Фриц Вёсс - Вечно жить захотели, собаки?

• Название: Вечно жить захотели, собаки?
• Автор: Фриц Вёсс
• Издательство: Новое время
• Жанр: О войне
• Год: 1993
• ISBN: 5-86606-058-2

Фриц Весс (псевдоним) родился в 1920 г. в Вене. В 1938 г. добровольно поступил на службу в вермахт, был курсантом в звании фанен-юнкера, став лейтенантом, принимал участие в оккупации Франции. Как командир батареи он участвовал в наступлении на Ленинград, в сражениях под Тихвином был ранен. Вернувшись после госпиталя снова на фронт, он попал не только в пекло Сталинграда, но и в плен.

В 1950 г. вернулся в Вену, поступил на юридический факультет и получил степень доктора наук. С 1960 г. Весе является директором университета агрикультуры в Вене. В 1960 г. появилась его книга о пребывании в русском плену «Рыба тухнет с головы», а в 1964 г. роман «Немцы на фронте». Но еще раньше, в 1958 г., вышел в свет предлагаемый нашему читателю роман «Вечно жить захотели, собаки?», занимающий особое место в литературе о Сталинграде. Немецко-язычный тираж книги составил более полумиллиона экземпляров. Сенсационным успехом пользовалась и экранизация этого романа.

---

— Песню! — И действительно, киргизы и калмыки, ухмыляясь от удовольствия, затягивают нечто, что, при некоторой фантазии, можно считать похожим на песню.

Лейтенант Носбергер, который командует этой ротой и как раз велит занять позицию, очень горд.

Он браво встает навытяжку перед Виссе, сияет.

— Ну, что скажешь?

— Феноменально!

— Двух переводчиков я потребовал, чтобы объяснили этим людям текст!

И он мечтательно продолжает:

— Когда посмотришь на этих монголов, не зная их толком, то так и тянет схватиться за спину, нет ли в ней уже кинжала, но на самом деле они действительно настроены против большевиков и так надежны, что я сам пошел бы с ними на фронт!

— Значит, ты не прочь? — улыбаясь, спрашивает Виссе.

— Ну да! Мне эта лавочка здесь осточертела, и больше всего мне хотелось бы найти свою вестфальскую компашку, из которой я после ранения на Волхове, как раз в прошлое Рождество, и выбыл! Кстати, чего генерал от тебя хотел? — спрашивает он у Виссе.

— Отличный парень этот наш старик. Кавалер «Ордена за заслуги». Гибкий, живой, легкий на подъем, В свои семьдесят еще отлично мог бы командовать дивизией. Он очень доволен тем, как идет подготовка добровольческих частей, особенно хвалил нас. Из резерва командного состава очень хочет создать постоянный полковой штаб и чтоб в нем были молодые, толковые офицеры. Он во что бы то ни стало хочет удержать нас здесь, но с меня хватит двух месяцев тыла и этой постоянной возни со снабженцами из-за каждого куска! Сколько жульничества у этих тыловых крыс!

— Говорят, по приказу фюрера раненые и получившие инвалидность фронтовые офицеры, которые пригодны для несения гарнизонной службы в сухопутных войсках, теперь будут использоваться в высших штабах и наведут там шороху! Как думаешь, выйдет из этого что-нибудь? — сомневается Носбергер.

— Как бы не так!

— А мне здесь так осточертело! — жалуется лейтенант. — Если ты уедешь, у меня здесь вообще никого не останется! И надоело мне мотаться курьером. Хочу, наконец, руководить частью и хоть заработать «Железный крест» I степени. А то офицеру стыдно оставаться с одним спортивным значком.

Как представителю командира Виссе приходится выполнять самую неожиданную работу.

Майор Ребхан три дня назад уехал в Днепропетровск.

Он хотел проинспектировать тамошний обоз и подразделения, оставляемые для прикрытия, которые бесконтрольно вели там спокойную жизнь, найти прежнюю квартиру, в которой провел прошлую зиму и прежде всего, хоть чем-то помочь своим людям. Он был комендантом местечка под Днепропетровском, знал, где что можно взять, и на всякий случаи захватил с собой пятитонку.

На Днепре все время, пока созревал урожай, было тихо, и там наверняка можно было кое-чем разжиться.

Бобовые, мясо, рыба для вечно голодных добровольческих частей, которые способны были поглощать невообразимое количество еды. Особенно мука, печеный хлеб — важнейшие продукты для обмена. Захлеб на базаре можно было выменять водопроводные краны, металлические обшивки, дверные ручки и инструменты, заполучить обратно то, что русские отвинчивали и воровали в казармах.

Да и немецкие командные инстанции, ведающие распределением стекла, кожи и обмундирования, ничего не дадут по простому запросу. Если хочешь, чтобы тебе отремонтировали машину раньше, чем кончится война, необходимо сопроводить это намерение бутылкой шнапса и сигаретами.

Майор Ребхан — дока в таких вещах. Жить хорошо, но и давать жить другим — вот его девиз.

С задумчивым восхищением, в котором преобладает удивление, покачивая головой, рассматривает он своего адъютанта, который, полный веры и идеализма, все чудеса принимает за чистую монету. Этот молодой парень готов головой стену прошибить и не устает возмущаться так называемой коррупцией, которая есть не что иное, как просто компромисс, облегчающий жизнь. Он не желает понимать, что рука руку моет, и кипятится. Но он настолько достоин доверия и дисциплинирован, что строго придерживается любого приказа. С такими парнями, как он, еще можно выиграть не один раунд в этой войне, если руководство не подкачает.

