Сергей Крившенко - Плавать по морю необходимо

• Название: Плавать по морю необходимо
• Автор: Сергей Крившенко
• Издательство: Дюма
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2001

Книга литературно-исторических очерков посвящена русским землепроходцам и мореплавателям, а также известным русским писателям, отразившим в своем творчестве тему открытия и освоения Дальнего Востока России, тихоокеанских плаваний. Автор исследует «путешественные записки» знаменитых мореплавателей, их очерково-мемуарные книги, историческую прозу русских писателей-маринистов.

В книге продолжены темы и мотивы предыдущих работ автора: его монографий «Утверждение мужества» (Хабаровск, 1974), «Берег Отечества» (Владивосток, 1978), «Дорогами землепроходцев» (Владивосток, 1984), «Героика освоения и социалистического преобразования Дальнего Востока в русской и советской литературе» (Владивосток, 1985), «Берег Отечества: романтика героизма в литературе о Дальнем Востоке» (Москва, 1988).

Автор — член Союза писателей России, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой русской литературы ХХ века и теории литературы факультета русской филологии ДВГУ, действительный член Русского географического общества.

---

Бурачёк писал и о том, что рота капитана Черкавского, одна часть которой строила Владивосток под началом Комарова, даже весь линейный батальон численностью в 300 человек имеет свои заслуги в прошлом: «Кажется, что все почти построено по Амуру солдатами этой роты». «Едва обстроятся, обзаведутся на одном месте, их переведут на другое, для новых построек; оттого такие команды очень бедны. Следующие зарабочие[195] деньги инженерное ведомство высылает через несколько лет, в самом ограниченном количестве…» Подал ли сигнал и об этом бедственном состоянии майор Хитрово? Ведь с этой проблемой встретился и Бурачёк: деньги-то вовремя не выплачиваются!

Заметим, что историк-краевед мог быть точнее и в деталях. Вот, скажем, на странице 29 дан перечень свезенного на берег с корабля имущества: «Ящик с амуницией — 1, бочек с мясом — 4, веревок — 50 метров (?), листового железа — 5 пудов 20 фунтов»[196]. Стоп! Всего 50 метров веревки? Как же при этом вести заготовку леса и т. д.? И кто же листовое железо измеряет в пудах? И об этом майор Хитрово писал? Но, впрочем, майора можно оставить в покое. На самом деле, как сообщает А.И. Алексеев в книге «Как начинался Владивосток», веревок было взято 5 пудов 20 фунтов, а железа 50 листов[197]. Одна ошибка в фальшь не ставится, но плохо, когда их многовато.

И еще один штрих к портрету Комарова. В книге Н.П. Матвеева «Краткий исторический очерк г. Владивостока» приведен любопытный документ — «жалоба китайцев», точнее, просьба китайских крестьян от провинции Шань-дунь. Они с благодарностью вспоминают Комарова, при котором «свободно производили на деньги и меновую», а теперь, «с удалением Комарова торговли совсем нет». Китайские крестьяне просят наладить торговые отношения. Следует шестнадцать подписей[198]. Вот вам и «некий» прапорщик Комаров! Значит, умел он обходиться с соседями. И строить. И оберегать команду от цинги. Ну и, очевидно, выпить чарку. Нет, мы не оправдываем его за это пристрастие, ни в коем случае. Кстати, и не стремимся принизить Бурачка: при нем дела пошли, естественно, живее — он продолжил уже начатое дело.

И еще раз: давайте судить по сделанному. В этой связи вспоминается капитан Тимохин из «Войны и мира» Л.Н.Толстого. Распек капитана Тимохина командир полка, и, кажется, даже за дело: один солдат из роты Тимохина вырядился в нечто несуразное — в синюю шинель. Это был разжалованный Долохов. А тут смотр, полк обходит сам Кутузов. Остановился он, поравнявшись с третьей ротой капитана Тимохина, узнал старого знакомого. «А, Тимохин! — сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель… Еще измайловский товарищ, — сказал он. — Храбрый офицер! Ты доволен им? — спросил Кутузов у полкового командира». И потом пояснит полковнику: «Мы все не без слабостей, — сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. — У него была приверженность к Бахусу»[199]. После смотра и полковник нашел добрые слова капитану Тимохину, назвав его впервые по имени-отчеству: Прохор Игнатьич. Но ведь не всем довелось встретиться с таким командиром, как Кутузов! И Лев Толстой не перечеркнул капитана Тимохина за его приверженность к Бахусу. Судил, как и его герой, командующий Кутузов… Словом, без идеализации, но и без шельмования.

В одном из своих рассказов коснется этой темы и русский классик морской литературы К.М. Станюкович. «Не будьте слишком строги и торопливы в приговорах о людях», — скажет старый адмирал мичману Леонтьеву в рассказе 1863 года «Беспокойный адмирал». Возможно, эти слова Станюковичу были навеяны историей «строгого и торопливого» приговора Комарову, историей его отстранения чиновником Хитрово, которую, конечно же, ему рассказали в 1861 году, когда он оказался во Владивостоке, в одной комнате с Евгением Бурачком, сменившим Комарова.

