С Мюге - Улыбка фортуны

• Название: Улыбка фортуны
• Автор: С Мюге
• Издательство: ЧМО
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

— А Вы попробуйте гистохимию.

— А что это такое?

— Многие вещества, вступая в реакцию, меняют свою окраску. Другие по-разному окрашиваются реактивами. Например, крахмал дает с иодом темно-синюю окраску, а сахара — нет. Таким образом, по степени окраски можно определить или расщепление крахмала до сахаров, то есть, активность фермента амилазы, или, наоборот, его синтез. Так вот, гистохимик обрабатывает реактивами срез ткани и по окраске судит, какие изменения в ней происходят. Метод этот удобен тем, что можно не только установить течение самой реакции, но и ее локализацию. Ну, в Вашем случае, например, зависимость от близости неподвижной нематоды, от структуры тканей… Можете работать в моей лаборатории… вот за этим столом.

…Вскоре я почувствовал, что напал на золотоносную жилу, и к осени располагал материалом для трех-четырех статей. Разумеется, пользовался я не только гистохимией, но «лиха беда начало».

Эволюция

Этой же осенью мне предложили выступить с докладом на сессии Всесоюзного общества гельминтологов.

Общаясь с аспирантами, я слышал, что многие руководители считают само собой разумеющимся, чтобы их фамилия стояла рядом, вернее, впереди фамилии аспиранта в статье или программе доклада. Парамонов не только давал полезные советы по незнакомой мне специальности, но я все время ощущал его непосредственное участие в работе. Поэтому без всякого подхалимажа я заявил доклад на конференцию под двумя нашими фамилиями. Программа была напечатана и роздана в первый день конференции. Парамонов и председательствующий профессор А. Т. Тулаганов сидели в президиуме. Я увидел, что Парамонов читает программу. Вдруг он как-то изменился в лице и что-то сказал Тулаганову. В это время настал момент объявлять наш доклад. Тулаганов провозгласил:

— Некоторые физиологические закономерности галлообразования. Автор — С. Г. Мюге. Руководитель аспиранта — профессор А. А. Парамонов (Москва).

Потом А. А. мне разъяснил, что далеко не все руководители считают для себя лестным публиковаться со своими аспирантами.

— Что касается руководства темой, то давать Вам советы — это моя обязанность. Я за это деньги получаю. Но я вовсе не желаю, чтобы могло создаться впечатление, будто я гонюсь за количеством печатных работ и использую для этого аспирантов.

Из этого разговора я извлек для себя урок. В дальнейшем я не только не предлагал Парамонову стать моим соавтором, но и своим ученикам (которые появились у меня впоследствии) не разрешал ставить мою фамилию перед заглавием их работ. (Если, конечно, это не было настоящим соавторством).

В тот же день на этой конференции выступил профессор Харьковского университета А. А. Устинов с докладом «Взаимоотношения паразитических нематод и растений-хозяев». Это была близкая тема. Каждый из нас считал себя единственным человеком, занимающимся этим вопросом. Мы с ним долго в этот день после конференции ходили по улицам и обсуждали создавшееся положение. Нужно было разграничить сферы интересов, чтобы не делать одно и то же. Вся биохимическая часть, о которой докладывал А. А. Устинов, была проделана его лаборантом В. Г. Зиновьевым. Это был скрупулезный исследователь, правда, без полета фантазии, но ужасно дотошный. Для химика это очень важное качество, а так как я им не обладаю, то и конкурировать не было смысла. Нужно было искать какие-то иные пути, искать новую «жилу». Я обратился за советом к Парамонову.

— А Вы, милый друг, попробуйте проследить их эволюцию. Как развивалась способность нематод паразитировать на растениях, начиная с их свободно живущих в почве предков.

— Эволюция нематод? Но мне помнится, что Вы еще в академии говорили, что эволюция животных изучается по сопоставлению их скелетов, найденных в различные геологические эпохи. А какие же у нематод могут быть скелеты? Да еще сохранившиеся с доисторических времен?

— Это все верно. Но вот академик И. И. Шмальгаузен написал очень интересную книгу «Пути и закономерности эволюционного процесса». Книга, пожалуй, скорее философская и написана столь трудным языком, что большинство не в состоянии осилить и первых десяти страниц. Чтобы ее понять, нужен особый склад ума. Зато поняв закономерности эволюции и умея философски смотреть на вещи, можно с большой степенью достоверности представить себе, как развивались существующие сейчас виды, которые из признаков более древние, а какие возникли потом. Попробуйте себя на этой книге.

