Олег Койцан - История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.

• Название: История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.
• Автор: Олег Койцан
• Жанр: Научная Фантастика

---

Скажу прямо. – Он заговорил. Верно, опять собирался нас стращать – типа, обычная его манера поведения. Да ладно, как бы то ни было, ему следовало объяснить нам, что делать дальше. – На этом участке пути, ошибка, это смерть. Если останемся здесь – смерть верная. Там, впереди, у нас есть шанс выжить – если не ошибаться. Так что выбора у нас нет: надо идти. Сейчас мы на окраине Леса, а так же, на краю стабильной зоны, то есть, если удалимся отсюда вправо еще шагов на сто – рискуем навечно выпасть в какой-нибудь не тот, из параллельных миров Матушки Земли. Это к сведению. Далее – первое. Поле впереди радиоактивно. Здесь, на его периферии, фон не слишком велик, и все же, задерживаясь тут, мы рискуем прихватить порядочную дозу облучения. Еще больше мы наловим по пути, пересекая эти земли, и, следовательно, чтобы не заработать лучевой болезни, придется поторапливаться. И еще, будьте внимательны, обходите стороной любой обломок скалы, любой встречный камешек – они очень «горячи»: прикоснетесь, и наверняка получите лучевой ожог. Второе. Это территория Лишайника, одной жизнеспособной споры которого достаточно, что бы сделать из человека удобрение. И не помогут никакие лекарства, которых, к тому же, у нас нет. Следовательно, мы сможем идти вперед только в часы наивысшей атаки Леса на Лишайник, и только по земле, уже очищенной ферментами Леса от спор Лишайника. То есть, мы будем вынуждены передвигаться вперед в потоке выделяемых лесом противолишайниковых аэрозолей, но углубляться в центр этих испарений мы тоже не можем, так как в его состав так же включены вещества, угнетающие деятельность нашей нервной системы. То есть, нам доступна только периферийная, очень узкая, и не вполне безопасная полоса обработанного Лесом пространства, и, следовательно, нам придется идти точь-в-точь друг за другом, – вереницей. Третье. Плотность аэрозольного облака, концентрация в нем активных веществ, различна – нарастает к его центру, и наивысшая безусловно там, где Лес наиболее обширен, плотен, производителен. Ну а лишайник, на своих землях, распределен относительно равномерно. Отсюда вывод: пространство, зачищенное Лесом, треугольником вклинивается на земли Лишайника, а это означает, при условии, что мы будем придерживаться кромки обрабатываемой Лесом, зоны, что нам придется идти не напрямик, а круто забирая влево, тем самым сильно удлиняя наш путь. Что плохо. Но с другой стороны, радиоактивная и полная ядов пыль, поднятая при ходьбе нашими ногами, улетая вместе с ветром, не будет задевать в нашей цепочке никого из впереди идущих, – при соблюдении правильной дистанции между членами нашей группы, разумеется. Что хорошо… И последнее: самые убийственные составляющие противолишайниковой завесы слишком сложны по строению, слишком громоздки и тяжелы, и поэтому, при слабеющем ветре, они оседают на почву не долетев до еще занятых Лишайником, земель. В свою очередь, размножение и рост Лишайника настолько стремительны, что Он наступает, заселяет потерянные пространства так быстро, как быстро утихает ветер. Получается, нам необходимо так подгадать время нашего выступления, что бы оказаться у противоположного края пустыни Лишайника при максимально сильном попутном ветре. Вообще, повторяйте любое мое движение. Остановлюсь – стойте. Побегу – бегите. Ступайте за мной след в след. И соблюдайте дистанцию. Пять метров до впереди идущего – не меньше. Я, с санями, пойду первым. Следом ты и ты с рюкзаками, – кивнул Сашке и Вовке, – потом, налегке, ты, – указал пальцем в грудь Женьке. Девушки идут последними.

Ну вот. Все слова были сказаны. Он чуть отвернулся от нас, достал из правого набедренного кармана фляжку с Лесным соком. Открыл ее. Старательно промазал ее содержимым каждую застежку «молнию» своего костюма. Закрыл фляжку и уронил ее на песок к ногам. Вынул из левого нагрудного кармана перочинный нож, извлек лезвие. Оттуда же вытащил скотч. Тщательно, очень тщательно заклеил липкой лентой все, кроме левого нагрудного кармана, застежки. Тщательно, очень тщательно… И только тут я поняла, до меня дошло, что все это серьезно, – очень серьезно, смертельно серьезно.

Но не считайте нас ни легкомысленными глупцами (попросту - дураками), ни смельчаками бесстрашными. Просто наше чувственное восприятие, эмоциональная оценка окружающего были настолько размыты, обесцвечены давлением Леса, что… Знаете, бывает такое – снится тебе кошмар, но ты, во сне, знаешь, что ты спишь, что это только сон, и тебе совсем не страшно. Некое ощущение отчужденности, взгляд издалека. Но, кажется, где-то я вам это уже говорила.

Я не заметила, как и когда он извлек из саней капюшоны-маски, за что-то изготовленные им для нас.