Итак, дела у прапорщика Комарова примет лейтенант Бурачёк. Нет, не примет: Хитрово удалил Комарова на пост Новгородский, в распоряжение капитана Черкавского. Только через месяц будет назначен начальником поста Бурачёк. Почти ровно через год после этого на пост прибудет генерал-губернатор М.С. Корсаков. Что он сделает первым делом? Он пригласит к себе Бурачка, попросит его собрать солдат, всю команду и привести к его квартире в шинелях. Лейтенант Бурачёк недоумевал. «Я не знал, для чего. Как только доложили ему, что команда готова, он вышел к ней, поблагодарил за работы, за поведение, за усердную службу и прибавил: „Ребята! Вы не получали до сих пор зарабочих денег…“[200]». Он выдал награду солдатам, подняв и их дух, и командира. А ведь это в основе своей была все та же команда прапорщика Комарова: как же нам не отметить этих психологических деталей.

А теперь вернемся к тому, что еще писали о прапорщике Комарове в последние годы. Много доброго о его делах было сказано в книге доктора исторических наук А.И. Алексеева «Как начинался Владивосток», изданной в нашем городе в 1985 году: эту книгу в предисловии к ней академик А.И. Крушанов по праву назвал «великолепным трудом». «Черкавскому и Комарову довелось оставить первые следы русской жизни на берегах облюбованных Муравьевым и Казакевичем красивых бухт Золотого Рога и Посьета», — писал А.И. Алексеев[201]. Но, к сожалению, историку не удалось найти дополнительные материалы о Комарове. И главу под характерным названием «Главные и первые» ученый заканчивал словами: «Нам осталось с горечью закончить эту главу с признанием, что не удалось буквально ничего найти о первом начальнике поста Владивосток прапорщике Н.В. Комарове. Мы даже не знаем, как расшифровать его инициалы…»[202]. Историк посмотрел сотни личных дел «всяких Комаровых», но нашего Комарова не нашел. Каких-либо упоминаний о нем в делах сибирских батальонов 60-х годов он не обнаружил. И выдвинул предположение, что Комаров, очевидно, «очень мало служил на Дальнем Востоке»[203].

Поиск вели и другие авторы. В тот же юбилейный 1985 год во Владивостоке возникла идея возвращения названия улицы прапорщика Комарова. Была такая во Владивостоке еще в прошлом веке, потом ее меняли то на Геологов, то на Шевченко и т. д. Был сделан запрос в Ленинградский музей флота. В газете «Красное знамя» за 25 мая 1985 года появилась статья В.Обертаса «Как зовешься, улица?» Речь шла о Комарове. Автор ссылается на документы из Центрального военно-исторического архива. Расшифрованы инициалы «Н.В.» — Николай Васильевич. Даны основные вехи его биографии. Родился Николай Васильевич Комаров в 1831 году в Тобольской губернии. Выходец из семьи государственных крестьян. Кстати, об особенностях сибирского крестьянства, не знавшего крепостного права, писал еще И.А. Гончаров во «Фрегате „Паллада“»: о его независимости, умении, крепости. Вот откуда и у Комарова «сибирский характер» — особый вариант русского характера. В Омске окончил училище армейских прапорщиков, а с 1850 года, то есть с двадцати лет, на военной службе, на Амуре, в частности, в 3-й роте 4-го батальона, командовал которым капитан Иван Францевич Черкавский: заметим, о капитане, о его мужестве и жертвенности написал хорошо в своих «Воспоминаниях заамурского казака» Е.С. Бурачёк. В 1859 году рота, в которой служил Комаров, была расквартирована в Хабаровске, затем в Софийске (ныне село Софийское на Амуре), а год спустя, в 1860 году, прибыла в Николаевск-на-Амуре. И оттуда морем направилась в южные гавани. Кстати, добавим к этому и приведем еще одну деталь, снова из книги А.И. Алексеева. 22 мая на рейде Николаевска собралась эскадра для плавания, в числе судов транспорт «Маньчжур», 24 мая 1860 года (по ст. ст.) на транспорт прибыл прапорщик Комаров[204]. Еще 20 мая начали грузить провизию и багаж солдат 4-го линейного батальона Восточной Сибири… 2 июня был получен приказ П.В. Казакевича о подготовке к отходу… 19 июня вышли из бухты Ольга и направились вдоль приморского берега. В порт Владивосток пришли в 3 часа ночи 20 июня. Термометр показывал 18 градусов тепла[205]. На основе шканечного журнала Алексеев устанавливает, что на берег высадились 28 рядовых, два унтер-офицера и один прапорщик, то есть всего команду пост Владивосток составил 31 человек, а не сто и не сорок, как весьма часто об этом пишут разные авторы[206].

Командир батальона Иван Францевич Черкавский был назначен начальником поста Новгородский (Посьет), ибо в то время этому посту придавали больше значения, отдавая ему пальму первенства, а командир взвода прапорщик Николай Васильевич Комаров был назначен начальником «менее важного поста в гавани Золотой Рог». Как известно, рядом с солдатами моряки корвета «Гридень», которым командовал лейтенант Густав Христофорович Эгершельд, — в те годы его фамилию писали через «Е»: Егершельд. Вот откуда у нас название мыса. И Комаров, как говорится в книге А.И.Алексеева, хорошо взаимодействовал с лейтенантом Эгершельдом[207]. Это еще одна грань характера прапорщика Комарова: умение наладить отношение с моряками, которые к сухопутным относились весьма придирчиво. Но строить-то как солдаты они не умели, у этих была особая сноровка. Та, о которой писал Гоголь, — про ярославского расторопного мужика. А море требовало иной, не менее важной сноровки.