Пересилив себя, я осилил не десять, а одиннадцать страниц, после чего в изнеможении ее отбросил. Потом, как забуксовавший грузовик, стал раскачиваться взад-вперед. Несколько раз начинал читать сначала, и каждый раз по инерции проскакивал еще несколько страниц. И вдруг вчитался! Не только стал понимать, но и получать наслаждение от прочитанного. Полезли в голову и свои мысли. Так я эволюционировал в эволюциониста. Теперь я мог не только описывать изучаемые процессы питания того или иного вида нематод, но и вскрыть закономерности развития этих процессов. Другими словами, я смог с большой степенью вероятности предсказать, как будет вести себя еще не изучавшийся мною вид. Эти прогнозы оправдались во многих работах других авторов. Лично для меня способность предвидеть результаты исследований носила и чисто практический характер. Заявки на предстоящие конференции, съезды, конгрессы полагается давать чуть ли не за год до их начала и результаты стареют. Но в отличие от статей, в тезисах докладов не требуется излагать детали получения результатов, чем я и пользовался. Как Проспер Мериме, который сначала написал книгу о славянах, а потом поехал смотреть, так ли они выглядят, я подавал тезисы докладов еще до того, как начинал само исследование. В общих чертах прогнозы всегда оправдывались. Парамонов относил эту мою способность за счет философского диалектического подхода к проблеме, а Сухоруков за счет развитой интуиции.

«Наше паскудство»

Часть своих экспериментов я проводил в ботаническом саду и подружился с сотрудниками возглавляемого Сухоруковым отдела мобилизации растительных ресурсов. Летом 1956 года у них намечалась экспедиция в Тянь-Шань. Мне предложили примкнуть к этой экспедиции. Я убедил А. А. Парамонова, что физиологические особенности фитонематод целесообразно изучать в различных климатических условиях. Так как в горах различные климатические условия расположены недалеко друг от друга, то там и целесообразнее всего проделать эту работу. Кроме того, мне было интересно поэкспериментировать с пшеничной нематодой, образующей галлы на колосках. Эта нематода — самая крупная из всех известных фитогельминтов, и можно было надеяться, что удастся у нее извлечь пищеварительную железу. Пшеничная нематода была распространена в Узбекистане, поэтому я сначала поехал в Ташкент к А. Т. Тулаганову, а потом должен был перелететь через горы во Фрунзе, чтобы догнать экспедицию в Пржевальске.

Нас оказалось теперь четверо — трое ботаников и я. Начальником был назначен Сергей Коровин. Сын ташкентского профессора ботаники, он с детства много путешествовал, немного понимал тюркские языки и представлял себе обычаи местного населения. Самой старшей из нас была МЯ.Талиева (она, правда, была старше меня всего на один год, но гордилась этим, и мы ее сначала называли по имени-отчеству). Третьим был аспирант Сухорукова Лева Андреев. Он отличался медлительной степенностью, рассудительностью и аккуратностью. Сухоруков, говоря о нас с ним, называл его Хорем, а меня Калинычем (персонажи повести Тургенева).

Коровин предложил произносить наши имена на тюркский манер: Талиева стала Мариам-ханум, Андреев — Арослан-бай, а вот двум Сергеям пришлось разделить Сорыч-джан и Сроч-дын. Думаю, что Сорыч-джан было имя более достойное, так как его присвоил себе начальник. Я же остался Сроч-дыном. Кроме тюркских имен, у нас были и «внутренние» клички. Сорыч-джан, как распорядитель кредитов, именовался «Наша жизнь», Арослан-бай за рассудительность — «Наша совесть», Мариам-ханум за возраст — «Наш опыт», а мне досталось «Наше паскудство». Этой кличкой меня наградили, очевидно, за то, что моим первым словом в экспедиции было «паскудство». Кроме того, Ханум и Арослан отличались педантичной аккуратностью, а после меня оставался беспорядок.

Однажды Сорыч-джан пришел крайне озабоченный и начал баррикадировать окно. Он объяснил, что по Пржевальску ходят слухи о том, что мусульмане в ближайший свой праздник будут резать гяуров (русских). Сорок лет назад действительно в этот день была большая резня, местные жители об этом помнили. Коровин слышал это в рассказах отца и знакомых и, возможно, страх его был оправдан.

В наш дом потянулись местные русские, рассчитывая на нашу защиту — «у них ружье» Арослан с непроницаемостью сфинкса сохранял спокойствие, а нам с Ханум эти страхи показались смешными. Взяв спальные мешки, мы заявили, что будем ночевать за домом, так как при забаррикадированных окнах душно. Коровин, пользуясь ввереной ему властью, запретил нам покидать на ночь помещение, однако окна разбаррикадировал.