Видели когда-нибудь маски, в которых пчеловоды пристают к своим насекомым? Пара колец из жесткой проволоки, совершенно одинаковых и диаметром… почти на ширину моих плеч. Если разглядывать такую маску со стороны, это полый тканевый цилиндр, верхнее основание которого забрано этой же тканью, а нижнее – открыто. Оба металлических кольца располагаются внутри этого цилиндра, параллельно друг другу, придавая ему необходимую жесткость, первое – в самом верху, второе примерно в его середине. При этом ткань, закрывающая цилиндр сверху, к первому кольцу крепится не внатяжку, а чуть-чуть свободно. И поэтому, если маску надеть на голову, первое кольцо повисает на уровне лба, нижнее оказывается где-то у подбородка. Что бы хоть что-то видеть, на лицевой части маски ткань заменена меленькой сеточкой из синтетики. А что бы избежать проникновения внутрь маски нежелательных элементов, расположенная под нижним металлическим кольцом, вольно висящая ткань заправляется под одежду.

Н-да, не очень понятно. А, попробуем еще разок. В итоге мы, из одного куска материи получаем полый тканевый цилиндр, верх которого забран этой же тканью. В этом цилиндре, изнутри крепятся два металлических кольца, одно в самом его верху, другое примерно посередине. На лицевой части ткань заменена, крепящейся на кольцах мелкой синтетической сеточкой. И еще. Под нижним кольцом, свободной ткани достаточно что бы запахнуть ее под одежду. В изготовлении проще – простого. И при необходимости, вся эта конструкция складывается в компактный блин.

Так. С этим разобрались.

Потопали дальше.

Итак, маски в которых пчеловоды пристают к своим насекомым, вот… Здесь все было сложнее и серьезней, тяжеловесней; массивней и длиннее. Вместо ткани – брезент. Вместо сеточки – стенка от пластиковой бутылки. Да и брезент под лицевой частью маски был сильно удлинен. Удлинен настолько, что если маску надеть, то этот брезентовый язык спускался бы по груди до самого живота. И еще, я разглядела, примерно на середине этого языка, грубый длинный горизонтальный разрез, кое-как, неуклюже и неплотно заштопанный нитью из синтетики. А вверх от разреза, загадочной (бесполезной?) параболой поднимался (почти до лицевой пластины) неровный мелкий стежок.

Используя вместо рабочего стола салазки, он бережно, одну за другой, аккуратно расправлял маски, выворачивал каждую наизнанку, и, перевернув кверху дном, снова водружал их на санки.

Кстати, загадочный мелкий неровный стежок, оказалось, пришивал к изнаночной стороне маски внушительных размеров карман. Вот только… кому нужен карман с дыркой?

Закончив возню с масками, наш таинственный незнакомец, перочинным ножом, тут же накромсал из молодых Лесных растеньиц внушительную кучу обрубков. Распихал, рассовал, утрамбовал эти обрубки во внутренние карманы масок настолько плотно, в таком большом количестве, что у тех, когда они были вывернуты назад – с изнаночной стороны, вся передняя часть ниже лицевой пластины, вздулась уродливым лягушачьим зобом. Края длинного горизонтального разреза, рассекавшего спереди карман, были так неуклюже, неряшливо заштопаны, что, не выдержав давления, разошлись, и в образовавшиеся дыры неопрятно завиднелись измочаленные обрезки веток.

За тем…

С нами он не церемонился. Щедро плеснув за шиворот из фляжки[9] он водружал очередному из нас, на голову, очередную маску. Все тем же скотчем, по возможности герметично приклеивал нижнюю кромку маски к комбинезону. Упаковал сначала наших мальчиков: Сашку, Вовку, Женьку. Потом меня. Последней – Ольгу. В первый раз тогда я почувствовала на себе его руки. И признаюсь, что-то во мне откликнулось на это прикосновение, что-то женственное проснулось, какой-то отголосок чувственности – нечто похожее на влечение. Но только на мгновение. За тем мне в нос, в голову из маски ударила волна такого зловония, что все мозги отбило разом; и мысли угловато скорчившись, слепо сталкиваясь, грубо шарились в черепе – такие чужие и глупые. Потом все прошло, все вернулось на место... кажется.

Ситуация! Мое тело обняла жаркая волна скопившейся под брезентом удушливости. Дышать можно было только через дыру на дне внутреннего кармана маски. И при том, свежий воздух, что бы попасть внутрь этого «скафандра», должен был еще исхитриться протиснуться сквозь плотный ком, заполнявшего этот карман, Лесного хлама. Обзор невелик – жесткий брезент стал колом – вращай, не вращай головой, видеть оставалось только через небольшой кусок пластика перед лицом. Ситуация! Конечно, пластиковые бутылки мы взяли с собой совершенно новенькие, но Вы сами попробуйте-ка смотреть сквозь мутноватый пластик, поднеся его к глазам эдак сантиметра на три. Ну и как эксперимент? Ведь не слишком приятно, да?! В общем, если бы в те часы с моими органами чувств все было в порядке, рассудок не был одурманен, а тело обладало обычной хрупкой выносливостью, то… Лучше об этом вовсе не думать.