа, после нескольких месяцев испытаний и лишений в пустыне? "Прежде всего, — говорил я им, — это слаженность в работе. В стране, где каждый день возникает немало трудностей, совместная жизнь не обойдется без трений и столкновений, это неизбежно. Но мы должны преодолеть все, никогда не забывая, что основное — успех нашей работы. В конце экспедиции мы должны быть более сплоченными, чем в начале, потому что испытания закалят нас".

Каков был наш образ жизни в пустыне? Он немногим отличался от образа жизни людей, чьи росписи мы снимали на кальку. Не нужно забывать, что основное свойство жителей Сахары — умение довольствоваться малым. Достаточно вспомнить случившиеся с нами происшествия. Опыт показал, что успеха можно достичь, только уподобив свою жизнь образу жизни туарегов, то есть ограничить затраты энергии до минимума. Разве мыслимо поступать иначе в этих местах, практически лишенных самых необходимых вещей, доставить которые если не неразрешимая, то очень тяжелая проблема.

Я уже рассказывал о трудностях, возникавших при переправке снаряжения, дорожных происшествиях, утомительных перетаскиваниях грузов через перевалы, где в любую минуту можно сломать шею. Все это — одна из причин унылого однообразия нашего меню.

Приготовлением пищи занимались слуги Рисса и Галигала. Нужно сказать, что ни тот ни другой не кончали кулинарной школы. Часто нам приходилось готовить трапезу самим, что, впрочем, было совсем несложно. Несколько горстей лапши или макарон, брошенных в кипяток, несколько сушеных помидоров, предварительно растертых между камнями, ложка маргарина, две коробки мясных консервов — вот и все. Это классическая шерба обитателей Сахары. Иногда макароны заменялись густой манной кашей, сваренной наподобие кус-куса, иногда рисом или пюре из картофельной муки. Время от времени мы ели сардины, а на десерт — сухое печенье с вареньем (последнее ценилось особенно высоко). Кофе и чай пили сколько душе угодно. Недостаток естественных витаминов восполняли запасы витаминизированных бисквитов, миндального пата, некоторое количество меда и в особенности чудесные фруктовые соки. Галигала и Рисса пекли хлеб из муки или растертых зерен, добавляя туда сухих дрожжей. Хлебцы выпекались прямо на золе, под старым перевернутым чугунком. Некоторое время — пока Ирен следила за правильной пропорцией муки и дрожжей и за выпечкой хлеба — он был превосходен. Но после ее отъезда наши хлебопеки стали гораздо менее старательны, и нам не раз приходилось жевать густую и безвкусную клейкую массу. Нашим обычным напитком была мутная, а иногда и просто грязная вода, где бойко плавали многочисленные твари; нередко она к тому же издавала тошнотворный запах прогорклого жира, присущий новым бурдюкам.

Работа начиналась с восходом солнца и заканчивалась с его заходом. Время было слишком дорого, чтобы предаваться развлечениям. У нас был только один день отдыха — пасха. По этому случаю, к всеобщему удовольствию, был заколот принесенный туарегами ягненок.

Единственная передышка наступала вечером, в час, когда мы пили вместе с туарегами чай. Каждый вытаскивал трубку и начинал дымить. За долгие месяцы совместной жизни все уже исчерпали свои запасы всяких интересных историй, и теперь единственной темой разговоров могла быть, пожалуй, только наша работа.

Кажется просто невероятным, с какой легкостью и быстротой можно приобщиться к примитивному образу жизни. Вначале мы соорудили какое-то подобие столовой и сохраняли кое-какие привычки цивилизованных людей, пользуясь столовыми приборами, тарелками и т. д. Но после отъезда Ирен все это было заброшено: в один прекрасный день наши вилки и ножи исчезли, и мы стали есть по-туарегски, черпая деревянными ложками местного изготовления из одной общей миски. Пили мы из любых сосудов. Когда тряпки для вытирания посуды совершенно поизносились, мы начали пользоваться песком. Что же касается земли, на которой мы ели, то никто не обращал внимания, есть там козий помет или нет.