Майор и сам когда-то добровольцем пошел на фронт, в первую мировую войну, перенес страшные мучения во французском плену и несколько раз пытался бежать снова на фронт, но его всякий раз снова брали в плен.

Виссе ценит своего командира за его деловитость, энергию и гуманное отношение, но удивляется его взглядам.

Майор сомневается даже в превосходном умении германского военного руководства делать свое дело и потому очень не уверен в ^окончательной победе.

Как и большинство других молодых офицеров, Виссе проникнут идеей окончательной победы над врагом. Он не так не может, как не хочет представить себе побежденной Германию.

Майор как-то рассказал ему, что с оккупационной армией первой мировой войны уже бывал в Харькове и тогда им пришлось бежать от большевиков, сначала в Киев, а потом домой, в Германию.

— На этот раз у нас не будет пещеры льва, в которую можно снова уползти. Союзники займут всю Германию и разорвут на куски.

На примере, который подают его командир и другие кадровые офицеры — сплошь резервисты и большей частью участники еще первой мировой войны — Виссе понимает, что эти старики совершенно не испытывают того подъема, который ощущается у молодых.

За исключением тупых фанатиков, все они нытики, всезнайки и придиры. Все они за кружкой пива стратеги. У каждого свой план Шлифена. Они с удовольствием отмечают чудовищные ошибки высшего руководства, от которых просто волосы дыбом встают; сами они никогда не допустили бы подобных просчетов. Чтобы еще быть солдатами, они недостаточно просты и прямы; у них старые кривые ноги, сами они отяжелели и напоминают суковатые деревья.

Когда-то у них действительно было чутье, теперь они просто критикующие болтуны, беседующие лишь на узкопрофессиональные темы, одетые в военную форму штатские, которые добровольно или мобилизованные, отдуваясь и втягивая животы, вновь втиснулись в свои мундиры. Раз надо, они сыграют еще раз.

Уже нуждающиеся в покое и уюте, привыкшие к удобствам, господа, они скачут и прыгают, изображают военную косточку, притворяются глотателями шпаг, постанывают тайком, обожают поучать, а все сплошной дилетантизм, и вся их выправка — дрожащие колени и ноги врозь.

Подобная позиция вызывает порой подозрение, что у таких людей полные штаны, особенно если они, кроме привычных тыловых шумов, услышат и шум реального боя. Впрочем, что ж тут удивительного? Кто уже участвовал в одной войне и вышел живым и имеет шанс прожить еще долгие годы, к тому же неплохо, и умереть от старости, тот будет вести себя осторожно, избегать геройской смерти, на которую претендуют сыновья, — и пропустит их вперед.

Они со своими мозолями и обмороженными местами, в тесных сапогах, одной ногой — на войне, другой — в нормальной жизни. Они просто одетые в униформу учителя, чиновники, коммерсанты, фабриканты, землевладельцы и коммивояжеры, навязывающие публике пылесосы.

Они слишком научены жизнью и слишком опытны. Когда речь заходит о приоритетном праве на отпуск, они тут как тут: ведь они отцы семейств.

Единственные оковы, от которых они действительно могут освободиться на войне, — это оковы супружеской верности. Еще раз сорвать с чьей-то юной груди набухающую почками весну, устроить атаку на нижние юбки — здесь они куда выносливее и упорнее молодых парней.

В Харькове война происходит в зале.

Виссе и семеро других молодых офицеров из резерва командного состава, временно откомандированные для подготовки добровольческих вспомогательных частей и ежедневно встречающиеся за обедом с ополченцами в зале, превращенном во временное казино, окрестили это казино «Пустомельня», а своих однополчан старшего поколения «суповыми стратегами».

Здесь обсуждаются вести с фронтов, и до бесконечности обмозговывается, перемалывается военное положение, без особого энтузиазма восхваляется военная слава Пруссии, каковая в то же время подвергается бесцеремонной критике.

Сегодня настроение вялое.

В гороховом супе слишком мало свиной грудинки, чтобы заглатывать его с наслаждением. Подносимые ординарцами гренки пережевываются подолгу и задумчиво.

Обер-лейтенант медицинской службы д-р Кизеветтер, самый веселый в этой компании, записной остряк, наблюдал в лазарете (где он брал слабительное средство) как раз поступивший транспорт с ранеными, и принес плохие вести со Сталинградского фронта. Сталинград далеко еще не в наших руках, и раненые рассказывают страшные вещи.

— И зачем мы только пришли сюда, в Россию? — бормочут они. В 1940-м, после прогулки в Польшу и Францию, они были уверены, что весь мир у них уже в кармане.

— Целью фюрера было объединение всех немцев в едином рейхе. Великая Германия у нас уже есть, а что нам делать во Владивостоке, Найроби, Хаммерфесте и Акрополе? Где же предел? Что ж нам надо — омыть ноги в Ганге или поесть в Пекине риса палочками? Никогда больше не повторять старых ошибок и не расщеплять наши силы в борьбе на два фронта — таковы были намерения фюрера, а теперь скоро у каждой дивизии театром военных действий будет целая страна. Только чем это кончится?